Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego nr 2 (5) 2013.pdf

Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego

Ежегодник Русско-польского института

№ 2 (5) 2013

Wrocław 2013

ROCZNIK INSTYTUTU POLSKO-ROSYJSKIEGO

ЕЖЕГОДНИК РУССКО-ПОЛЬСКОГО ИНСТИТУТА

RADA REDAKCYJNA

NADIEŻDA BAGDASARIAN

ALEKSANDRA GUZIEJEWA

KRZYSZTOF KUSAL

TATIANA KWIATKOWSKA

IZABELLA MALEJ

JĘDRZEJ MORAWIECKI

ANNA PASZKIEWICZ

JELENA SLOBODIAN

NATALIA SNIEGIRIOWA

TATIANA STROKOWSKAJA

REDAKTOR NACZELNY

RAFAŁ CZACHOR

REDAKTORZY TEMATYCZNI

LITERATUROZNAWSTWO

JELENA POLIEWA

JĘZYKOZNAWSTWO

OLGA ORŁOWA

HISTORIA

WŁADIMIR SZAJDUROW

PROBLEMY SPOŁ-POLIT.

RAFAŁ CZACHOR

SEKRETARZ REDAKCJI

IRINA POPADEYKINA

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ

НАДЕЖДА Г. БАГДАСАРЬЯН

АЛЕКСАНДРА В. ГУЗЕЕВА

КШИШТОФ КУСАЛЬ

ТАТЬЯНА КВЯТКОВСКА

ИЗАБЕЛЛА МАЛЕЙ

ЕНДЖЕЙ МОРАВЕЦКИ

АННА ПАШКЕВИЧ

ЕЛЕНА А. СЛОБОДЯН

НАТАЛЬЯ А. СНИГИРЁВА

ТАТЬЯНА Е. СТРОКОВСКАЯ

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР

РАФАЛ ЧАХОР

ТЕМАТИЧЕСКИЕ РЕДАКТОРЫ

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

ЕЛЕНА А. ПОЛЕВА

ЯЗЫКОЗНАНИЕ

ОЛЬГА В. ОРЛОВА

ИСТОРИЯ

ВЛАДИМИР Н. ШАЙДУРОВ

ОБЩ.-ПОЛИТ. ПРОБЛЕМЫ

РАФАЛ ЧАХОР

СЕКРЕТАРЬ РЕДАКЦИИ

ИРИНА В. ПОПАДЕЙКИНА

ADRES REDAKCJI АДРЕС РЕДАКЦИИ

UL. LEGNICKA 65

54-206 WROCŁAW

WWW.IP-R.ORG/ROCZNIK

[email protected]

PUBLIKACJA DOSTĘPNA NA LICENCJI CREATIVE COMMONS CC BY 3.0 „ATTRIBUTION” ПУБЛИКАЦИЯ ДОСТУПНА ПО ЛИЦЕНЗИИ CREATIVE COMMONS CC BY 3.0 „ATTRIBUTION”

ISSN: 2084-1701

PODSTAWOWĄ WERSJĄ CZASOPISMA JEST WERSJA PAPIEROWA EGZEMPLARZ BEZPŁATNY

ЖУРНАЛ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ БЕСПЛАТНО

SPIS TREŚCI / СОДЕРЖАНИЕ

ARTYKUŁY / СТАТЬИ

ВЛАДИМИР АФАНАСЬЕВ, Горные инженеры-поляки депутаты Госу-

дарственной Думы ................................................................................... 5

ИГОРЬ КОТИН, Русские индологи и их польские коллеги: первая

половина XX века ...................................................................................17

ВАЛЕНТИНА РЫНДАК, Идеи В.А. Сухомлинского в польском

педагогическом пространстве ...............................................................26

НАТАЛЬЯ ДЕЕВА, Антропоморфная метафора как способ объектива-

ции концептов «жизнь» и «życie» в русском и польском языках ......36

НАТАЛЬЯ СНИГИРЁВА, Северо-восточные ареальные инновации

в польском языке ....................................................................................50

ЮЛИАН СКОРЕК, Конститутивная функция супрематической фоне-

мы в коммуникативной системе русского языка (экспериментальные

исследования) .........................................................................................72

ВЕРА СИБИРЦЕВА, Технология использования параллельного под-

корпуса Национального корпуса русского языка и коллекций текстов

в обучении иностранным языкам .........................................................98

ПАУЛИНА ПЕЛЕХ, Современные концепции и методы исследования

диалога (на материале фильмов) .........................................................111

RAFAŁ CZACHOR, IRINA POPADEYKINA, Organizacja warsztatów

międzykulturowych w środowisku polsko-rosyjskim ............................122

RECENZJE / РЕЦЕНЗИИ

RAFAŁ CZACHOR: Борис Дубин, Россия нулевых: политическая куль-

тура, историческая память, повседевная жизнь, Российская поли-

тическая энциклопедия (РОССПЭН), Москва 2011, стр. 391 ..........131

ANNA FIGA: Inne przestrzenie, inne miejsca. Mapy i terytoria, wybór, re-

dakcja i wstęp Dariusz Czaja, Wydawnictwo Czarne, Wołowiec 2013,

s. 353 ......................................................................................................140

SKŁAD REDAKCJI I LISTA RECENZENTÓW ZEWNĘTRZNYCH ROCZNIKA

W 2013 ROKU..........................................................................................146

СОСТАВ РЕДАКЦИИ И СПИСОК ВНЕШНИХ РЕЦЕНЗЕНТОВ ЕЖЕГОД-

НИКА В 2013 ГОДУ.................................................................................148

O INSTYTUCIE POLSKO-ROSYJSKIM....................................................150

INFORMACJE DLA AUTORÓW................................................................151

О РУССКО-ПОЛЬСКОМ ИНСТИТУТЕ...................................................152

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ..............................................................153

Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego Nr 2 (5) 2013

5

Владимир Афанасьев

Горные инженеры-поляки

депутаты Государственной Думы

Статья посвящена жизни и деятельности польских горных инженеров

И.П. Кондратовича, В.В. Жуковского и М.М. Лэмпицкого, которые были де-

путатами всех четырёх Государственных дум царской России. При этом важ-

но, что в ней они не были статистами, а активно отстаивали экономические

и другие интересы России и Польши. Важным является то, что на основании

впервые введённых в научный аппарат архивных источников и документов

рассматривается как период их учёбы в Горном институте, так и последую-

щая практическая деятельность.

Ключевые слова: выборы депутатов; Государственная Дума Российской им-

перии (1906–1917); поляки; горные инженеры; горная промышленность; об-

разование; предпринимательская деятельность.

Государственная Дума являлась нижней палатой россий-

ского парламента, закон о выборах в которую был подписан

в декабре 1905 г. Избрание членов Думы производилось гу-

бернскими избирательными собраниями, состоявшими из вы-

борщиков. Они, в свою очередь, избирались различными съез-

дами: земледельцев, городских избирателей, уполномоченных

от волостей и казачьих станиц, а также рабочих промышлен-

ных предприятий. При этом выборы не носили всеобщий ха-

рактер. В них исключалось участие женщин, учащихся, воен-

нослужащих, кочевых народов. Дума избиралась на пять лет,

и в её компетенцию входило принятие новых законов и бюдже-

та. В первых двух Думах должно было быть по 524 депутата,

и в среднем один депутат избирался от 279 тысяч жителей

(в Царстве Польском от 296). На основании положения о выбо-

рах от 3 июня 1907 г. в Третьей и Четвертой Думах предусмат-

ривалось избрание 442 депутатов, или один депутат приходил-

ся на 316 тысяч жителей (в Царстве Польском на 796, или на

500 тысяч больше, чем в первых двух Думах). Впрочем, суще-

ственное увеличение числа избирателей на одного депутата

произошло и от других национальных районов, что свидетель-

ствовало об ущемлении прав этих районов.

Депутаты-поляки были объединены в польское коло

(польский кружок). Подавляющее большинство их было в воз-


6

расте 30–49 лет, от 2/3 до 3/4 имели высшее образование.

В Первой Государственной Думе таких было 27 человек, во

Второй – 46. В связи с сокращением представительства от ок-

раин России, поскольку депутаты от них занимали в основном

критическую позицию по отношению к правительству,

в Третьей Думе польское коло сократилось до 11 человек,

а в начале работы четвёртой – до 9 депутатов1.

Если проанализировать состав Государственных Дум

1906–1917 гг., то, помимо широкого представительства кресть-

ян, характерного для Первой и Второй Дум, в них преобладали

юристы и священнослужители. Что касается горных инжене-

ров, то они не были склонны к активной политической деятель-

ности, связанной с частыми выступлениями, и ведению пропа-

гандистской кампании. К тому же значительная часть их рабо-

тала в горнодобывающих районах вдали от центра с неравно-

мерным распределением и относительно малой численностью

населения. Тем не менее, среди депутатов Государственных

Дум 1906–1917 гг.оказались семь выпускников Горного инсти-

тута, трое из которых были поляками.

В данной статье мы остановимся на некоторых аспектах

деятельности поляков – горных инженеров, представлявших

польское население в высшем законодательном собрании Рос-

сийской империи. Основой для нас стали, в первую очередь,

архивные документы, многие из которых впервые вводятся

в научный оборот.

Депутатом Государственной Думы первого созыва от

Петроковской губернии стал Иероним Петрович Кондратович

(1846–1923). В своё время он окончил естественный факультет

Главной школы в Варшаве (1867). 31 августа 1868 г. он подал

прошение на имя директора Горного института с просьбой

о зачислении студентом, записав, что имеет жительство на

Офицерской улице дом 17 квартира 482. К прошению прила-

гался диплом, подписанный ректором Варшавской Главной

школы И. Мяновским, деканом физико-математического отде-

1 Государственная дума Российской империи. Энциклопедия. Т.1. М., 2006.

С. 497–498. 2 Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга

(ЦГИА СПб). Ф. 963. Оп. 1. Д. 5184. Л. 1.


7

ления Пржистанским 7 (19) мая 1868 г. о том, что 3 (15) мая

1868 г. Кондратовичу присуждена степень магистра естествен-

ных наук3.

Заслуживает внимания ещё один архивный документ

следующего содержания: «Мы, нижеподписавшиеся, владель-

цы домов в г. Варшаве, удостоверяем, что Иероним Кондрато-

вич, сын пенсионера, бывшего учителя Сандомирского уездно-

го педагогического училища, отправляющийся в Санкт-Петер-

бург для продолжения воспитания… не только не имеет ника-

кого движимого и недвижимого имущества, но даже и лиц, ко-

торые могли бы оказать ему помощь в воспитании. Состоя же

в Варшавской Главной школе, отыскивал себе средства к удов-

летворению потребностей жизни преподаванием частных уро-

ков. Владелец дома № 546 Пражмовский и владелец дома

№ 547 Осип Вольфин. Варшава. 28 июля (3 августа) 1868 г.»4.

Наконец, отметим, что 14 октября 1868 г. заведующий

Горным департаментом Царства Польского горный инженер

А.И. Антипов в письме на имя директора Горного института

сообщал, что постановлением от 8 (20) октября 1868 г. Финан-

совое управление Царства Польского назначило Кондратовичу

стипендию по 300 руб. в год и за право слушания лекций в ин-

ституте ежемесячно ещё по 25 руб. в месяц5.

Кроме Кондратовича, среди 18 выпускников Горного

института 1872 г. было еще три поляка – Артур Клием, Ферди-

нанд Ионшер и Франц Голдзевич. Однако Кондратович среди

них наиболее успешно осваивал многочисленные учебные дис-

циплины, получив из 27 предметов только за два удов-

ле6творительные оценки, что позволило ему из всех выпускни-

ков занять почётное третье место. Заслуживает внимания ди-

плом Кондратовича об окончании института за № 900 от 6 ию-

ня 1872 г., в котором указаны все предметы и полученные им

следующие средние оценки за весь период обучения в институ-

те6:

3 Там же. Л. 5–6. 4 Там же. Л. 7. 5 Там же. Л. 8. 6 ЦГИА СПб. Ф. 963. Оп. 1. Д. 5232.Л. 106–107.


8

1. Православное богослужение хорошо

2. Высшая математика хорошо

3. Аналитическая механика. очень хорошо

4. Прикладная и горная механика. хорошо

5. Строительное искусство очень хорошо

6. Геодезия хорошо

7. Начертательная геометрия хорошо

8. Черчение удовлетворительно

9. Ботаника хорошо

10. Зоология хорошо

11. Физика удовлетворительно

12. Кристаллография хорошо

13. Минералогия очень хорошо

14. Геология очень хорошо

15. Геогнозия очень хорошо

16. Палеонтология хорошо

17. Химия неорганическая очень хорошо

18. Химия органическая хорошо

19. Химия аналитическая очень хорошо

20. Горное искусство хорошо

21. Маркшейдерское искусство очень хорошо

22. Пробирное искусство очень хорошо

23. Металлургия и галургия очень хорошо

24. Политэкономия и статистика хорошо

25. Законоведение общее хорошо

26. Законоведение горное хорошо

27. Французский язык хорошо

Анализ этих дисциплин показывает, что горные инжене-

ры получали основательную, разностороннюю подготовку. Хо-

тя в последующие годы развития института учебные планы

претерпевали изменения, но основные дисциплины горного де-

ла, а также химия, механика, математика неизменно оставались

среди основных предметов обучения.

Окончив учёбу в 1872 г., Кондратович 16 лет работал на

угольных шахтах Донбасса. После этого в 1887–1899 гг. был

окружным инженером первого горного округа Царства Поль-

ского, который охватывал Домбровский угольный бассейн,

и нередко выступал посредником при разрешении трудовых

конфликтов между шахтёрами и владельцами шахт. Надо при-


9

знать, что в работе Первой Государственной Думы он активно-

го участия не принимал, а после её роспуска вернулся к руко-

водству горнопромышленным обществом «Сатурн», в котором

был директором с 1899 г.

В годы Первой мировой войны Кондратович входил

в руководство различных польских общественных организа-

ций. После провозглашения независимости Польши он активно

занимался проблемами горной промышленности страны. Сле-

дует отметить, что Кондратович пользовался большим уваже-

нием в Польше. Так, 21 сентября 1902 г. министерство финан-

сов России утвердило положение о стипендии его имени, учре-

ждённой в Варшавском политехническом институте, на про-

центы с капитала в 7350 руб., собранных владельцами шахт

и горных заводов Домбровского бассейна7. Наконец, особо

подчеркнём, что Кондратович в 1889–1906 гг. был профессо-

ром горного искусства Домбровского горного училища,

а в дальнейшем получил учёную степень доктора Краковской

горной академии8.

Выборы во Вторую Государственную Думу прошли в на-

чале 1907 г. по тем же правилам, что и в первую, т.е. с сохране-

нием многоступенчатости и в обстановке всё ещё продолжав-

шейся революции. В то же время их особенностью было то, что

в них, в отличие от предыдущих выборов, приняли участие все

политические партии. Всего было избрано 518 депутатов. Од-

ним из них был горный инженер Владислав Владиславович

Жуковский (1860–1916), избранный от Петроковской губернии

Царства Польского.

Отметим, что ко времени избрания он обладал не только

знаниями, но и жизненным опытом. Жуковский родился

в 1860 г. в родовом имении Богдановка Волынской губернии.

После окончания гимназии в г. Немирове поступил на физико-

математический факультет Варшавского университета. Про-

учившись на нём несколько лет, он в 1882 г. перешёл на учёбу

7 Об утверждении правил о стипендии имени горного инженера, действи-

тельного статского советника Иеронима Петровича Кондратовича, уч-

реждённой в Варшавском Политехническом институте имени Николая II //

Горный журнал. 1902. № 12. С. 236–237. 8 Государственная дума Российской империи. Т.1. С. 294.


10

в Петербургский Горный институт. При этом отметим, что

30 октября 1882 г. ректор Варшавского университета письмом

за № 4311 сообщил директору Горного института, что за время

учёбы в университете Жуковский был отличного поведения

и потому не имеет никаких препятствий для продолжения учё-

бы в институте9. Этот переход был вызван быстро развиваю-

щейся в Польше угольной и горной отраслями промышленно-

сти, что требовало их обеспечения высококвалифицированны-

ми кадрами, поэтому в Горном институте со второй половины

XIX в. численность поляков постоянно возрастала.

Надо признать, что учёба в Горном институте давалась

Жуковскому с большим трудом. Так, в марте 1883 г. за непосе-

щение лекций он был отчислен из института, но 28 июля того

же года вновь подал прошение с просьбой о зачислении на вто-

рой курс, которое было удовлетворено10

. Продолжив учёбу,

Жуковский постоянно испытывал трудности, связанные с от-

сутствием денег. Так, 19 сентября 1883 г. он подал прошение

о том, что, «крайне нуждаясь, прошу выдать мне хоть какое-

нибудь пособие на обмундирование. Прилагаю при сём моё

свидетельство о бедности». Уже 23 сентября Совет института

принял решение о выдаче ему 60 руб.11

. В дальнейшем Жуков-

ский, не получая стипендии, ещё шесть раз обращался с прось-

бами о выдаче пособий, и каждый раз Совет института шёл ему

навстречу. Последняя такая просьба поступила от него 30 сен-

тября 1886 г. , когда он учился на пятом курсе. Всего за годы

учёбы в Горном институте им в виде семи пособий было полу-

чено 245 руб.12

.

Жуковского ещё в студенческие годы интересовали не

только узко профильные вопросы горного дела, но и широкие

проблемы экономики, поэтому он совмещал учёбу с написани-

ем статей на эти темы в издававшемся не только известным

столичным адвокатом, но и разносторонне образованным чело-

веком В.Д. Спасовичем польском журнале «Край». Журнали-

стика и после окончания Горного института в 1887 г. некото-

9 ЦГИА СПб. Ф. 963. Оп. 1. Д. 9770. Л. 3. 10 Там же. Л. 5, 11. 11 Там же. Л. 13. 12 Там же. ЛЛ. 17, 20, 23, 30, 33, 39.


11

рое время продолжает оставаться главным занятием Жуковско-

го, и только в 1890 г. он записывает в дневнике, что «центр тя-

жести материального существования передвигается понемногу

с редакции «Края» на почву добавочных доходов, которые,

впрочем, в этом году не превысят 1280 руб.»13

.

Улучшение его материального положения связано с тем,

что после получения диплома горного инженера он был на-

правлен в распоряжение Сосновицкого общества каменно-

угольных копей, рудников и заводов, став в 1891 г. членом

правления этого общества. Ещё большие возможности откры-

лись перед ним, когда в 1895–1905 гг. он работал на одном из

самых прибыльных предприятий тяжёлой промышленности то-

го времени – Брянском рельсопрокатном и механическом заво-

де, сначала главным инженером, а через некоторое время его

директором. С этого времени начинается налаживание тесных

связей Жуковского с петербургскими деловыми кругами.

В 1898 г. столичная Постоянная совещательная контора желе-

зозаводчиков командировала его в Германию и Австрию для

изучения опыта взаимоотношений между работодателями и ра-

бочими.

Во время пребывания за границей у Жуковского обост-

рился интерес к актуальным во все времена социально-эконо-

мическим проблемам, и через несколько лет после возвраще-

ния в Россию он оставляет руководство Брянским заводом, хо-

тя мог бы быстро добиться миллионного состояния. В то же

время в полной мере раскрываются его большие организатор-

ские способности. Он становится одним из инициаторов созда-

ния Совета Съезда представителей промышленности и торгов-

ли России и вместе с другим выпускником Горного института

Н.С. Авдаковым превращается в одного из его руководителей.

Таким образом, Жуковский ко времени избрания во Вторую

Государственную Думу пользовался большим авторитетом

в деловых кругах России.

В Думе он входил в состав финансовой комиссии и ко-

миссии по исполнению государственной росписи доходов

и расходов. Кроме того, Жуковский участвовал в работе бюд-

13 Памяти Владислава Владиславовича Жуковского. Пг., 1917. С. 7.


12

жетной комиссии14

. 16 апреля 1907 г. он сменил известного по-

литического деятеля Н.Н. Кутлера (1859–1924) в качестве

председателя финансовой комиссии, поскольку тот возглавил

одну из важнейших комиссий Думы – аграрную, став автором

либерального проекта по земельному вопросу. Жуковский за-

помнился депутатам Думы своими яркими выступлениями

в качестве руководителя финансовой комиссии. Так, выступая

на 14-м пленарном заседании Думы 22 марта 1907 г. в прениях

по вопросу о порядке рассмотрения государственной росписи

доходов и расходов, он произнёс слова, которые актуальны

и в наши дни: «Централизация вообще, а в особенности цен-

трализация хозяйствования, вышла для России слишком доро-

га. Ей не по силам удовлетворение местных интересов, и пра-

вильная программа в этом деле могла бы быть проявлением

и организацией местных сил, обеспечением их настоящего уча-

стия, настоящего влияния на хозяйственные вопросы не в виде

тех или иных добровольцев… ходатайствующих за местные

интересы, а в виде организованного представительства общест-

венных народных сил на месте… Не путём нового обложения

народной нищеты, не путём экономии для народных нужд, но

привлечением общественной инициативы, творческой мысли

и производительного труда всех местных органов самоуправ-

ления, путём децентрализации казенного хозяйства может соз-

даться подъем экономических сил страны и действительная

финансовая помощь государства»15

.

Как уже отмечалось, депутаты Первой и Второй Дум бы-

ли критически настроены по отношению к правительству глав-

ным образом по крестьянскому вопросу. В конечном итоге та-

кое противостояние привело к тому, что первая Дума работала

с 27 апреля по 8 июля 1906 г., а вторая с 20 февраля по 2 июня

1907 г. и обе были распущены досрочно.

В 1907 г., несмотря на жёсткие условия нового избира-

тельного закона от 3 июня 1907 г. , Жуковский был избран де-

путатом Государственной Думы так же, как и раньше, от Пет-

14 Государственная Дума. Второй созыв. Обзор деятельности комиссий

и отделов. СПб., 1907. С. 8, 49, 57. 15 Государственная Дума. Второй созыв. Стенографический отчет. Сессия

вторая. СПб., 1907. Т. 1. Ст. 926, 928.


13

роковской губернии Царства Польского. Он был членом бюд-

жетной и финансовой комиссий, а также членом временной ко-

миссии по торговле и промышленности. По-прежнему отлича-

ясь ответственностью и активностью, он принимал участие

в работе пленарных заседаний Думы. Что касается представ-

ленных о себе сведений, то он сообщал, что является членом

правления Сосновицкого каменноугольного общества, годовой

заработок составляет 20 тыс. руб. в год16

. Отметим, что был

очень высокий доход, поскольку среднегодовая заработная

плата наиболее высокооплачиваемых рабочих, занятых обра-

боткой металла, составляла в 1910–1912 гг. от 380 до

400 руб.17

.

Вскоре после начала Первой мировой войны Жуковский

выступил с инициативой создания военно-промышленных ко-

митетов. В 1915 г. он становится заместителем председателя

Центрального военно-промышленного комитета, проявив

в этом качестве свои лучшие способности. Понятно, что, явля-

ясь выразителем интересов крупного промышленного капита-

ла, Жуковский, тем не менее, в центр внимания ставил вопро-

сы не личного обогащения, а громадного государственного

значения промышленности, и в первую очередь, её базовых от-

раслей. Этот настрой был для него приоритетным в жизни.

Один из его сподвижников по работе А. Коновалов отмечал,

что, определяя духовный облик Жуковского, «нельзя не отме-

тить ещё одной крупной черты, выделяющих его среди обще-

ственных деятелей. Это необыкновенное чувство личной от-

ветственности в выполнении принятых на себя общественных

обязательств. Для него общественная работа не была делом

карьеры, не была делом тщеславия, не была она для него актом

политического расчёта. Это было сознательное выполнение

своего долга, обнаруживавшее необыкновенную дисциплину

воли и мысли»18

.

16 Государственная Дума. Указатель к стенографическим отчетам. Третий

созыв. Сессия 1. СПб., 1908. С. 26, 38, 134. 17 Россия 1913 г. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С.

313. 18 Памяти Владислава Владиславовича Жуковского. С. 16.


14

Необходимо отметить и то, что с началом войны Жуков-

ский занялся активной благотворительной деятельностью. Он

был членом Комитета по оказанию помощи жертвам военных

действий имени великой княжны Татьяны, одним из создате-

лей Польского общества помощи жертвам войны и других ор-

ганизаций. Жуковский умер 30 августа 1916 г. , о его кончине

сообщили многие центральные газеты. Заслуживает внимания,

что в «Биржевых ведомостях» были помещены слова Жуков-

ского о том, что «новый дух в экономической жизни России

должен сказаться не в огосударствлении новых предприятий

и новых областей народного труда, а совершенно напротив –

в освобождении хозяйственной личности, в поддержке общест-

венного почина и в свободе организаций»19

. В 1925 г. прах Жу-

ковского был перенесён в Польшу.

Ещё одним депутатом среди поляков горных инженеров,

но уже Четвёртой Государственной думы был Михаил Михай-

лович Лэмпицкий (1856–1930). 12 августа 1876 г. «окончивший

курс в Самарской гимназии», он подал прошение о допуске

к вступительным экзаменам, которые успешно выдержал. Его

материальное положение в студенческие годы также оставляло

желать лучшего. Об этом свидетельствует справка, выданная

12 июня 1878 г. отделением по охране общественного порядка

и спокойствия Санкт-Петербургского градоначальника № 4618

о том, что он «недвижимости в СПб не имеет, находится в бед-

ности, существует единственно лишь на средства, получаемые

от преподавания им уроков»20

. Видимо, этих средств Лэмпиц-

кому хватало для скромной студенческой жизни, поскольку

в его личном деле, в отличие от Жуковского, нет прошений

о предоставлении ему пособий.

В 1881 г. Лэмпицкий успешно окончил Горный институт

и стал горным инженером, после чего более 20 лет работал на

различных предприятиях горной промышленности преимуще-

ственно на территории Польши. Так, в 1890–1900 гг. он был

управляющим каменноугольными копями горнопромышленно-

го общества «Граф Ренард» в Сосновицком районе. В 1901–

19 Биржевые ведомости. Пг. 31 августа 1916. 20 ЦГИА СПб. Ф. 963. Оп. 1. Д. 9410. Л. 2.


15

1906 гг. Лэмпицкий являлся директором-распорядителем ак-

ционерного общества Страховицких горных заводов, директо-

ром Общества промышленников губерний Царства Польского,

Варшавского общества для надзора за паровыми котлами,

с 1906 г. был заместителем председателя Общества поощрения

кустарного промысла Царства Польского. Кроме того, в 1900 г.

Лэмпицкий стал совладельцем бюро буровых и горных работ

в польском городе Сосновицы, общая стоимость имущества

которого была оценена в 500 тыс. руб.

Отличительной особенностью Лэмпицкого было то, что

он активно участвовал в политической деятельности и был од-

ним из активных деятелей польской колонии в Петербурге, за

что подвергался репрессиям со стороны царских властей. По-

сле того, как он был «забаллотирован» в 1907 г. на выборах во

Вторую Государственную Думы, Лэмпицкий выехал в Швей-

царию, затем в Германию, после чего вернулся в Россию.

В 1912 г. он всё же был избран депутатом Думы от Петроков-

ского губернского избирательного собрания, а в годы первой

мировой войны занимал активную антироссийскую позицию.

Результатом этого стало его исключение из Думы 15 декабря

1916 г.

После прихода большевиков к власти Лэмпицкий вер-

нулся в Польшу и принимал активное участие как в становле-

нии независимого государства, являясь одним из создателей

польских военных формирований, так и продолжал заниматься

коммерческой деятельностью. После провозглашения незави-

симости Польши он занимал ряд ответственных постов, в том

числе в Министерстве промышленности и торговли21

. В то же

время надо признать, что жизнь и деятельность Лэмпицкого

в независимой Польше требует более глубокого исследования.

Таким образом, анализируя деятельность поляков –гор-

ных инженеров, избранных населением депутатами Государст-

венных Дум в 1906–1917 гг., можно прийти к выводу, что они

не были второстепенными личностями, занимали активную

жизненную позицию и добились значительных успехов в своей

производственной и научной деятельности. Их отличительной

21 Государственная Дума Российской империи. Т. 1. С. 354.


16

особенностью являлось постоянное стремление сделать всё

возможное не столько для своего материального процветания,

сколько для дальнейшего прогресса государства.

POLSCY INŻYNIEROWIE GÓRNICTWA W SKŁADZIE DUMY

PAŃSTWOWEJ

Artykuł omawia życie i działalność polskich inżynierów górnictwa: H.

Kondratowicza, W. Żukowskiego i M. Łempickiego, którzy byli członkami

rosyjskiej Dumy Państwowej czterech kadencji. Co ważne, nie byli oni w niej

statystami, lecz aktywnie występowali w sprawach Rosji i Polski. Artykuł, na

bazie po raz pierwszy wykorzystanych archiwaliów i dokumentów, przedstawia

zarówno okres nauki w Petersburgu jak i poźniejszą działalność zawodową.

Słowa kluczowe: wybory deputowanych Dumy Państwowej (1906–1917); polscy

inżynierowie górnictwa; Hieronim Kondratowicz, Władysław Żukowski, Michał

Łempicki, przemysł górniczy.

POLISH MINING ENGINEERS AS DEPUTY MEMBERS OF THE STATE

DUMA

The article is devoted to lives and activities of the mining engineers who graduated

from the Mining University of Russia in Saint-Petersburg and have been the

deputy members of the State Duma of Russia since 1906 till 1917:

H.P. Kondratowicz (1846–1923), W.W. Zukowski (1860–1918), M.M. Lempicki

(1856–1930). The first of them used to be a deputy member of the first State Duma

but was also distinguished as an outstanding professional in the field of mining

engineering, having worked in the mines for more than 25 years. Kondratowicz

had authority with the miners as well. The scholarship under his name was

established in 1902 at Warsaw Technological University and later on he took the

doctorate degree in Krakow Mining Academy. The deputy member of the second

and the third State Duma Zukowski – on the contrary – having succeeded in trade

and commerce, was generally engaged in politics and charity. The deputy member

of the fourth State Duma – Lempicki after more than 20 years of active work in

Polish mining industry took part in the political life of independent Poland.

Key words: deputy members; the State Duma of Russia (1906–1917); Poles;

mining engineers; the mining engineering; science; business activity.

Владимир Георгиевич Афанасьев, доктор исторических наук, про-

фессор.

Национальный минерально-сырьевой университет «Горный» (Россия,

Санкт-Петербург).

Область научных интересов: история России, история горного дела,

горное образование, история интеллигенции в России.

E-mail: vga.prof@mаil.ru


17

Игорь Котин

Русские индологи и их польские коллеги:

первая половина XX века1

Статья посвящена истории русской и польской индологии в первой половине

двадцатого века. Рассматриваются общие истоки двух национальных индоло-

гических школ, судьбы отдельных индологических центров (Санкт-Петер-

бург, Варшава, Львов), а также биографии видных русских и польских индо-

логов (Ф.И. Щербатской, Анджей Гавроньский, Станислав Шайер), их иссле-

довательские и преподавательские интересы и контакты.

Ключевые слова: индология; буддология; Россия; Польша; Санкт-Петербург;

Варшава; Львов.

Школы российской и польской индологии возникли под

влиянием классических индологических центров Англии, Гер-

мании, Франции, при этом российская и польская индологиче-

ские школы прославились собственными яркими именами

и внесли свой вклад в мировую науку об Индии. Развиваясь са-

мостоятельно, они оказывали друг на друга влияние и подвер-

гались сходным испытаниям .

Школа российской индологии существует с начала

XIX в. Первым русским индологом принято считать Герасима

Степановича Лебедева (1755–1820), изучившего тамильский

и бенгальский языки, основы санскрита, написавшего одну из

первых грамматик хиндустани и основавшего в Санкт-Петер-

бурге первую типографию в России с индийским шрифтом.

Российская Академия Наук выпустила в XIX в. подготовлен-

ные академиками О. Бетлингом (1815–1904), И. Керном (1833–

1902) и Р. Ротом (1821–1895) знаменитые большой и малый

санскритско-немецкие словари, известные во всем мире как

«Петербургские». Все это подготовило расцвет российской ин-

1 Статья подготовлена в Санкт-Петербургском Государственном Университе-

те в рамках гос. задания (раздел 0110 КОСГУ 222), шифр ИАС (2.23.48.2013),

поездка для работы в библиотеке университета г. Вроцлава (Польша, апрель

2013 г.). Автор приносит благодарность профессору Мареку Мейору (Вар-

шавский университет) за ценную информацию и полезную литературу по те-

ме статьи и профессору Пжемыславу Шоуреку (университет Вроцлава) за по-

мощь в организации поездки и сердечную заботу во время пребывания во

Вроцлаве.


18

дологии, пришедшийся на начало XX века. Профессор

И.П. Минаев (1840–1890), которого считают основателем рос-

сийской индологической школы, подготовил в Санкт-Петер-

бургском университете целую плеяду индологов, среди кото-

рых особенно выделяются академики С.Ф. Ольденбург (1863–1934) и Ф.И. Щербатской (1866–1942). С.Ф. Ольденбург про-

славился как иранист и индолог, буддолог, видный организатор

науки и инициатор издания серии «Bibliotheca Buddhica»2, вы-

ходившей с 1897 г. в Санкт-Петербурге. Учеником И.П. Ми-

наева был и Ф.И. Щербатской, в период командировки

И.П. Минаева бравший уроки санскрита и у С.Ф. Ольденбурга.

Именно деятельность Ф.И. Щербатского считается осо-

бенно значимой для формирования российской индологиче-

ской и особенно – буддологической школы. При этом мы мо-

жем отметить и польский след в биографии Ф.И. Щербатского.

Федор Ипполитович Щербатской родился 19 сентября 1866 г.

в Кельцах (Царство Польское), где в то время служил его отец.

Позднее Федя Щербатской с семьёй переехал в Царское Село,

где учился в знаменитой царскосельской гимназии, после чего

он продолжил образование в Императорском Санкт-Петербург-

ском Университете, где изучал готский, сербохорватский, анг-

лосаксонский, верхненемецкий языки, но особенно Фёдор Ип-

политович «увлёкся санскритом, поразившим его богатством

2 В однотомник С.Ф. Ольденбурга, подготовленный к печати в 1934 г. и из-

данный в 1991 г. , вошли его лекции по основам индийской культуры, цикл

«Введение в историю индийского искусства», статьи по истории буддизма

и по истории индийского театра. В предисловии к этому изданию редакторы

с прискорбием отмечали, что «судьба С.Ф. Ольденбурга представляется тра-

гичной. Будучи чрезвычайно занят организационной и общественной рабо-

той, он вынужден был жертвовать своими научными интересами. В огром-

ном списке его публикаций преобладают небольшие рецензии, некрологи,

официальные выступления и предисловия к чужим работам». См.: От редак-

ции / С.Ф. Ольденбург, Культура Индии. М.: Наука. 1991, c. 7. Академик

И.Ю. Крачковский (известный арабист, поляк по происхождению), написав-

ший предисловие к сборнику статей С.Ф. Ольденбурга, особенно отмечал по-

мещённый в книге некролог известному исследователю буддизма Германну

Ольденбергу, в котором он «затронул ряд принципиальных вопросов, связан-

ных с методами изучения индийской культуры». Там же. С. 13.


19

форм»3. Увлечение санскритом определило намерение

Ф.И. Щербатского специализироваться по санскритологии. По

совету С.Ф. Ольденбурга он отправился в Вену, а затем в Бонн,

чтобы совершенствовать свои знания в санскрите у видных

санскритологов Георга Бюлера и Германа Якоби4. С 1900 г.

Ф.И. Щербатской приступил к чтению лекций на кафедре сан-

скритской словесности факультета восточных языков Импера-

торского Санкт-Петербургского Университета. Более сорока

лет Федор Ипполитович посвятил преподаванию в этом уни-

верситете (менявшем название в результате политических из-

менений – Петроградский университет, I-ый Ленинградский

Университет, одно время Восточный факультет университета

функционировал как Ленинградский институт живых восточ-

ных языков им. А. Енукидзе). Он подготовил плеяду востоко-

ведов, знатоков санскрита и тибетского языка: О.О. Розенбер-

га, Е.Е. Обермиллера, М.И. Тубянского, А.И. Вострикова,

Б.Я. Владимирцева и др.5

Исследовательские интересы Ф.И. Щербатского связаны

с изучением научного наследия Дхармкирти и Васубандху,

с рассмотрением и осмыслением теории познания и логики

в буддизме. Важным достижением Ф.И. Щербатского стала

подготовка трёхтомного труда на английском языке: «The

Central Conception of Buddhism and the Meaning of the Word

‘Dharma’» (London, 1923), «The Conception of Buddhist Nirvana»

(Leningrad, 1927), «Buddhist Logic» (2 Vols. Leningrad, 1930,

1932). Эти тома, изданные на английском языке, стали доступ-

ны санскритологическому сообществу, что определило их по-

пулярность в научном мире. Г.М. Бонгард-Левин не без осно-

вания заметил: «Деятельность Ф.И. Щербатского – качествен-

но новый этап в изучении философии буддизма и буддийской

культуры. Это целая эпоха в мировой буддологии – эпоха

Ф.И. Щербатского и его школы. Его труды фактически впер-

3 В.И. Кальянов, Академик Ф.И.Щербатской. Его жизнь и деятельность /

Н.И. Конрад, Г.М.Бонгард-Левин (Отв. Ред.), Индийская культура и буддизм.

М.: Наука. 1972, c. 13. 4 Там же. С. 14. 5 Там же. С. 15.


20

вые раскрыли перед западным миром глубину и оригиналь-

ность теории познания и логики буддизма»6.

Большое значение уделял Ф.И. Щербатской преподава-

нию санскрита. По воспоминаниям В.И. Кальянова, «препода-

вание санскрита Ф.И. Щербатской начинал с учебника проф.

Георга Бюлера. Затем читались тексты, преимущественно про-

изведения классической санскритской литературы («Мегхаду-

та», «Дашакумарачарита» и др.) с комментариями и соответст-

вующие шастры, т.е. научные трактаты («Аламкарашастра»,

«Вьякарана», «Таркабхаша» и др.). Большое значение придава-

лось чтению комментария. Брали «Сандживани» Маллинатхи,

Федор Ипполитович интерпретировал источник, и тогда полно-

стью раскрывался его смысл… На занятиях всегда царила ат-

мосфера непринужденности, исключавшая всякую скуку…»7.

Упомянутый В.И. Кальянов отметил учебник санскрита

профессора Бюлера. Этот учебник был переведен на русский

язык учеником Ф.И. Щербатского А.А. Сталь-Гольстейном

и издан в Стокгольме в 1923 г. Изучать санскрит по учебнику

Бюлера начинали во многих университетах Европы. Россий-

скими учёными были сделаны попытки создать и собственный

учебник санскрита. «Руководство к изучению санскрита» было

составлено профессором Московского университета В.О. Мил-

лером и профессором Киевского университета Ф.И. Кнауэром.

Это руководство было издано в Санкт-Петербурге в 1891 г.

В 1908 г. в Лейпциге был издан на русском языке «Учебник

санскритского языка. Учебник. Хрестоматия. Словарь». Тем не

менее, популярность учебника Бюлера оставалась велика.

В 1960 г. попытка переиздать санскритский учебник Бюлера

была предпринята во Львове, и это совсем неслучайно.

Львов, старинный украинский город, долгое время вхо-

дивший в состав государства Габсбургов, был известен старин-

ным университетом им. Яна Казимира. Это был центр поль-

ской, немецкой, украинской, еврейской культур. Выходец из

Львова, преподававший в Сорбонне Людвиг Стернбах просла-

6 Г.М. Бонгард-Левин, Буддологическое наследие Ф.И.Щербатского /

Н.И. Конрад, Г.М.Бонгард-Левин (Отв. Ред.), Индийская культура и буддизм.

М.: Наука. 1972, c. 27. 7 В.И.Кальянов. Указ. Соч. С. 16.


21

вился как крупнейший исследователь индийской афористики.

В самом Львове после вхождения его в Польское государство

была создана школа индианистики, у истоков которой нахо-

дился Анджей Гавроньский. В 1915 г. он подготовил к изда-

нию учебник санскритского языка, опубликованный, однако,

уже после его смерти в Кракове в 1932 г. и выдержавший еще

два издания (в 2004 и 2009, оба – в Варшаве)8. Итак, польская

школа индианистики получила свой учебник санскрита, а в ли-

це его создателя – признанного главу школы, основанной

и первоначально базировавшейся во Львове. Недавно в Варша-

ве были переизданы на английском основные научные труды

Анджея Гавроньского, снабженные биографическим очерком,

подготовленным профессором Мареком Мейором, и очерком

санскритологической деятельности Гавроньского, написанным

Боденским профессором санскрита (Оксфорд) И.Х. Джонсто-

ном9. Отметим из биографического очерка то, что так или ина-

че перекликается с историей российской индологии и деятель-

ностью ее крупнейшего представителя – Ф.И. Щербатского.

Анджей Гавроньский (1885–1927) родился 20 июня

1885 г. в Женеве. Его отец Франтишек Равита Гавроньский

(1846–1930) был известным историком, публицистом и новели-

стом. Мать Анджея Антонина (в девичестве – Мильковская)

была переводчицей и преподавателем. Уже в школьные годы

Гавроньский ознакомился с основами санскритской граммати-

ки. Он продолжил изучение языков в университете Львова, ку-

да поступил в 1903 г. В 1905 г. Гавроньский продолжил обра-

зование в Лейпциге, где изучал индологию и лингвистику под

руководством профессоров Виндиша, Бругмана, Хирта и Лес-

кина. В 1907 г. Анджей Гавроньский защитил диссертацию10

по сравнению известных санскритских текстов «Мриччхакати-

ка» («Глиняная повозочка») Шудраки и «Дашакумарачарита»

8 Podręcznik sanskrytu. Gramatyka – wypisy – objaśnienia – słownik, Kraków,

1932. 9 Johnston E.H., Andrzej Gawroński and Sanskrit Textual Criticizm / Andrzej

Gawroński, Studies About the Sanskrit Buddhist Literature. Ed. By Marek Mejor,

Warsaw: Research Center of Buddhist Studies, Faculty of Oriental Studies, Uni-

versity of Warsaw, 2012, P. 11–15. 10 Sprachliche Untersuchungen über das Mṛcchakaṭika und das Daśakumāracarita.


22

(«Похождения десяти принцев») Дандина. Второе исследова-

ние текста «Мриччхакатики» (Am Rande des Mṛcchakaṭika) по-

зволило Гавроньскому пройти процедуру хабилитации и в ка-

честве доктора филологии занять кафедру профессора в Ягел-

лонском университете Кракова. В 1917 г., однако, Гавроньский

вернулся в родной Львов и возглавил кафедру сравнительного

языкознания университета Яна Казимира. С 1920 г. Гавронь-

ский стал полным профессором индийской филологии и срав-

нительного языкознания этого университета. Таким образом,

Львов в начале двадцатых годов стал крупнейшим центром

классической индологии в Польше. Связи с Краковым, однако,

не порывались. В 1921 г. Гавроньский стал членом-корреспон-

дентом, а с 1926 г. – полным членом Академии искусств и наук

в Кракове11

. Гавроньский был среди основателей и редактором

первого польского востоковедного журнала «Rocznik Orjentali-

styczny» (1-ый том вышел в 1914–1915 гг.). Он также добился

создания кафедр санскрита (возглавил профессор С. Стасик

(Stefan Stasiak), арабского и монгольского языков во Львов-

ском университете имени Яна Казимира. В 1923 г. усилиями

Гавроньского было создано во Львове Польское востоковедное

общество, а в 1926 г. – Институт ориенталистики Львовского

университета12

. Заслуги Анджея Гавроньского были признаны

во всем мире. В 1925–1926 гг.он стал членом Французского

лингвистического общества и Французского Азиатского обще-

ства. К сожалению, профессор Анжей Гавроньский безвремен-

но скончался в январе 1927 г.

Отметим, что именно эти тексты были предметом изуче-

ния и петербургских студентов, причем «Дашакумарачарита»

была переведена Ф.И. Щербатским на русский язык и издана

в Москве13

. Очевидно также, что и Ф.И. Щербатской, и А. Гав-

роньский, прошедшие подготовку у маститых профессоров-

немцев, учитывали их знания, но тяготились сухостью и тяже-

ловесностью германской академической школы, стремились

11 Major M., Andrzej Gawroński. P. 8. 12 Козицький А., Львівські сходознавці першої третини XX століття // Віс-

ник Львів. УН-ТУ, Серія іст. 2010. Вип. 45, c. 393. 13 Дандин, Приключения десяти принцев. М. Наука. 1960. Переиздание / Ин-

дийский Декамерон. М. 1993. С.89–210.


23

и в литературе, и в философии найти новые интересные темы,

новые интересные сюжеты. Для Ф.И. Щербатского такими сю-

жетами стали индийская логика и ключевые понятия буддиз-

ма – понятия нирваны и дхармы. Гавроньский обратился к по-

эмам Ашвагхоши, среди которых, как известно, было и стихо-

творное жизнеописание Будды – «Буддхачарита». Интерес обо-

их исследователей к индийскому буддизму неслучаен. Именно

в начале двадцатого века исследователи заново осмысливают

огромное буддийское культурное наследие и его индийскую,

наиболее древнюю составляющую.

Интерес к буддизму своих старших коллег индологов-

буддологов Ф.И. Щербатского и А. Гавроньского разделил

и Станислав Шайер, родившийся в том же воеводстве (Кельце),

что и Щербатской, и в 1924–1925 гг., как и Гавроньский, пре-

подававший во Львовском им. Яна Казимира университете.

С Щербатским Шайера связывала также научная полемика во-

круг некоторых ключевых понятий буддизма.

Выдающийся польский индолог и один из организаторов

Восточного Института в Варшаве Станислав Шайер родился

в 1899 г. В 1916 г. он закончил среднюю школу в Варшаве

и вскоре поступил на отделение классических языков Варшав-

ского университета. Вскоре Шайер отправляется в Германию,

где, как известно, преподавание и изучение классически язы-

ков было на очень высоком уровне. В Гейдельбергском уни-

верситете он изучал классическую индийскую филологию.

Свою докторскую степень Шайер получил во Фрайбурге14

,

а затем продолжил индологическое образование в Мюнхене.

Основной темой индологических (буддологическх) исследова-

ний Шайера в этот период стала проблема времени в буддизме.

Из Мюнхена Шайер вернулся в Варшаву, где в 1930-е гг. пре-

подавал и где в 1938 г. он стал профессором. Стараниями Шай-

ера в ноябре 1932 г. в Варшаве был открыт Восточный инсти-

тут при Варшавском университете. Шайер основал также «То-

варищество друзей Индии» и Восточную секцию «Варшавско-

го научного общества». Как и С.Ф. Ольденбург, Станислав

14 Vorarbeiten zur Geschichte der mahāyānistischen Erlösungengslehren Zeit-

schrift für Buddhismus, Münich 1921.


24

Шайер был талантливым организатором науки. Как

и Ф.И. Щербацкой, он интересовался вопросами буддийской

логики. Как и русские учёные, Шайер совершенствовал свои

индологические знания в Германии, но в межвоенный период

все больше стал ориентироваться на английскую школу ориен-

талистики, что, возможно, было связано с антигерманскими на-

строениями в Польше, а также тяжелым экономическим поло-

жением учёных Германии в 1920-е гг.

Исследования Шайера в области буддийской логики

и его обращение к теме категории времени в буддизме не мог-

ли не привлечь его внимание к работам Ф.И. Щербатского. Хо-

рошо знаком был Станислав Шайер с работой Ф.И. Щербат-

ского «Conception of Buddhist Nirvana». Более того, позднейшее

переосмысление Щербатским некоторых положений, изложен-

ных в этой работе, вызвало открытый протест Шайера15

. При

этом авторитет Ф.И. Щербатского для польского индолога был

очень велик. Он называет Щербатского, наряду с профессора-

ми Розенбергом и Ля Валле Пуссеном, в качестве крупнейших

специалистов, открывших научному миру философскую док-

трину «вайбхашика»16

. В свою очередь Ф.И. Щербатский был

знаком с работами Шайера и полемизировал с ним по отдель-

ным вопросам17

. Остаётся сожалеть, что непростые отношения

между СССР и Польшей в межвоенные годы не позволили

двум учёным, да в целом, и двум школам индологии – россий-

ской и польской – поддерживать более интенсивные контакты,

которые могли быть очень плодотворными.

Приходится сожалеть и о том, что сильная школа львов-

ской индологии прекратила своё существование в послевоен-

ные годы. Отметим, однако, что индологи Вроцлава, продол-

жающие университетские традиции Львова, а также индологи

15 Arnold Kunst, Stanislaw Schayer (8.05.1899–1.12.1941). p. XXI / Stanislaw

Schayer, Contributions to the Problem of Time in Indian Philosophy. Ed. By Ma-

rek Mejor, Warsaw: Research Center of Buddhist Studies, Faculty of Oriental Stu-

dies, University of Warsaw, 2012. 16 Stanislaw Schayer, Contributions to the Problem of Time in Indian Philosophy.

Ed. By Marek Mejor, Warsaw: Research Center of Buddhist Studies, Faculty of

Oriental Studies, University of Warsaw, 2012. P.1. 17 Там же. P.21.


25

Варшавы, имеющие собственную давнюю традицию, заложен-

ную Станиславом Шайером, чьими усилиями переиздаётся

польская индологическая классика, имеют сейчас возможность

более интенсивного и, надеюсь, плодотворного сотрудничества

с российскими коллегами.

ROSYJSCY I POLSCY INDOLOGOWIE: I POŁOWA XX WIEKU

Artykuł poświęcony jest historii rosyjskiej i polskiej indologii w pierwszej połowie

XX wieku. Przedstawiono w nim wspólne źródła obu narodowych szkół indologii,

losy poszczególnych ośrodków indologicznych (Sankt Petersburg, Warszawa,

Lwów) a także biografie wybitnych rosyjskich i polskich indologów (Fiodor

Szczerbackoj, Andrzej Gawroński, Stanisław Schayer), ich zainteresowania

naukowe i kontakty.

Ключевые слова: indologia; buddologia w Rosji i Polsce; Fiodor Szczerbackoj;

Andrzej Gawroński; Stanisław Schayer

RUSSIAN INDOLOGISTS AND THEIR POLISH COLLEAGUES: 1ST

PART OF THE 20TH CENTURY

This articles covers certain aspects of academic contacts between Russian and

Polish indologists. It also traces some similarities in the development of the

academic Indology in the two countries. Both indological schools had deep roots

and benefited from the contacts with other European indological traditions,

namely, British, German and French. Russian indologist Gerasim Lebedev made

an interesting attempt to study Tamil and Bengali language directly from his Indian

teachers. In the 19th century Russian Academy sponsored the publishing of

Sanskrit-German Dictionaries that became known worldwide as the St. Petersburg

Dictionaries. Later on Professors Minaev, Oldenburg and Sherbatsky in St.

Petersburg continued research on India and pioneered teaching of Indology in

Russia as an academic discipline. Russian-Polish contacts are discussed mostly in

connection with the leading personality of Fiodor Ippolitovich Sherbatsky

(Sherbatskoy), who was born in Poland but spent most of his life in St. Petersburg

(Leningrad). Russian and Polish indologists shared their interest to early

Buddhism. Such personalities as Professor Sherbatsky , Professor Gawroński ,

Professor Schayer contributed a great deal to the development of indological

studies in Europe.

Key words: Indology; Russia; Poland; academic contacts; St. Petersburg; Lwow;

Warsaw.

Игорь Юрьевич Котин, профессор, доктор исторических наук.

Санкт-Петербургский Государственный Университет, Музей Антро-

пологии и Этнографии РАН (Россия, Санкт-Петербург).

Область научных интересов: Индия, индийская диаспора, история ин-

дологии в России и за рубежом.

E-mail: [email protected]


26

Валентина Рындак

Идеи В.А. Сухомлинского

в польском педагогическом пространстве

В данной статье автор обращает внимание читателя на статьи В.А. Сухо-

млинского, которые были опубликованы в Польше в 1954–1975 гг., выделяет

проблемы, с которыми он обращается к польскому читателю, актуализирует

их значимость для европейского образования и современной школы.

Ключевые слова: В.А. Сухомлинский; европейское образование; воспитание

школьника; продуктивный труд; эстетический элемент всеобщего развития

человека; человечность; отстающий ученик; учитель.

Василий Александрович Сухомлинский – педагогиче-

ский мыслитель всемирного масштаба, автор ценностной, са-

мобытной, философско-педагогической системы, утверждаю-

щей: формирующуюся личность как самоценность; свободное

развитие ребёнка как активной личности; воспитание ребёнка

как процесс реализации («развёртывания») неотъемлемо при-

сущих ему врождённых биологических свойств, спонтанных

реакций и импульсов; аксиологические ценности (Родина, лю-

бовь, семья).

Значимость идей и педагогического опыта В.А. Сухо-

млинского отмечали видные польские учёные-педагоги

М. Быблюк, Т. Вилех, А. Каминьски, А. Левин и др. Т. Вилёх

и А. Каминьски назвали В.А. Сухомлинского выдающимся пе-

дагогом, «человеком с неисчерпаемой инициативой и неза-

урядным организаторским талантом»1. А. Левин отметил, что

сельская школа в Павлыше сумела создать собственную учеб-

но-воспитательную систему, вызывающую общий интерес

и признание. Эта система по своему значению перешагнула

границы далёкого Павлыша на Украине и может стать проч-

ным элементом мировой педагогики.

Педагогические идеи В.А. Сухомлинского проникали

в польскую школьную практику благодаря лекциям, организо-

ванным для широких кругов работников просвещения институ-

1 Быблюк М. В.А. Сухомлинский и польские педагоги / М. Быблюк. – Совет-

ская педагогика, 1988. – №9. с. 28.


27

тами усовершенствования учителей (гг. Ломжа, Белосток)

и Обществом польских русистов (г. Торунь)2.

В университете имени Н. Коперника в г. Торуни (1981–

1982) для студентов-педагогов (4 курс) читался спецкурс «Вос-

питательная система В.А. Сухомлинского». В общеобразова-

тельных лицеях г. Катовице в рамках педагогических факуль-

тативных занятий будущие учителя знакомились с творчеством

павлышского педагога, писали семинарские работы3.

В 1982 г. в издательстве Торуньского университета вы-

шла монография М. Быблюка «Педагогическая концепция

и воспитательная система В.А. Сухомлинского», подготовлен-

ная на основании многолетних исследований, в том числе ар-

хивных материалов Мемориально-педагогического музея

В.А. Сухомлинского в Павлыше.

Биограмму В.А. Сухомлинского В. Оконь пометил

в «Педагогическом словаре» (1981). О различных идеях

В.А. Сухомлинского упоминается в научных монографиях

и статьях польских учёных: Т. Вилёха, С. Кавули, А. Левина,

В. Оконя, Ю. Радзевича, Я. Шимкат и других4.

В рамках Учительского радиотелевизионного универси-

тета состоялись передачи (ноябрь–декабрь 1983 г.), посвящён-

ные педагогическим идеям и опыту В.А. Сухомлинского. Педа-

гогика В.А. Сухомлинского принималась в Польше как символ

«нового» в советской педагогике, а самого Василия Александ-

ровича называли «советским Корчаком». Идеи его находили

в Польше благодатную почву в теоретическом и практическом

смысле, так как постоянно ощущалась огромная потребность

в нешаблонных решениях самых сложных задач5.

В 1954 г. педагогическое сообщество Польши имело воз-

можность познакомиться с идеями В.А. Сухомлинского о про-

дуктивном труде как значимом основании воспитания школь-

ников. Этому предшествовали теоретическое обоснование про-

блемы трудового воспитания, опыт многолетней работы пед-

2 Там же. 3 Там же, с. 29. 4 Там же. 5 Там же.


28

коллектива Павлышской средней школы, директором которой

он был с 1948 по 1970 гг.

Именно в труде, по мнению Василия Александровича,

формируются пытливость, любознательность, гибкость мыс-

лей, яркость воображения – значимые качества ума; чувство

уважения к себе и уважение к труду. Понимание ценности ре-

зультатов труда сопряжено с чувством достоинства, преодоле-

нием неизбежных трудностей. Ибо «труд, – по Сухомлинско-

му, – только тогда и воспитывает, когда он нелёгок».

В Павлышской средней школе повседневный труд

школьника становился его потребностью и включал изобрете-

ния, эксперименты, поиски: создание механизмов, выращива-

ние новых сортов растений, селекцию.

Василий Александрович отмечал, надо, чтобы ребёнок

видел себя в труде. «Жизнь этого требует. Если ты увидишь то,

что создал своими руками, – тебе будет небезразлично и то,

что делается вокруг тебя. В этом заключается нравственный

опыт творения, служения обществу»6.

И если взрослый (учитель, родители) и ученик заинтере-

сованы в создании ценного, полезного результата, то возникает

чувство гордости, озарённого красотой творчества. При усло-

вии, что этот труд будет сопряжён с повседневным, однообраз-

ным, но обязательным.

В 1960 г. В.А. Сухомлинский обращает внимание поль-

ского читателя на эстетический элемент всеобщего развития

человека7, а именно: формировать умение видеть, понимать,

восхищаться красотой Человека; воспитывать любовь к живо-

писи, музыке, поэтическому слову; приобщать каждого ребён-

ка к творению прекрасного.

Одну из главных задач эстетического воспитания Васи-

лий Александрович видел в обучении «ребёнка видеть в красо-

те окружающего мира, в красоте человеческих отношений ду-

6 Тарковский Б. Повесть об учителе Сухомлинском / Б. Тарковский. – М.,

1972. – 398 с. 7 Suchomliński W. Pierwiastek estetyczny w wszechstronnym rozwoju człowieka. //

Kwartalnik pedagogiczny, 1960, №2, s. 3–25.


29

ховное благородство, доброту, сердечность и на этой основе

утверждать прекрасное в самом себе»8.

Среди основных способов эстетического воспитания

в его педагогической системе выделяется природа во всех про-

явлениях своей красоты: искусство, литература, музыка, слово,

сказка, песня. Согласно Сухомлинскому, выделим этапы эсте-

тического воспитания ребёнка: 1) формирование чувства кра-

соты; 2) понимание и эстетическое восприятие мощной силы

красоты искусства; 3) понимание значимости красоты челове-

ческих отношений, красоты человеческой жизни.

Он побуждал учащихся к тому, чтобы эмоционально-эс-

тетические богатства, полученные в процессе общения с при-

родой в годы детства, в подростковом возрасте входили в ду-

ховную жизнь «как одна из глубочайших человеческих потреб-

ностей, чтобы познание красоты глубже чем в детстве, способ-

ствовало познанию красивого, высокого в самом себе, утвер-

ждению человеческого достоинства»9.

В 1961 г. в статье «Ум и руки»10

В.А. Сухомлинский от-

стаивает идею активного умственного труда на основе живого

наблюдения над предметами и явлениями. Так как ученик, ко-

торый научился правильно мыслить в процессе наблюдений,

связанных с его собственным трудом (например, уход за дере-

вом, изготовление действующей модели), стремиться обога-

тить труд интеллектуально. Например, продумывая причины,

от которых зависит усиление энергии прорастания семян и ус-

корение развитие растений в период плодоношения, семи-

классники вносили удобрения, обрабатывали семена химиче-

скими веществами. Это и труд, – отмечал Василий Александ-

рович, – и, одновременно, исследование процесса труда и явле-

ний природы, благодаря чему вырабатывается определенный

стиль умственной деятельности школьника: усилия мысли на-

правляются на те стороны явлений, в которых есть что-то

скрытное, непонятное с первого взгляда. Исследуя причинно-

8 Сухомлинський В.О. Проблемы виховння всебiчно развиненоi особис тос-

тi // Вибр. твори: В 5-ти т. – К., 1976. – Т.1 – С. 177. 9 Сухомлинський В.О. Народження громадянина // Выбр. Твори: В 5-ти т. –

К. 1970. – Т.3. – С. 555. 10 Sukhomliński W.A. / Rozum i ręce.– // Szkoła zawodowa, 1961, №2, s. 17–19.


30

следственные связи в процессе наблюдений, ученики постепен-

но овладевают абстрактным мышлением, а значит: научились

думать, мысленно анализируя факты и явления.

Вышеобозначенные идеи В.А. Сухомлинского коррели-

руются с важной инновацией, введённой на уровне современ-

ной гимназии в Польше: является обязательным участие уча-

щихся с 2011/12 учебного года в реализации гимназического

образовательного проекта. При этом коллективная планируе-

мая деятельность учащихся имеет целью решение конкретной

проблемы с применением различных методов. Тематика гимна-

зических образовательных проектов может базироваться в кон-

тексте одной или нескольких учебных дисциплин и касается

тем, содержащихся в „программной основе”, или выходить за

её пределы. «Задача проекта – заинтересовать школьников из-

бранной темой, привлечь к самостоятельному поиску материа-

ла и вооружить новыми умениями, приобретаемыми в процес-

се коллективной работы над проектом и его публичной защи-

ты»11

. Под руководством учителя учащиеся выбирают темы

проектов, формулируют исследовательскую проблему, опреде-

ляют познавательные и практические цели проекта, этапы его

реализации, возможные варианты „презентации" результатов

коллективной деятельности, выявляют связь с "программной

основой”. Условия реализации проекта определяет директор

школы совместно с педагогическим советом, учитывая воз-

можности школы и потребности учащихся. Темы выполняемых

школьниками образовательных проектов отражаются в свиде-

тельствах об окончании гимназии.

Цивилизационный прогресс вызвал огромное расшире-

ние объёма знаний, а очередные попытки актуализации про-

грамм обучения привели к тому, что они стали изложением ос-

новных достижений науки и культуры. Следовательно, учени-

ки не в состоянии были «абсорбировать всё большие порции

энциклопедических знаний, а сам процесс обучения становился

всё более мелким»12

.

11 Там же. 12 Мареш Т. Система образования в современной Польше / Мареш Т. // Проб-

лемы современного образования. – 2011, №5, С. 41.


31

В соответствии с новой системой образования наметился

отход от устарелой дидактики:

– уменьшилась роль методов присвоения знаний учащи-

мися в пользу методов, активизирующих ученика в процессе

обучения и воспитания;

– ограничились коллективные формы в пользу форм

дифференцированного индивидуального обучения.

В новых типах школ Польши «организация занятий за-

метно отличается от организации занятий, применяемой до сих

пор. Основой реформы является отход от перегруженных про-

грамм обучения, где отдельные предметы соответствуют ака-

демическим дисциплинам, в пользу таких занятий, благодаря

которым можно будет заметить индивидуальность ребёнка»,

усилить акцент на развитие его личности, способностей и воз-

можностей13

.

В связи с этим актуализируется, во-первых, обращение

к статье «Главное – человечность»14

, в которой В.А. Сухомлин-

ский отмечал, что уроки человечности (сочувствие, сопережи-

вание, своевременная помощь, соучастие) являются важней-

шим элементом нравственного воспитания. Во-вторых, к ста-

тье «Самый отстающий в классе» (1973 г.), в которой Василий

Александрович утверждал, что учить и воспитывать детей

с временной задержкой развития надо в обычной школе: пол-

ноценная, интеллектуально постоянно обогащающаяся среда –

одно из важнейших условий их спасения. Воспитание такого

ребёнка должно быть чутким и заботливым.

Для ребёнка отставание в учёбе, плохая отметка в журна-

ле – большое горе. И это горе наступает по многим иногда при-

чинам: школьник стал плохо видеть или слышать – и стесняет-

ся в этом признаться; пропустил занятие – и отстал от товари-

щей; разлад в семье – и нет сил сосредоточиться на учении…

И блекнет мир в глазах. И исчезает уверенность в своих силах.

Ребёнок становится трудным… Причина бессилия воспитателя

перед трудным ребёнком, – пишет Сухомлинский, – кроется не

в том, что этот воспитанник неисправим, а в том, что сам про-

13 Там же. 14 Sukhomlinsky V.A. To hlavni je lidskost // Komensky, 1961, №4, s. 193–198.


32

цесс воспитания идёт по ложному пути: воспитатель стремится

только искоренять пороки, а надо уметь увидеть и неустанно

укреплять, развивать в ребёнке все лучшее15

.

В современной польской школе с применением описа-

тельной оценки из начальных классов исчезло деление детей

на „хороших” и „плохих”, „сильных” и „слабых”. «Прекрати-

лось соперничество между детьми, учение ради оценок. Учите-

ля отмечают, что отсутствие стресса создаёт благоприятные ус-

ловия для формирования у детей соответствующего отношения

к школе. У них развивается навык самоконтроля, пробуждается

творческая активность, в классе создаётся свободная атмосфе-

ра и складываются дружеские отношения между детьми и учи-

телями. Обучающиеся знают, что имеют право на ошибку

и что им не угрожают репрессии и неприятности в виде не-

удовлетворительной оценки. Итоговая описательная оценка,

которую получает ученик после окончания 3 класса основной

школы, содержит развёрнутую характеристику ребёнка, вклю-

чающую результаты наблюдений, анализ способности овладе-

вать знаниями и концентрировать внимание, уровня развития

логического мышления и воображения. Итоговая описательная

оценка информирует также об индивидуальных способностях

учащегося, уровне его физической подготовки и общественно-

эмоционального развития»16

.

В 1975 г. в Польше издана работа В.А. Сухомлинского

«Рождение гражданина» с предисловием М. Библюка. Эта кни-

га вошла в золотой фонд отечественной и мировой педагогики.

В этой работе раскрывается процесс развития и воспита-

ния подростка, значение умственного, гражданского, нравст-

венного, трудового, физического и эстетического воспитания

в его становлении.

Трудность воспитания подростка, – отмечал В.А. Сухо-

млинский, – состоит как раз в том, что ребёнка мало учат ви-

деть, понимать, ощущать самого себя. Главное – не оберегать

15 Рындак В.Г. Учитель Сухомлинский: уроки на завтра / В.Г. Рындак; Мин-

во образования и науки Рос. Федерации, Федер. Агентство по образованию,

Оренбург. Гос. Пед. ун-т. – Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2008. – С. 422–423. 16 Савина А.К. Польша: инновационные подходы к оценке учебных успехов

учащихся / А.К. Савина // Педагогика. – 2011. –№ 2. – С. 100–109.


33

подростков от дурного влияния, а сделать их невосприимчивы-

ми к чему-либо дурному. В этом, – по Сухомлинскому, – мас-

терство и искусство воспитания. То есть:

– ориентация подростка на создание радостей для других

людей и переживания личного счастья и гордость в связи

с этим;

– отношение подростка с другими людьми должны стро-

иться на долге и ответственности;

– созидание красоты, сердечная забота о красоте, особен-

но в человеческих взаимоотношениях, в служении подростка

высоким идеалам;

– формирование чувства человеческого достоинства

(гордость за настоящее Родины и забота о будущем, граждан-

ские мысли, чувства и др.);

– культивирование и развитие в подростке сочувствия,

жалости ко всему живому и красивому, сердечной чуткости

к прекрасному в природе, Человеку;

– воспитание радости, творение красоты.

«… Если ребёнок не знает труда, одухотворённого идеей

творения красоты для людей, его сердцу чужды тонкость, чут-

кость, восприимчивость к тонким, „нежным” способам влия-

ния на человеческую душу, он огрубляется и воспринимает

только примитивные „воспитательные приёмы”: окрик, прину-

ждение, наказание. Отсюда грубость, разрушительные ин-

стинкты подростков». Вот почему Василий Александрович ста-

рался, чтобы в детские годы будущие подростки переживали

вдохновение, восхищение красотой, чтобы источником этого

чувства был их личный труд. Тонкость и богатство пережива-

ний в детстве, восторг перед красотою, созданной собственны-

ми руками, непримиримость к грубости, вульгарности, уничто-

жению красоты были основой, на которой строилась эмоцио-

нальная культура подростков»17

.

Сегодня, в контексте европейского образования пробле-

ма высокой интеллектуальной культуры личности растущего

человека приобретает особо важное значение. По Сухомлин-

17 Сухомлинский В.А. Рождение гражданина / В.А. Сухомлинский. – Моск-

ва: Молодая гвардия, 1979. – С. 16.


34

скому, она решается в ходе воспитания тонкости ощущений:

красоты слова, музыкальной мелодии, художественного об-

раза, красоты и благородства жизненных явлений или идеи

произведения изобразительного искусства, художественной

литературы.

В своих работах В.А. Сухомлинский выделил основные

качества учителя, которые присущи лучшим учителям России

и, естественно, Польши:

– любовь к детям, умение общаться с ними и получать

радость от этого общения;

– знания науки, основы которой преподаёт в школе;

– знание психологии, педагогики и методики преподава-

ния;

– не «потребитель» педагогических знаний, а их глубо-

кий исследователь;

– не может жить без творчества;

– ему присуще научное исследование, он озарен светом

теории, является источником новой мысли, новых теоретиче-

ских обобщений.

Публикация книг В.А. Сухомлинского «Сердце отдаю

детям» (1978–1979) – перевод М. Быблюка, вступительная ста-

тья А. Левина «Василий Сухомлинский – выдающийся педагог

нашего времени» и второе издание в переводе М. Долиньской

со вступлением Е. Рубенчик; «Рождение гражданина» (1982 г.);

«Родительская педагогика» (1982 г.) и статей на польском язы-

ке сделали его известным многим педагогам-учёным и практи-

кам Польши.

Педагоги извлекали из педагогического наследия

В.А. Сухомлинского непреходящие ценности и, главное, те

обобщения, которые отражают существенные закономерности

процесса воспитания18

.

Сегодня, когда европейскому образованию делегировано

«сохранить определённые универсальные ценности, характер-

ные для демократических государств, такие как соблюдение

прав человека, формирование гражданских качеств личности,

18 Быблюк М. В.А. Сухомлинский и польские педагоги / М. Быблюк. – Совет-

ская педагогика, 1988. – №9. с.30.


35

чувства национальной идентичности, понимания роли собст-

венного народа в развитии общеевропейской культуры и со-

блюдении общечеловеческих ценностей и др.»19

, опыт, взгляды

и идеи В.А. Сухомлинского качественно обогатят его. Но при

условии переосмысления общей педагогической концепции

учёного, роли теоретического вклада В.А. Сухомлинского в ре-

шение современных педагогических проблем.

IDEE WASYLA SUCHOMLIŃSKIEGO W POLSKIEJ PEDAGOGICE

Artykuł przedstawia prace radzieckiego pedagoga Wasyla Suchomlińskiego, które

zostały opublikowane w Polsce w latach 1954-1975. Wyszczególniono wątki i za-

gadnienia, z którymi badacz zwracał się ku polskim czytelnikom, odnosząc się do

szerokiej problematyki współczesnej pedagogiki.

Słowa kluczowe: Wasyl Suchomliński; pedagogika w Europie; wychowanie ucz-

nia; efektywna praca; estetyka w rozwoju człowieka.

VITALI SUKHOMLINSKY’S IDEAS IN POLISH PEDAGOGY

In this paper the author describes articles of Soviet educationalist Vitali

Sukhomlinsky that have been published in Poland in 1954-1975. The author

analyses the main problems that Sukhomlinsky brought up to the Polish reader, as

well as their significance for European education and contemporary school.

Key words: Vitali Sukhomlinsky; European pedagogy; school education; effective

work; aesthetic in human development.

Валентина Григорьевна Рындак, доктор педагогический наук, про-

фессор, заслуженный деятель наук РФ, директор научно-педагогиче-

ского центра, заведующий кафедрой общей педагогики, председатель

Уральской ассоциации им. В.А. Сухомлинского.

Оренбургский государственный педагогический университет (Рос-

сия).

Область научных интересов: педагогика, история педагогики.


19 Bohdanowicz L. Edukacja europejska // Życie Szkoły. 2003. № 1.


36

Наталья Деева

Антропоморфная метафора

как способ объективации концептов «жизнь» и «życie»

в русском и польском языках

В статье рассматриваются антропоморфные метафоры, репрезентирующие

образную составляющую русского и польского концептов «жизнь» и «życie».

Выделяются типичные области переноса составляющих сферы-донора «чело-

век» на понятие «жизнь».

Ключевые слова: концепт; объективация концепта; концептуальная метафо-

ра.

Мир, данный человеку в различных формах его ощуще-

ний (зрительных, слуховых, тактильных и др.), проходит слож-

ный путь преобразования от этого простого ощущения, перехо-

дящего в некоторое представление, до формирования концеп-

туального содержания, т.е. некоторого понятия, концепта –

в терминах современной когнитивной лингвистики. Концепт –

ментальная единица, высвечивающая сущностные свойства оп-

ределённого объекта. Часть концепта, как ментального образо-

вания, объективируется в форме языкового знака. Объекты

действительности, выделяемые человеческим сознанием, тра-

диционно делятся на конкретные (дерево, дом, стол и под.)

и абстрактные (жизнь, судьба, счастье и др.). Первые можно

увидеть, потрогать или услышать, и в данном случае такого

перцептивного опыта будет достаточно для формирования пер-

вичного знания об этих объектах. Восприятие же, а главное –

осмысление некоторого объекта из сферы абстрактного, его

прохождение по пути концептуализации невозможно без зна-

ковой системы языка. С одной стороны, именно языковые зна-

ки, путём прямой номинации, вычленяют некий абстрактный

объект, делают его доступным для “восприятия”, с другой – на-

ше сознание, в том числе и языковое, работает на то, чтобы ус-

тановить связи этого объекта с иными объектами, расширить

имеющееся представление о нем. Одним из инструментов кон-

цептуализации знания выступает метафора. В современной

когнитивной лингвистике метафора – это не просто троп, об-

разное языковое выражение, призванное украшать речь, а кон-


37

цептуальный механизм, позволяющий структурировать некую

абстрактную сферу в терминах другой, конкретной, чувственно

воспринимаемой, а потому известной и понятной. По мнению

С.Г. Воркачева, только метафора «способна воплотить в чувст-

венном образе бестелесную и труднопостижимую абстрак-

цию»1.

Метафора на основе аналогии, уподобления создаёт не-

кий конкретный образ репрезентируемого объекта, что позво-

ляет перевести его из сферы абстрактного, отчасти загадочно-

го, непонятного в сферу уже познанного, привычного. Так, ко-

гда мы говорим, что наша собственная или чья-то «жизнь раз-

бита» (Вы разбили мне жизнь... отняли у меня женщину, ко-

торую я любил больше жизни. А. Чехов), мы представляем её

уже не как абстрактную форму существования материи, а как

некий хрупкий материал, подобный стеклу.

Источниками метафорической экспансии обычно стано-

вятся обозначения реалий, которые особенно актуальны для

данного общества, хорошо известны человеку и вызывают его

повышенный интерес. Одним из очень древних является инте-

рес человека к самому себе: человек как разумный центр миро-

здания, носитель определённых свойств, характеристик, ка-

честв и, безусловно, как носитель языка всегда находился

в центре внимания философов, антропологов, лингвистов

и других учёных. Человек по-разному проявляет себя в окру-

жающей действительности, в том числе он бесконечно прояв-

ляет себя в языке, носителем которого и является. Язык на-

сквозь антропоцентричен. По словам Н.Д. Арутюновой, глубо-

кая антропоцентричность языка заключается в том, что «чело-

век запечатлел в языке свой физический облик, свои внутрен-

ние состояния, свои эмоции, свой интеллект, своё отношение

к предметному и непредметному миру, природе…»2. Во всем

пространстве языка (его лексике, семантике, синтаксисе) чело-

век обнаруживает себя, обнаруживает он себя и в области ме-

1 Воркачев C.Г. Счастье как лингвокультурный концепт. – М.: Гнозис,

2004. – С. 115. 2 Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка: Образ человека

в культуре и языке / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова, И. Б. Левонтина. – М.: Инд-

рик, 1999. – С. 3.


38

тафор (душа радуется, сердце плачет, совесть молчит). Пожа-

луй, нет ни одного абстрактного концепта, который не был бы

объективирован в языке с помощью антропоморфной метафо-

ры. В данной статье представлены антропоморфные метафоры,

репрезентирующие русский и польский концепты «жизнь» /

«życie». Сопоставительный анализ выделенных метафориче-

ских моделей позволит представить универсальные (либо же

очень древние, учитывая родство языков) и национально-спе-

цифичные способы переноса фрагментов сферы «человек» на

понятие «жизнь».

Первая выделенная метафорическая модель переноса

осуществляется по схеме «жизнь ← тело человека» и представ-

ляет собой некоторую персонификацию жизни.

Следует отметить, что, например, в отличие от смерти,

которая изображалась у древних славян как костлявая, без-

образная старуха с косой (в более современной интерпрета-

ции – женщина в белом одеянии), у жизни нет визуализирован-

ного образа, однако метафорические сочетания типа «жизнь

идёт, глядит, берет, слышит» позволяют говорить о том, что

у жизни есть «ноги», «глаза», «руки», т.е. внешне выглядит она

как человек: Жизнь идёт, но ведь и лошадь ходит по кругу...

Д. Быков; Встающая перед нею живая жизнь глядит на неё

темно и зловеще. В. Вересаев; Многие готовы стянуть то,

что плохо лежит, когда жизнь берет за глотку. О. Дивов;

Nie trzeba było być prorokiem ani nawet pisarzem posiadającym

umiejętność układania nie swojego głosu, by usłyszeć, że trudno, że

tragedia straszna, że będą ją całe życie dźwigać, ale że życia ona

nie może przesłonić, bo życie idzie dalej i w końcu oboje są jeszcze

młodzi i silni, i mogliby się jeszcze, a chyba nawet powinni, dziecko

postarać... J. Pilch; Życie patrzy na nas ze strachem i zastanawia

się, co też możemy jeszcze z nim zrobić. Forum internetowy.

Переносятся на жизнь и витальные признаки человека:

у жизни отмечается физиологическая способность к дыханию.

Дыхание способствует очищению организма человека, поддер-

живает его жизнеспособность, жизни как форме существова-

ния (в данном случае биологической) также приписывается

данный признак, что позволяет провести параллель «жизнь –

некоторый организм»: Красный становится более тусклым,


39

Чёрный шире распускает крылья своей власти, жизнь темне-

ет, жизнь дышит медленно, Серый наслаждается счастьем

покоя. М. Горький; Только то, что вот – горы стоят недви-

жимые, в чистоте своей и отдельности ото всех и всего,

и жизнь дышит через них из глубины земли. А. Берсенева; Оne

poprostu są świerszczami i tylko z tego się cieszą… a jeśli się

zgubiłaś to posłuchaj jak oddycha życie, w tym oddechu jesteś ty

prawdziwa i szczęśliwa. NKJP3.

Для естественного поддержания функций организма че-

ловека, помимо дыхания, важным является и питание, способ-

ность питаться также отмечается у концептов «жизнь»

и «życie»: Люди, режимы-браконьеры разрушают горы и леса,

отравляют воздух и воды, дырявят, ранят землю – во имя соз-

дания декораций своих «пьес» и «спектаклей». Жизнь питает-

ся, ест! Отсюда закон: съесть или быть съеденным. Е. Вес-

ник; Życie mnie zjadło... Forum internetowy.

Следующей актуальной моделью метафорического пере-

носа выступает перенос по линии «жизнь ← человеческие дей-

ствия». Жизнь в сознании человека наделяется способностями

не только к различным формам проявления, но и активным

действиям, характерным для человека. Типичная синтаксиче-

ская схема данной модели N+V3 (где N – имя концепта, V –

глагол определённой семантики). В качестве предикатов в та-

ких конструкциях чаще всего выступают глаголы следующих

семантических групп:

1. «Глаголы однонаправленного движения/ перемеще-

ния» (ориентированного относительно либо начального и ко-

нечного пунктов, либо только относительно конечного пункта,

либо только относительно исходного пункта) – Вот так у нас

жизнь ведёт к смерти, а смерть – к жизни. А. Трушкин;

К чему, куда ведёт нас жизнь, о том / Не с нашим бедным

толковать умом… М. Лермонтов; Моя ошибка была та, что я

предсказал тебе истину: жизнь привела бы к ней сама.

И. Гончаров; Жизнь подвела меня к вечному…смерть…

Е. Маркова; Жизнь бежала во все лопатки. Мгновение – и она

3 NKJP – Narodowy korpus języka polskiego. – Режим доступа: <http://nkjp.-

uni.lodz.pl/index_adv.jsp>


40

победила. В. Скрипкин; За говорением правды проходит время,

этим временем жизнь уходит вперёд. Б. Пастернак; У меня не

было никакого ложного чувства гордости за прежние успехи –

все улетучилось в тот момент, когда в Вене я ощутил, что

моя прошлая жизнь покинула меня. В. Голяховский; Życie

wiedzie prostymi drogami, jeśli szukamy zrozumienia. Forum

internetowy; To życie przywiodło tych ludzi do waszego kraju

w poszukiwaniu zajęcia a ci, którym udało się je znaleźć zrobią

wszystko, by się utrzymać – opowiada z wyraźnym grymasem na

twarzy. M. Chrzanowski; Wszak to jej drugie życie doprowadziło do

katastrofy i to ona była największą tajemnicą: co takiego zrobiła,

kim była naprawdę, komu wyrządziła krzywdę, że doszło aż do

morderstwa? M. Piątkowska; Choć byście były razem, bo i Ty jesteś

osamotniona w Genewie, a życie ucieka , lecz trzeba mieć

cierpliwość i jeszcze raz cierpliwość, a będzie dobrze.

М. Rostworowska; Życie odchodzi... Pasjonowało go to.

M. Kaszyński; Śpiewam – a drzewa szumią. / Śpiewam – a życie

bieży. J. Brzechwa.

2. «Глаголы владения», включающие в себя глаголы пе-

редачи объекта (давать, награждать и под.), и глаголы лише-

ния (лишить, отнять и т.п.). Сочетание с такими глаголами

лексем жизнь / życie рождает метафору: «жизнь – человек, об-

ладающий/ владеющий чем-либо, что он способен дать, пода-

рить», и обратное: «жизнь – человек, способный отнять у дру-

гого то, чем последний владеет». Пока жизнь дарит такие по-

дарки – жить можно! В. Попов; Я не успел насладиться всем,

что жизнь даёт человеку, – думает он через мгновение.

А. Вербицкая; Он очень влюблён – жизнь подарила ему ещё

одну радость взамен огромного горя. В. Катанян; Что же де-

лать, если жизнь одарила меня ими прежде, чем научила, как

их принимать! А. Амфитиатров; Они вроде бы случайно выби-

рают те изделия, которые сама жизнь наградила неваляшки-

ными свойствами. «Труд», 1988; Жизнь отняла его веру и два-

жды растоптала любовь. Е. Соловьев-Андреевич; Więc

cieszmy się z tego, co nam życie daje i nie dzielmy włosa na czworo.

R. Wojciechowska; „Ten komu życie podarowało ochłap, kocha

powierzchownie albo wcale”, zapisano w Księgach. Z. Smektała;

Jeśli masz odwagę powiedzieć „żegnaj”, życie nagrodzi Cię nowym


41

„witaj”… Forum internetowy; Słowa takie jak „Bóg”,

„zbawienie”, „reinkarnacja” czy „nirwana” nabrały dla niej przez

te lata złowrogiego odcienia i choć Stefania czasem myślała

z pokorą, że życie odebrało jej łaskę wiary, przecież kiedy

wyobrażała sobie początki każdej religii, nie umiała opędzić się od

podejrzenia, że mroczniał tam obłęd – w ścisłym, medycznym sensie

tego terminu. J. Sosnowski.

3. «Глаголы перемещения объекта», жизнь наделяется

некой силой, позволяющей ей перемещать некоторый объект,

в качестве которого обычно выступает сам человек – Мелька-

ют и ещё тёмные безмолвные фигуры завсегдатаев кладбища,

…ходят они, точно не погребённые мертвецы, жизнь от-

толкнула их, смерть – не берет. М. Горький; Но ослеплённая

родина не пожалела его услуг, живая жизнь оттолкнула его,

может быть, крайне грубо, больно, оскорбительно и беспово-

ротно оттолкнула. И. Михайловский; Znamy się od wielu lat,

ale życie rzuciło nas w różne strony i nie mamy za wiele okazji do

rozmowy o górach, swych rodzinach, pracy zawodowej, a także –

co nieuchronne – o polityce. M. Jagiełło.

Многообразные социальные (профессиональные) роли

человека позволяют ему выполнять различные действия соци-

альной направленности, он может «лечить», «учить», «воспи-

тывать», «давать распоряжения», «судить» и т.п., приписыва-

ние такого рода действий жизни порождает следующие мета-

форические модели:

– «жизнь – учитель, воспитатель» (Июнь пришёл, я не

томлюсь по дому, / В котором жизнь меня терпенью

учит…А. Тарковский; Лесная жизнь воспитывает железную

волю. М. Пришвин; ...ale także trzeba mieć siłę na jej poparcie, bo

jak nas życie uczy, rządzi ten, kto ma siłę. P. Smoleński);

– «жизнь – врач» (Жизнь излечила молодого человека.

Он приехал к нам очень грустный и озабоченный. А. Герцен;

Życie męczy; życie leczy. Forum internetowy);

– «жизнь – руководитель» (Жизнь руководит развитием

нашей научной мысли, давая ей то направление, которое она

спонтанно берет сама. П. Капица; Czy wy też czasami czujecie,

że życie kieruje wami, a nie wy nim? Forum internetowy);


42

– «жизнь – убийца» (Слава богу, мои родные вовремя по-

няли, что патриархальная грузинская жизнь убивает меня как

личность и отправили учиться в Москву, продав для этого

квартиру. Т. Ермолаева; Mnie zabija choroba, a was życie. Forum

internetowy);

– «жизнь – сценарист» (Życie pisze scenariusze, jakich nie

wymyśliłby zawodowiec. J. Kobus).

На жизнь также переносятся отдельные человеческие

свойства, способности, признаки. Например, жизнь оказывает-

ся способной к интеллектуальной деятельности, рассуждениям,

а соответственно наделяется «умом»: Сама жизнь отбирает

из этих прожектов реальные. М. Веллер; Вообще жизнь при-

знает только истцов и ответчиков, а свидетели всегда бол-

таются где-то сбоку, они попутчики чужих идей, страстей

и волнений. А. и Г. Вайнеры; Дело в том, что современная ме-

ждународная политическая жизнь придаёт большое значе-

ние разным условностям…И. Голубничий; Я думал, ну ладно,

что сделаешь, жизнь рассудила так, а не иначе. В. Фетисов;

Нормальная жизнь за окном: иномарки, взрывы, автоматные

очереди, час бубны…Конечно, ненормальная – так ведь жизнь

придумала! А. Измайлов; Но жизнь решила испытать их

дружбу на прочность, и…они обе влюбились в одноклассника

Антошу. «Лиза», 2005; Życie jest zagadką, nigdy nie wiesz, co

wymyśli... Forum internetowy; Wiedziałam , że życie coś wymyśli,

żeby się nigdy nie nudzić... Forum internetowy; Życie ma swoją

logikę, która nie ma nic wspólnego z logiką arystotelesowską.

M. Tomaszewska. Отсутствие у жизни мудрости, ума позволяет

характеризовать её как глупую: Так просто. Глупая жизнь

у них была, скверная. И. Муравьева; Troche sie też smucę... sam

nie wiem czemu... Jakieś to życie głupie..., nie sądzisz... ? NKJP.

Адъективная метафора подобного рода не только репрезенти-

рует определённый признак, приписываемый жизни, но и вы-

ражает отношение человека к ней (в приведённых русском

и польском примерах представлена её отрицательная оценка).

Жизнь способна хитрить, обманывать человека, играть

с ним: Байрон сломился, оттого, что жизнь его обманула.

А. Герцен; Жизнь обманула, история обманула в свою поль-

зу…А. Герцен; Жизнь вечно вертится, образы её мелькают,


43

вечно меняясь и переливаясь друг в друга; жизнь играет с на-

ми как дитя, с полной, безграничной свободой. Н. Вагнер;

Bawimy się w życie, życie nami bawi się . Forum internetowy; Życia

nie oszukasz, najwyżej życie oszuka ciebie. Forum internetowy.

Подобно человеку разумному жизнь обладает определён-

ными требованиями, которые она предъявляет кому/чему-либо:

Жизнь пугает меня настойчивостью своих требований, а я

осторожно обхожу их и прячусь за ширмы разных тео-

рий…М. Горький; Skuteczność takiej informacji jest żadna – życie

ma swoje wymogi. E. Cichocka; Takie życie wymaga wielu

kontaktów z ludźmi, wielu rodzajów aktywności, wielu miejsc

i zainteresowania tym wszystkim, co nas otacza. A. Bochenek.

А как субъект социальный жизнь имеет некоторые права,

которыми она пользуется: Вы ещё недавно стали соглашаться,

что жизнь имеет некоторые права, что литератор тоже

есть до некоторой степени смертный, что толпа достойна

отчасти вашего внимания и пр. Н. Добролюбов; Widzisz,

Paulino,życie ma swoje prawa, pcha nas naprzód, nawet gdy się

przy tym zbytnio nie upieramy. M. Nurowska; Ale życie kieruje się

swoimi prawami, z tego, co słyszałem, ordynator oddziału

położniczego zakontraktował 800 urodzeń, a urodziło się 1300.

NKJP.

Жизнь может проявлять негативное, жестокое отноше-

ние к кому-либо, поступать недоброжелательно: Душа просит

радостей и смеха, а жизнь грозит напастями и бедами,

и утомляет трудами, и не даёт отдыха. Ф. Сологуб; Продал я

и молодость, и карьеру, и принципы, – вот и мстит мне те-

перь жизнь. Отчаянно мстит! А. Чехов; – Jak to mówią: życie

grozi śmiercią. Jeśli jednak jesteś dobrze przygotowany, możesz

zredukować zagrożenie do minimum – uważa Kacperek.

P. Franczak; Życie mści się okrutnie, tym okrutniej, czym bardziej

ucieka się od niego w dziedzinę teorii, utopii, ślepej WIARY

w system. A. Bobkowski.

И наоборот, жизнь способна относиться к человеку

с нежностью, особым вниманием, потворствуя его желаниям:

Счастливая жизнь избаловала меня, сделала мягким, добрым,

сострадательным. В. Розов; Czy was życie też tak cudownie

rozpieszcza jak mnie? J. Chołuj.


44

Одним из отличительных признаков человека является

его способность к речевой деятельности, у жизни, как и у чело-

века, есть органы речи (Жизнь кричит во все горло: без рево-

люционной воли, без акта, хотя бы внутренне революционного,

эта точка даже не потускнеет, не то что не погаснет.

З. Гиппиус); она имеет свой особый язык (Язык жизни не вы-

разит тайн могильных – тайн, которые уносит умирающий

в прах; тайн, которые истлевают сердце, как чума своим при-

косновением. А. Бестужев-Марлинский; Język życia jest

w naszym świecie tylko jeden. NKJP), наделяется голосом (Война

мерит вещи своею мерою, и они шли на смертельные звуки

разрывов и пулеметной трескотни также нетерпеливо, как

в другое время идут люди на голос жизни, на маяк, на дым

жилья среди снегов. К. Симонов; Z mieszkania w jednej chwili

uszedł głos życia, zniknęło ciepło. B. Świderski). В свете подоб-

ных метафор жизнь оказывается способной:

– говорить (Но тут же взял себя в руки и ничего не ска-

зал – пусть жизнь говорит. Н. Дудинцев; – Ну, конечно, – ска-

зала она, – конечно, надо сделать так, чтобы другие от нас

меньше страдали, но если жизнь скажет своё слово, что на-

до… М. Пришвин; Życie mówi zaś Polakom coś zupełnie innego.

J. Marek Rymkiewicz);

– кричать (Все для меня: рассветы, лето, / Ручьёв жур-

чащих дивный звон, / И то, что солнцем я согрета, / Что

жизнь кричит со всех сторон! М. Карпухина; Mamy w tej

chwili to, co się mówi z niemiecka: schadenfreude, radość ze

szkody, bo niestety, dzisiejsze życie krzyczy – to jest sytuacja setek

tysięcy ludzi – z tego, że przyznaje nam ono rację. NKJP);

– отвечать (И с детской доверчивостью, с открытым

сердцем кинулся к жизни: скорее, скорее! Но жизнь ответи-

ла: – Потерпи! И. Бунин; To moment, kiedy życie odpowiada na

pytanie, kto i jak się ustawił zawodowo, materialnie czy

rodzinnie. NKJP);

– диктовать (Только вот обстоятельства помешали.

Как говорится – жизнь диктует свои законы. Надо подчи-

няться. М. Зощенко; Tak to już jest, że samo życie myśli dyktuje.

J. Broszkiewicz);


45

– задавать вопросы (А жизнь задает такие вопросы,

которые обычно и не попадают в программу. П. Капица; Życie

zadaje mi pytanie: Los Angeles czy Chicago? R. Nacht).

Жизнь способна на определённые чувства и проявление

эмоций. Подобно человеку, она может:

– хотеть чего-либо (Не может она поверить, что

жизнь хочет покоя, смерти: хочет покрыться камнем; что

на наших глазах плывёт, как снег на солнце. И. Шмелев;

А жизнь хочет гармоничного человека, в котором бы интел-

лект и инстинкт сливались бы в единое целое. М. Горький; Czy

życie potrzebuje siebie nazywać życiem? I czy życie chce żyć?

Е. Stachura);

– любить что/кого-либо (Жизнь любит смелых. Э. Ли-

монов; Z pewnością nie odkryję Ameryki (do dziś zresztą trwają

spory, komu pierwszemu naprawdę się to udało), twierdząc, że

życie lubi i umie robić nam niespodzianki, a los plątać figle.

Z. Szczepaniak);

– заботиться (Очевидно, сама жизнь позаботилась за-

благовременно о том, чтобы выполнить всю подготовитель-

ную творческую работу и запасти необходимый душевный ма-

териал и воспоминания об аналогичных с ролью жизненных

чувствованиях. К. Станиславский; Moja wiara w niezaprzeczalny

dla mnie fakt, iż ŻYCIE troszczy się o mnie i zaopatrzy mnie zawsze

i wszędzie we wszystko, czego mi faktycznie potrzeba (a nawet

ponad to) znów zmaterializowała mi we właściwym czasie miejsce

wśród właściwych ludzi. R. Nacht; Ale życie dba o to, by tragedia

była w równowadze z komedią, bo oto po czterdziestu dniach

wędrówki dostrzegł w szczerym polu, w którym utknął transport,

krowę z obłamanym rogiem. A. Mularczyk);

– беспокоиться, тревожиться (Жизнь тревожится

в сердце моем,/ И волнуется там и теснится, / Расцветает,

когда мы вдвоём, / От любви хочет вновь зарядиться. С. Лю-

барский);

– смеяться над кем-либо (Смеётся не он – жизнь сме-

ётся над ним. М. Горький; Жизнь смеется над нами, и все ей

сходит с рук, – заключила Алла. Н. Горланова; Pozostałe dwa

mówią: „dzikie życie wchłania nas” i „dzikie życie śmieje się

z nas”. NKJP).


46

Человек способен испытывать широкий спектр разнопо-

люсных чувств и эмоций, жизнь также оказывается способной

не только на положительные эмоции, чувства, но и негативные.

При этом проявляемые отрицательные эмоции, чувства, на ко-

торые оказывается способна жизнь, столь же разнообразны,

как и положительные:

– она может не только любить что/кого-либо, но и нена-

видеть (Я ненавижу жизнь, и жизнь ненавидит меня. Интер-

нет-блог; Ale codzienne życie nienawidzi, nie rozumie tego słowa.

NKJP);

– может изводить, губить человека (Ему нужна деятель-

ность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Л. Толстой;

Życie mnie wykańcza. Forum internetowy);

– способна мучить (Меня мучает моя жизнь, но я выну-

жден жить, потому что не жить тоже не могу. Интернет-

блог; Życie mnie meczy. Forum internetowy);

– может ударить человека, бить его (Говорить не о чем.

Жизнь ударила в место незащищённое. Как тогда – смерть

Митеньки. Г. Щербакова; Гость попятился и замигал. – Меня

и так жизнь бьёт изрядно…В. Шишков; Żebyście w końcu

mogli powiedzieć przynajmniej „ała” jak was życie bije.

M. Dlugosz).

На жизнь могут быть перенесены и определённые чело-

веческие качества. Так, жизнь может определяться как:

– строгая, способная наказать человека за что-либо (За

что такая строгая жизнь происходит, будто совестью от-

меренная, никто не знал. О. Павлов; И чем же нас так жизнь

наказала. А. и Г. Вайнеры; Jakimi drogami, którędy wcisnęła się

w to surowe życie, w byt tak dalece poświęcony sprawie zarobku

i sprawie przeżycia, przetrwania pór roku za ów ciężki zarobek, iż

na nic innego, prócz bezczynnego spoczynku i bezmyślnej zabawy

nie zostało tam czasu, owa tkanina słów głębokich, westchnień

żałoby, przed wiekami w piękny porządek związanych?

S. Żeromski);

– благосклонная (Да будет мир благословенен / И благо-

склонна жизнь ко мне, / Как столько лет назад была! «Да не

коснутся тьма и тлен». А. Тарковский);


47

– щедрая (Жизнь была так щедра к ней, …что она со-

всем забыла о том, о чем помнила, не могла не помнить мать.

Р. Белоглазова; Gdy życie jest na tyle hojne, że daje ci szanse na

spełnienie marzeń, błagam nie zmarnuj jej! Forum internetowy);

– равнодушная (Страшная, злая, равнодушная жизнь

с позабытыми человеческими чувствами. В. Курбатов);

– смелая, храбрая (Непонятная, чужая, смелая

жизнь…Лодка описала дугу и понеслась обратно. П. Краснов;

Dostałem drugą szansę na odważne życie. Myślę, że wykorzystam ją

tak dobrze jak i pierwszą. «Dziennik Polski», 15.08.13).

Таким образом, использование антропоморфной метафо-

ры позволяет представить абстракцию жизнь в конкретном об-

разе: внешне она похожа на человека, обладает соматическими

и витальными особенностями человеческого организма, спо-

собна к физическим, ментальным и речевым действиям, прояв-

лению чувств и эмоций, обладает чертами характера и качест-

вами, присущими человеку, способна вступать в межличност-

ные отношения (любить, ненавидеть, учить). Наличие боль-

шого количества однотипных антропоморфных метафор в рус-

ском и польском языке, объективирующих концепты «жизнь»

и «życie», свидетельствует об их универсальном характере

и прочной укорененности в общечеловеческом опыте.

Антропоморфная метафора, выступая способом объекти-

вации концептов «жизнь» и «życie», представлена в основном

глагольной метафорой (86 % эмпирической базы на русском

языке, 92 % – на польском) – жизнь дышит, смеётся и т.п.

В подобной метафорической модели абстрактное имя, выра-

жающее концепт, выполняет функцию идентификации, а гла-

гол-метафоризатор при нем репрезентирует динамический при-

знак и способствует персонификации жизни. С точки зрения

обыденного восприятия отличительной особенностью человека

(помимо его внешнего вида) является возможность осуществ-

лять самые разнообразные действия (в отличие от других субъ-

ектов) – конкретные физические, интеллектуальные, речевые

и др., видимо, именно это определяет особую актуальность

и частотность использования модели метафорического перено-

са по линии «жизнь ← действия человека».


48

Соматическая антропоморфная метафора отличается вы-

сокой степенью наглядности, однако она не столь частотно ис-

пользуется при объективации концептов «жизнь» и «życie»

(7,7 % от общего количества антропоморфных метафор в рус-

ском языке, 8,6 % – в польском), возможно, это связано с тем,

что для сознания человека важным оказывается не то, как

«жизнь» выглядит, а через что и как проявляется.

В целом, большое количество антропоморфных метафо-

рических моделей, используемых для объективации концептов

«жизнь» и «życie», их разнообразие, может быть объяснено не

только действующим в языке принципом антропоцентризма,

согласно которому человек смотрит на мир сквозь призму себя

самого, но и следующим: человек – воплощение жизни, и, хотя

жизнь как форма существования присуща и другим объектам

(например, растениям, животным и др.), обыденное сознание

связывает жизнь, прежде всего, с самим человеком. Отсюда

многое из того, чем человек обладает, характеризуется; что

умеет, переносится на жизнь, порождая многочисленные мета-

форы.

ANTROPOMORFICZNA METAFORA JAKO SPOSÓB OBIEKTYWACJI

KONCEPTU “ŻYCIE” W JĘZYKU POLSKIM I ROSYJSKIM

Koncept „życie” jest jednym z wielowymiarowych konceptów abstrakcyjnych.

Ninijeszy artykuł poświęcony jest antropomorficznemu modelowi metafory-

cznemu, który reprezentuje ten koncept w języku polskim i rosyjskim. Użycie

metafory antropomorficznej pozwala oddać tak abstrakcyjne pojęcie jak „życie” w

konkretny sposób. Artykuł zawiera analizę obszernego materiału, dowodzącego

uniwersalnego charakteru i głębokiego zakorzenienia się tego konceptu.

Słowa kluczowe: koncept, obiektywizacja konceptu, metafora konceptualna

ANTHROPOMORPHIC METAPHOR AS A REPRESENTATION’S WAY

OF CONCEPT “LIFE” IN THE RUSSIAN AND POLISH LANGUAGES

The concept “life” is one of multi-dimensional abstract concepts. This article is

devoted to the anthropomorphic metaphorical models that represent this concept in

Russian and Polish. The use of anthropomorphic metaphors (that is the transfer of

properties, characteristics of person to the concept “life”) allows us to represent

such abstraction as life in a concrete way: it looks like person, has somatic and

vital features of the human body, it is capable of physical, mental and verbal

actions, it can express feelings and emotions, has the traits and qualities, which

inherent in man, it is able to engage in interpersonal relationships. A large number

of identical anthropomorphic metaphors in the Russian and Polish languages,


49

which represent concept “life”, evidence about their universal character and strong

roots in the common human experience.

Key words: concept; concept's objectivization; conceptual metaphor.

Наталья Валерьевна Деева, кандидат филологических наук, доцент.

Кемеровский государственный университет (Россия, г. Кемерово).

Область научных интересов: когнитивная лингвистика, функциональ-

ная грамматика, полонистика.



50

Наталья Снигирёва

Северо-восточные ареальные инновации

в польском языке

Цель исследования – выяснить ареально-типологическую специфику северо-

восточных инноваций в польском диалектном языке. Впервые в славянском

языкознании на фонетическом, морфологическом, лексико-семантическом

и лексико-словообразовательном уровнях исследуется распространение бело-

русского ареального влияния на всей территории северо-восточной Польши,

а не в пределах узкой полосы традиционного воздействия восточнославян-

ских языков. Для ряда ареалов инновационных явлений предлагается автор-

ская интерпретация.

Ключевые слова: изоглосса; инновация; иррадиация; контактная зона.

Введение. Изучение взаимодействия польского языка

с другими славянскими языками, прежде всего, с русским, бе-

лорусским и украинским, имеет давние традиции в сравнитель-

ном языкознании. Приоритетным направлением по-прежнему

является многоаспектное освещение результатов влияния поль-

ского языка на белорусский язык, о чём свидетельствует значи-

тельное количество работ, посвящённых названной теме.

В сравнении с численно преобладающими исследованиями, не-

посредственно или косвенно ориентированными на анализ

влияния польского языка на белорусский язык, белорусскоя-

зычное воздействие на локальные варианты польского языка

рассматривалось главным образом всего лишь в двух аспектах:

1) преимущественно на польско-белорусско-литовском погра-

ничье – в зоне априорного восточнославянского либо балтско-

го влияния; в периферийном интердиалекте польского языка;

2) спорадически на северо-востоке польской территории, где

белорусско-литовский субстрат явно не отмечается, но при

этом распространены изоглоссы, примыкающие к северо-за-

падной Беларуси и свидетельствующие о возможности образо-

вания общего белорусско-польского ареала. Поскольку присут-

ствие таких языковых явлений за пределами узкой пригранич-

ной полосы нередко провоцирует дискуссии, так как противо-

речит известному положению о том, что в рассматриваемой зо-

не в силу исторических причин не может быть значительных

ареальных общностей, данный аспект исследования белорус-


51

ско-польского ареального взаимодействия представляет осо-

бую эвристическую ценность для славистики.

В определённой степени наличие на территории северо-

восточной Польши, вне приграничной зоны, инноваций, типо-

логически ориентированных на белорусскую территорию,

можно квалифицировать как ареальный парадокс, ведь «…до

XIV в. белорусские и польские говоры современной Гроднен-

щины и Белосточчины разделяла территория, населённая ятвя-

гами, а затем на протяжении долгого времени – так называемая

“послеятвяжская пустошь”, когда контактам препятствовали

чужой этнос, природные факторы»1. На вышеуказанное обстоя-

тельство неоднократно обращал внимание О.Н. Трубачёв:

«слависты разных специальностей не хотят видеть капитально-

го препятствия, стоящего на пути их умозрительных рассужде-

ний: этнографического рубежа на Северо-Востоке Польши. Су-

дя по тому, что у нас и этнографы обходятся без его упоминания

/.../ этот феномен в нашей литературе, мягко говоря, не пользу-

ется известностью»2. Согласно мнению О.Н. Трубачёва, на се-

веро-восток от среднего течения Вислы фигурирует один из

наиболее очерченных в Европе этнографических рубежей,

имеющий соответствия в ареалах доисторических культур, –

в 1-м тысячелетии до н. э. достигла этого рубежа с запада лу-

жицкая культура3. О.Н. Трубачёв доказывает, что в этом рубе-

же не было ничего мистического: естественную преграду на

восток от него образовывали сплошные дремучие леса, пуща,

и в разные эпохи волны культур, двигающиеся с запада на вос-

ток, вынуждены были останавливаться на краю великого пер-

вобытного леса, как на берегу моря4.

1 Цыхун Г.А. Яцвяжская праблема ў беларуска-польскіх моўных кантактах //

Białostocki Przegląd Kresowy. Dziedzictwo przeszłości kultur narodowych. —

1996. —Т. 5. — S. 34. 2 Трубачёв О.Н. В поисках единства: славянские языки и народы. — М.: Нау-

ка, 1992. — C. 98–99; Трубачёв О.Н. Славянская филология и сравнитель-

ность. От съезда к съезду // Труды по этимологии: слово, история, культу-

ра: в 2 т. Т. 1. — М.: Наука, 2004. — С. 174. 3 Там же, с. 174. 4 Там же, с. 174–175.


52

Земли между реками Неманом и Нарвой (сегодняшней

Сувальщины, частично западной Беларуси, южной Литвы)

в X–XIII вв. образовывали ядро племенной территории балт-

ских ятвягов и формально разделяли восточных и западных

славян5. П. Векслер также подчёркивал, что славяноязычные

группы предков поляков и белорусов, вероятно, были отделены

одна от другой территорией балтских племён, которых обычно

называли ятвягами (чей язык сложно реконструировать): «В ре-

зультате этого достаточно позднего контакта граница между бело-

русскими и польскими говорами, по существу, очень выразительная,

с небольшим количеством переходных говоров»6. Ятвяжский язык

находился на пограничье культур и государств, поэтому совер-

шенно естественно, что в нём существовало большое количест-

во заимствований и инфильтраций – прежде всего из прусско-

го, польского и белорусского языков. Таким образом, ещё

в древности при посредничестве ятвягов и их языка белорус-

ский и польский этносы могли ощущать взаимное влияние.

Про непосредственные белорусско-польские контакты можно

говорить только после заполнения “послеятвяжской пустоши”

на Подляшье7. Именно поэтому начало формирования этих эт-

нических контактов часто датируют концом XIV в., вместе

с началом заселения пустых земель. Т. Лер-Сплавинский пола-

гает, что в непосредственное столкновение с восточнославян-

ским элементом мазовшане вошли, видимо, не раньше XIV в.8.

В XVI в. всё пространство между северным Подляшьем

и Неманом с густо населённой территорией возле Гродно пред-

ставляло собой пущу, практически не заселённую. Немного-

численные поселенцы, которые попадали в пущу, были, веро-

ятнее всего, белорусского и частично литовского происхожде-

5 Nalepa J. Jaćwięgowie: nazwa i lokalizacja. — Białystok: Państ. Wydaw. Nauk.,

1964. — S. 5. 6 Вэкслер П. Гістарычная фаналогія беларускай мовы. — Мінск: Выд. Логві-

наў, 2004. — C. 89. 7 Bednarczuk L. Wokół etnogenezy Białorusinów //Acta Baltico-Slavica. — 1984.

— T. 10. — S. 33–47. 8 Лер-Сплавинский Т. Польский язык. — М. : Изд-во иностр. лит., 1954, — С.

49.


53

ния9. В границах Великого княжества Литовского находились

земли всего Белостокского воеводства, что оказало решающее

воздействие на процесс колонизации и этнический состав но-

вого населения10

. Из истории заселения Белосточчины извест-

но, что в XV в. в целях укрепления власти в Великом княжест-

ве Литовском новым белорусско-литовским колонистам была

разрешена передача в собственность не только значительных

участков пущи, но и старых деревень, чем было вызвано даже

переселение мазовецкого населения11

. Белорусско-ятвяжские

следы около Тыкотина могут быть объяснены влиянием этих

социолингвистических факторов. Несомненное численное пре-

имущество белорусского населения создавало предпосылки

для распространения своего языка и культуры. Более интенсив-

ная колонизация пущи наступила, по-видимому, в XVIII–

XIX вв. Со стороны запада продвигались мазуры, со стороны

Нёмана – белорусы. Обе „волны” столкнулись около поймен-

ной территории современного Августовского канала, рядом

с деревней Микашовка12

. Определённое количество белорус-

ского населения могло проникнуть далее в западном направле-

нии и смешаться с мазурскими колонистами, передав им эле-

менты своего говора. В XIX в. вхождение Белосточчины в со-

став Гродненской губернии усилило белорусское влияние и ос-

лабило польское на всей сегодняшней территории северо-вос-

точной Польши13

. Более того, возрождение польского литера-

турного языка начиналось в основном с восточных „кресов”, от

Новогрудка и Вильно14

. В XX в. после II мировой войны не-

9 Stieber Z. Z pogranicza językowego polsko-białoruskiego // Świat językowy Sło-

wian. — Warszawa: Państ. Wydaw. Nauk., 1974. — S. 435. 10 Wiśniewski J. Zarys dziejów osadnictwa na Białostocczyźnie // Atlas gwar

wschodniosłowiańskich Białostocczyzny: w 9 t. T. 1. — Wrocław: PAN, Inst. Sło-

wianoznawstwa, 1980. — S. 17. 11 Там же, с. 17. 12 Stieber Z. Z pogranicza językowego polsko-białoruskiego // Świat językowy Sło-

wian. — Warszawa: Państ. Wydaw. Nauk., 1974. — S. 435–439. 13 Wiśniewski J. Zarys dziejów osadnictwa na Białostocczyźnie // Atlas gwar


wianoznawstwa, 1980. — S. 25. 14 Brückner A. Początki i rozwój języka polskiego. Wybór prac. — Warszawa:

Państ. Wydaw. Nauk., 1974. — S. 92.


54

сколько десятков процентов белостокского населения пересе-

лилось на восточные Мазуры15

. К ним присоединились и пере-

селенцы из Беларуси и Литвы. Несмотря на то, что большинст-

во белорусов были заселены на так называемых возвращённых

землях, на территории, где ранее проживало немецкое населе-

ние16

, колонисты, осевшие на Мазурах, могли оказать опреде-

лённое влияние на зарождение и экспансию инноваций, про-

стимулированных воздействием белорусского языка на говоры

северо-восточной Польши. Соответственно, многие ареалы но-

вых языковых явлений должны были стать открытыми на вос-

ток, сплошными.

Польско-белорусские языковые контакты с точки зрения

ареального взаимодействия носят любопытный характер, осо-

бенность которого раскрывается в диалектном материале. Го-

воры северо-восточной Польши выявляют не только архаизмы

собственно польские и польско-восточнославянские иннова-

ции, но и совместные, общие польско-белорусские новообразо-

вания, а также заимствования из белорусского диалектного

языка. Так, ещё К. Ничем, Ч. Кудзиновским, К. Дэйной и дру-

гими учёными были картографированы явления, которые лока-

лизируются в северо-восточной Польше и имеют соответствия

в северо-западных белорусских говорах. Стимул для возникно-

вения или центр иррадиации некоторых неконтактных, отда-

лённых от границы, ареалов инноваций, возможно, находится

на территории Беларуси. Необходимо подчеркнуть, что речь

идёт не об инфильтрации определённого явления на соседнюю

языковую территорию, а именно о влиянии белорусского язы-

ка, которое порождает само явление17

. Последнее может значи-

тельно (структурно и по смыслу) отличаться от явления-стиму-

ла, однако сохраняет связь с ним.

15 Wiśniewski J. Zarys dziejów osadnictwa na Białostocczyźnie // Atlas gwar


wianoznawstwa, 1980. — S. 26. 16 Czubiński A. Polska i Polacy po II wojnie światowej (1945–1989) // Polska –

dzieje narodu, państwa i kultury. Т. 6. — Poznań: Wydaw. Nauk. Uniw. im. A.

Mickiewicza, 1998. — S. 110–114. 17 Цыхун Г.А. Паўночны фрагмент заходнеславянска-ўсходнеславянскай кан-

тактнай зоны // Studia nad polszczyzną kresową. — 2001. — T. 10. — S. 65.


55

Наличие существенного количества инновационных фак-

тов в северо-восточном регионе Польши вызывает ряд вопро-

сов. Если начало активных контактов между белорусами и по-

ляками датируется таким поздним периодом, то каким образом

могли так широко распространиться отдельные явления? Дей-

ствительно ли природный барьер, который существовал в про-

шлом, был непроницаемым? Явления какого характера концен-

трируются на северо-востоке Польши? Где искать причины

и источники их возникновения? Как классифицировать новооб-

разования? Несмотря на множество очевидных проблем, актив-

ные поиски их решений редко становятся предметом специаль-

ных исследований. В польской и белорусской лингвистике язы-

ковые явления, которые распространились на польскую терри-

торию, имея инновационные центры в Беларуси, рассматрива-

лись фрагментарно. Отсутствие исчерпывающих и научно-

обоснованных трудов, посвященных изучению белорусского

ареального влияния на польский язык, обусловило попытку

реализации комплексного исследования в польском диалект-

ном языке ареальных инноваций, распространённых на терри-

тории северо-восточной Польши18

. Главные методологические

принципы, примеры анализа некоторых явлений и основные

результаты осуществлённой работы изложены ниже.

Методология: основные принципы и проблемы. Це-

лью исследования «Северо-восточные ареальные инновации

в польском языке» было выявление ареально-типологической

специфики указанных явлений. Проведение исследования тре-

бовало решения следующих задач: выявить гипотетически ин-

новационные языковые явления, локализированные на северо-

востоке польской территории (где не отмечается явного бело-

русско-литовского субстрата); отобрать из общего количества

выявленных фактов наиболее показательные для отмеченной

зоны инновации, в первую очередь, недостаточно изученные,

дискуссионные или ранее не рассматривавшиеся; классифици-

ровать их по разным уровням языка: фонетическому, морфоло-

гическому, лексическому (лексико-семантическому и лексико-

18 Снігірова Н.A. Паўночна-ўсходнія арэальныя інавацыі ў польскай мове :

дыс.... канд. філал. навук. — Мінск, 2009. — 178 с.


56

словообразовательному); проанализировать классифицирован-

ные языковые единицы (описать ареальное распространение

явлений и локализировать их гипотетические центры иррадиа-

ции; установить характер и происхождение инноваций, опреде-

лить направления возможного влияния на польский язык и спо-

собы адаптации новообразований в польскоязычной диалект-

ной среде); дать интерпретацию полученным результатам.

Объектом изучения выступили следующие ареалы, кото-

рые: 1) входят в северо-восточный сегмент Польши. На данном

участке теоретически возможны два типа изоглосс (соответст-

венно – ареалов): а) незамкнутые (не только локализированы

на польских землях, но и примыкают к польско-белорусской

языковой границе, другими словами, открыты или ориентиро-

ваны на восток); б) островные (для них характерна территори-

альная изолированность, выразительно замкнутые контуры);

2) которые по своему характеру распространения могли бы

свидетельствовать об образовании общего белорусско-поль-

ского ареала; 3) не являются общеславянскими или, точнее, не

входят в т. наз. общеславянский языковой фон.

Материалом для анализа послужили региональные язы-

ковые явления, характерные для северо-востока Польши, охва-

тывающие в разной степени зоны распространения мазовец-

ких, подляшских, сувальских, курпевских, варминьско-мазур-

ских говоров. Внимание было сконцентрировано на: а) ареаль-

ных инновациях северо-восточной Польши, ареалы распро-

странения которых не выходят (либо выходят незначительно)

за пределы формально выделенного сегмента – одной четвёр-

той части преимущественно несубстратной польской террито-

рии в соответствии с выбранной для изучения диалектной зо-

ной и объектом исследования; б) наиболее характерных, но ма-

ло изученных или имеющих спорную интерпретацию в поль-

ском языке диалектных инновациях северо-восточной Польши,

которые являются показательными для польско-белорусского

языкового взаимодействия. Основными источниками материа-

ла были данные следующих лингвогеографических атласов:

«Mały atlas gwar polskich», «Atlas polskich innоwacji

dialektalnych», «Общеславянский лингвистический атлас»,

«Zróżnicowanie słowotwórcze gwar Mazowsza i Podlasia», «Atlas


57

linguarum Europae» и др., сведения которых сопоставлялись

с соответствующими материалами таких белорусских атласов,

как: «Дыялекталагічны атлас беларускай мовы», «Лексічны

атлас беларускіх народных гаворак», «Лінгвістычная

геаграфія і групоўка беларускіх гаворак» и др., и дополнялись

сведениями из отдельных монографических, лексикографиче-

ских и др. источников, из которых были выбраны северо-вос-

точные ареальные инновации в польском языке. Анализ и ин-

терпретация языковых явлений проводились в соответствии со

структурными уровнями языка, на которых были выявлены от-

дельные, гипотетически инновационные, единицы (фонетика,

морфология, лексика, словообразование).

Исследование ареальных инноваций северо-восточной

Польши строилось на теоретической основе современной аре-

альной лингвистики. Поэтому термин “инновация” использо-

вался в работе как базовое понятие ареалогии и лингвогеогра-

фии, которое не следует отождествлять с заимствованием,

а также такими явлениями, как инфильтрация и интерферен-

ция. К сожалению, понятия “инновация” и “заимствование” не

всегда получают корректное толкование в специальной литера-

туре и, следовательно, употребление. Например, монография

К. Дэйны «Atlas polskich innowacji dialektalnych» (1981) посвя-

щена описанию выделенных автором регионализмов, характер-

ных для основных диалектных зон распространения польского

языка. Буквально инновация, конечно, обозначает новообразо-

вание, однако в ареальном плане инновация может рассматри-

ваться в противопоставлении архаизму, т.е. как новое явление

или закономерность (динамика) изменений в языке, которые не

характерны для него в прошлом и отличают его от первона-

чального либо прежнего состояния19

. При этом в качестве ин-

новации может быть квалифицировано явление, возникшее под

влиянием существенно отличающегося от него стимула. Нель-

зя не признать, что в каждой инновации (особенно инновации,

охватившей несколько языков) обязательно присутствует эле-

19 Сцяцко П. Слоўнік лінгвістычных тэрмінаў — Мінск: Выш. шк., 1990. —

С. 64; Ахманова О. Словарь лингвистических терминов — М.: Совет. Эн-

цикл., 1966, — С. 178.


58

мент заимствования20

, т.е. элемент чужого языка, перенесён-

ный в результате языковых контактов21

исторически обуслов-

ленного взаимодействия народов. Основная причина заимство-

вания – культурное влияние, территориальная смежность не

является обязательным условием22

. Инфильтрация же пред-

ставляется проникновением на соседнюю языковую террито-

рию в результате обязательной территориальной смежности

и двуязычия в приграничном районе определённых единиц или

элементов контактирующих между собой языков23

. В результа-

те контактирования языков может происходить и взаимопро-

никновение языковых элементов – интерференция24

. Разграни-

чение названных форм влияния при интерпретации изолекс да-

ёт возможность использовать семантический критерий в каче-

стве одного из основных при определении характера лексиче-

ского взаимодействия между контактирующими языками25

.

Существенные для этимологии понятия “инновация”

и „архаизм”, на которых базируется неолингвистика, совмеща-

ют ареальный (синхронический) и исторический (диахрониче-

ский) подход к исследованию. С другой стороны, эти понятия

могут относиться как к явлениям генетически тождественным,

так и к явлениям типологически (семантически, функциональ-

но) тождественным или схожим, что позволяет использовать

их в качестве универсального средства при формальной и се-

20 Трубачёв О.Н. Лингвистическая география и этимологические исследова-

ния // Труды по этимологии: слово, история, культура: в 2 т. Т. 1. — М.: Нау-

ка, 2004. — С. 204. 21 Добродомов И.Г. Заимствование // Языкознание: большой энциклопеди-

ческий словарь. — М.: Большая Рос. Энцикл., 1998. — С. 158–159. 22 Мартынов В.В. Славяно-германское лексическое взаимодействие древней-

шей поры: к проблеме прародины славян — Минск: Изд-во Акад. наук БССР,

1963. — С. 31. 23 Там же, с. 31. 24 Виноградов В.А. Интерференция // Языкознание: большой энциклопеди-

ческий словарь. — М.: Большая Рос. Энцикл., 1998. — С. 197; Булыка А. М.

Слоўнік іншамоўных слоў: т. 1. — Мінск: Беларус. Энцыкл., 1999. — С. 542. 25 Мартынов В.В. Славяно-германское лексическое взаимодействие древней-

шей поры: к проблеме прародины славян — Минск: Изд-во Акад. наук БССР,

1963. — С. 34.


59

мантической реконструкции26

. Проявления ареальной общно-

сти языков необычайно разнообразны и разномасштабны, ши-

рокое и продолжительное ареальное взаимодействие приводит

к развитию подобных черт глубокого структурного характера.

Инновации служат материалом для перспективной исследова-

тельской работы, поскольку «при динамическом характере аре-

альной структуры кажется очевидным, что её формирование

должно происходить за счёт инновационных процессов, кото-

рые постепенно охватывают всю или большую часть опреде-

лённой территории, способствуя её языковой консолидации»27

.

С ареальной точки зрения каждая инновация должна

иметь свой центр, из которого она распространилась контакт-

ным способом на прилегающие языковые территории. Однако

центр иррадиации инновации «необязательно локализируется

в центре ареальной структуры определённого языкового обра-

зования, чаще всего, они не совпадают»28

. Поиски центров ир-

радиации инноваций часто связаны с преодолением больших

трудностей. Критерий распространённости слов всегда влияет

на результат этимологии; ограниченная распространённость

слова очень часто является признаком заимствования из друго-

го языка29

. Если лингвистическое явление присутствует на

двух смежных территориях, то первоначальным центром воз-

никновения инновации, скорее всего, будет территория, на ко-

торой этому явлению свойственна более высокая частотность

употребления30

. Но часто бывает так, что явление может „побе-

дить” не там, где возникло, а только вырвавшись на колониза-

ционный простор31

. Центры иррадиации периферийных инно-

26 Цыхун Г.А. Арэальныя аспекты семантычнай рэканструкцыі // Studia ety-

mologica Brunensia. — 2000. — № 1. — S. 202. 27 Цыхун Г.А. Арэальная тыпалогія славянскіх моў: прынцыпы і напрамкі

даследавання — Мінск: Навука і тэхніка, 1988. — С. 4. 28 Там же, с. 23. 29 Трубачёв О.Н. Лингвистическая география и этимологические исследова-

ния // Труды по этимологии: слово, история, культура: в 2 т. Т. 1. — М.: Нау-

ка, 2004. — С. 225. 30 Серебренников Б.А. Общее языкознание: методы лингвистических иссле-

дований — М.: Наука, 1973. — С. 147. 31 Трубачёв О.Н. Славянская филология и сравнительность. От съезда к

съезду // Труды по этимологии: слово, история, культура: в 2 т. Т. 1. — М.:


60

ваций находятся преимущественно в контактной зоне, свиде-

тельством чего является типологическая связь между соответ-

ствующими явлениями по обе стороны от языковой границы.

При этом контактная зона понимается достаточно широко: это

зона контактного взаимодействия двух ареальных массивов,

в результате которого в определённой части территории рас-

пространения каждого из языков, прилегающей к соседней

языковой территории, наблюдается диффузия некоторого коли-

чества явлений или простимулированных ими инноваций (не

отождествляется с переходными или смешанными говорами,

а также „периферийной польщизной”)32

. С этой точки зрения

белорусско-польское языковое пограничье представляет осо-

бый интерес.

Несмотря на то, что территория “периферийной поль-

щизны” не являлась объектом наших научных интересов, тща-

тельное сопоставление отобранного для анализа материала

с характерными чертами периферийного интердиалекта было

обязательным этапом проведения исследования. Под термином

“периферийный интердиалект польского языка” понимается

его территориальный вариант, возникший вне границ этниче-

ской польской территории на белорусском и литовском суб-

страте, в частности, т. наз. северный периферийный поддиа-

лект33

. Так, учитывались сведения из работ Г. Турской,

И. Грэк-Пабисовой, К. Хандкэ, М. Карася, Я. Ригера, И. Курьян

и многих других польских и белорусских учёных. К примеру,

в монографии Г. Турской «O powstaniu polskich obszarów

językowych na Wileńszczyźnie» выявлены механизмы формиро-

вания некоторых диалектных особенностей, общих для бело-

русской и польской языковых территорий, что дало возмож-

ность использовать полученные исследователем результаты

при изучении более широкого ареального взаимодействия двух

языков. Как правило, роль периферийного интердиалекта за-

Наука, 2004. — С. 176. 32 Цыхун Г.А. Паўночны фрагмент заходнеславянска-ўсходнеславянскай кан-

тактнай зоны // Studia nad polszczyzną kresową. — 2001. — T. 10. — S. 65. 33 Вярэніч В.Л. Польскія перыферыйныя гаворкі на ўсходзе (да гісторыі пы-

тання). Ч. 1 // Польские говоры в СССР: исследования и материалы: в 2 ч. —

Минск: АН БССР, Ин-т языкознания им. Я. Коласа, 1967. — С. 5.


61

ключается в посредничестве при передаче и распространении

инноваций, зародившихся на белорусской территории. Что ка-

сается рассматриваемых в статье явлений, то очевидно, что их

сравнение с типологически схожими чертами “периферийной

польщизны” не оказало значимого влияния на предлагаемую

авторскую интерпретацию.

Отобранные для анализа ареальные факты сравнивались

не только с определёнными чертами периферийных поддиалек-

тов. Прежде всего, изучаемый материал соотносился с данны-

ми карт «Atlas gwar wschodniosłowiańskich Białostocczyzny»,

составителями которого была установлена граница восточно-

славянского влияния в северо-восточных говорах Польши. Эта

граница была нанесена на наши карты-схемы, иллюстрирую-

щие распространённость каждого рассматриваемого явления.

Таким образом, выход ареала какого-либо явления за пределы

зоны восточнославянского влияния, – выделенной согласно

данным «Atlas gwar wschodniosłowiańskich Białostocczyzny», –

был одним из критериев отбора регионализмов для исследова-

ния. Следует отметить, что определяющим принципом при аре-

альном описании фактов взаимодействующих языков является

фронтальный их охват, который не предусматривает воссозда-

ния детального лингвогеографического рисунка исследуемых

явлений. При этом значение имеет соотношение ареальных

массивов, очерченных по крайним пунктам, в которых присут-

ствует интересующее нас явление, т.к. основная задача ареаль-

ной лингвистики – характеристика территориального распреде-

ления языковых особенностей и интерпретация изоглосс34

.

Изучение польско-белорусского пограничья как части ареаль-

ного образования, компоненты которого имеют ряд общих аре-

ально обусловленных признаков, представляется очень плодо-

творным. Приводимые ниже в качестве наглядного примера

анализ и интерпретация явления регрессивной палатализации

звука [z] в слове źleść как одной из наиболее характерных в об-

ласти фонетики ареальных инноваций северо-восточной Поль-

34 Нерознак В.П. Ареальная лингвистика // Языкознание: большой энцикло-

педический словарь. — М.: Большая Рос. Энцикл., 1998. — С. 43–44.


62

ши позволит глубже раскрыть концепцию исследования межъ-

языкового взаимодействия в изучаемом регионе.

Регрессивная палатализация звука [z]: źleść. В соот-

ветствии с материалами MAGP, изофона źleść ‘zleźć’ (‘слезть’)

на территории северо-восточной Польши имеет вертикальный

характер распространения и вырисовывает заметные выступы

в юго-западном и северо-восточном направлении35

. Как пока-

зывает карта, данный ареал островной. Однако широко распро-

странённая на территории Беларуси регрессивная палатализа-

ция звука [з] (ассимилятивная мягкость в белорусском языке

приобрела очень выразительный, особенный характер и наблю-

дается в говорах всех районов Беларуси36

) позволяет перемес-

тить восточную границу ареала значительно дальше вправо от

нанесённых на карту очертаний. Правомерность этого подтвер-

ждается и региональными атласами, которыми иллюстрируется

твёрдость / мягкость [з], [с] перед мягкими согласными37

.

Критериями решения вопроса об инновационной либо

архаичной природе явления могут быть данные исторической

фонетики. Праславянские *s´, *z´ подверглись в польском язы-

ке полному смягчению в ś, ź. Но точно установить, когда это

произошло, сложно38

. Обычно первоначальные ś, ź уподобля-

лись по звонкости последующему (кроме сонорного) согласно-

му39

. В современном польском языке согласный z в роли пре-

фикса перед глаголами, которые начинаются на мягкие j, ń, m´,

w´, g´, при спонтанном произношении может уподобляться по-

следующему согласному по мягкости и звучать как слегка

смягчённый [z´] (не [ź]!), например: zjeść, zjechać, znieść,

35 Mały atlas gwar polskich. Т. 3 // Mały atlas gwar polskich: w 12 t.: mapy. —

Wrocław: Wydaw. PAN, 1962. — m. 137. 36 Янкоўскі Ф.М. Гістарычная граматыка беларускай мовы: вучэбны дапа-

можнік — Мінск: Выш. шк., 1989. — С. 105. 37 Босак А.А. Атлас гаворак Пружанскага раёна Брэсцкай вобласці і сумеж-

жа (Верхняга Над’ясельдзя): фанетыка і марфалогія — Мінск: Ін-т моваз-

наўства імя Я. Коласа, 2005. — С. 42; Леванцэвіч Л. Атлас гаворак Бярозаў-

скага раёна Брэсцкай вобласці. Фанетыка: вучэбны дапаможнік: у 2 ч.

Ч. 1. — Брэст: Брэсц. дзярж. пед. ін-т, 1993. — С. 42. 38 Klemensiewicz Z. Gramatyka historyczna języka polskiego — Warszawa: Państ.

Wydaw. Nauk., 1964. — S. 139. 39 Там же, с. 140.


63

zniknąć, zmiąć, zwiać, zgiać40

. Перед согласным l такой переход

не наблюдается. Отсюда следует, что причины изменений

в слове źleść носят инновационный характер – не равноценный

природе перерождения звука z в польском литературном языке.

На основании установленных фактов был выделен значитель-

ный ареал произношения źleść.

В белорусском языке уподобление по мягкости также

считается непростой инновацией для исторического описания

из-за отсутствия ясного свидетельства в кириллических тек-

стах. Иногда в них, начиная с XVI в., могли отмечать регрес-

сивную палатализацию, например, зьбирать, чысьл´, предл. п.,

ед. ч. (XVI в.)41

. В новый период белорусского литературного

языка регрессивную палатализацию согласных с, з, ц, і ʒ пере-

давали на письме до 1933 г.42

. Кроме того, как подчёркивает

П. Векслер, данный процесс происходит независимо от нали-

чия редуцированного перед согласными (ср. примеры из совре-

менного белорусского языка: “бя[з´]дзейнічаць, пра[з´]зямлю,

[з´]ліваць, [з´]няць, [с´]лед, [с´]нег, [с´]Сібіры, бе[с´]цябе, ка-

ры[с´]ць, [з´]біць, [з´]месці, [с´]мятана, [с´]пелы”43

. Таким об-

разом, уподобление звука [з] по мягкости последующему мяг-

кому согласному, в том числе и [л´], – давно установленная

и утверждённая особенность белорусского языка.

Согласно мнению Ф.М. Янковского, в общеславянском

языке твёрдый согласный з был парным с з´, поскольку твёр-

дых и мягких согласных, свойственных современному языку,

не существовало. Уподобление твёрдых согласных мягким –

фонетическое изменение письменной эпохи, когда после поте-

ри редуцированного ъ твёрдый согласный оказался в непосред-

ственном соседстве с последующим мягким и, уподобляясь

ему, совпал со своим парным мягким44

. Смягчённые согласные

40 Bąk P. Gramatyka języka polskiego — Warszawa: Wiedza Powszechna,

1997. — S. 89. 41 Вэкслер П. Гістарычная фаналогія беларускай мовы — Мінск: Выд. Логві-

наў, 2004. — C. 178. 42 Там же, с. 179. 43 Там же, с. 178. 44 Янкоўскі Ф.М. Гістарычная граматыка беларускай мовы: вучэбны дапа-

можнік — Мінск: Выш. шк., 1989. — С. 86.


64

стали мягкими, в результате чего возникли пары по твёрдо-

сти – мягкости: б – б´, в – в´, г – г´, д – д´, з – з´ и др. В белорус-

ском языке палатализационные процессы продолжались и про-

изошло дальнейшее смягчение свистящих з и с45

. Предшест-

вующий твёрдый глухой перенёс двойное уподобление после-

дующему мягкому звонкому, в том числе, сонорному46

. Среди

примеров, которыми Ф.М. Янковский иллюстрирует это преоб-

разование, есть и слово злезці: сълѣзти → слѣзти → з´лез´ці

(съл´ → сл´→ з´л´)47

.

Существование формы źleść – это пример регрессивной

контактной ассимиляции по мягкости, другими словами – рег-

рессивной палатализации. Принимая во внимание ареальный

рисунок явления и тот факт, что для говоров северо-западной

Беларуси вышеупомянутый фонетический процесс также явля-

ется характерным48

, можно сделать вывод: замена звука z зву-

ком ź в границах фонетического слова zleźć могла произойти

под влиянием белорусского языка. Однако изофону źleść невоз-

можно интерпретировать как инфильтрацию, так как źleść не

является непосредственной копией белорусского соответствия

злезці. Очагом иррадиации проанализированной инновации,

возможно, является центральная диалектная зона говоров бело-

русского языка. По мнению А.А. Кривицкого, „центральную

диалектную зону образуют говоры, характеризирующиеся как

раз общностью или близостью некоторых своих диалектных

особенностей”49

. Поскольку в белорусском языке процесс

смягчения согласного з в позиции перед мягкими согласными

стал общеизвестным и на диалектном, и на литературном уров-

не, можно предположить, что źleść, очевидно, является резуль-

татом сильной экспансии инновации, центр которой локализи-

рован на территории Беларуси. Разорванность ареала можно

объяснить тем, что явление охватило значительный промежу-

ток лингвистического времени, за который государственные

45 Там же, с. 86–87. 46 Там же, с. 105. 47 Там же, с. 105. 48 Крывіцкі А.А. Дыялекталогія беларускай мовы: дапаможнік — Мінск:

Выш. шк., 2003. — С. 167. 49 Там же, с. 228.


65

границы, проведённые по сплошному языковому пространству,

постепенно стали объективным препятствием на пути проник-

новения новообразований.

Аргументом того, что именно белорусская фонетическая

особенность послужила стимулом для нового звукового

оформления польского слова, является следующее: а) ареал ин-

новационного явления на польской территории занимает зна-

чительно меньшее компактное пространство в сравнении со

сплошным ареалом соответствующего явления на белорусской

территории; б) фонетические условия для зарождения иннова-

ции в большинстве польских говоров, а также в литературном

языке отсутствуют. Это даёт основания полагать, что явление

регрессивной палатализации [z] в слове źleść – свидетельство

белорусского ареального влияния на северо-восточные говоры

Польши.

Выводы. Проводимое в рамках проекта «Северо-восточ-

ные ареальные инновации в польском языке» ареально-типоло-

гическое изучение диалектных инноваций, распространённых

на территории северо-восточной Польши, выявило следующие

закономерности. Северо-восточные ареальные инновации

в польском языке являются следствием существования межсла-

вянской польско-белорусской контактной зоны, способствую-

щей генерированию инновационных явлений. Сопоставитель-

ный анализ лингвогеографических, структурно-семантических,

этимологических данных о польских ареальных новообразова-

ниях с белорусским, в первую очередь, а также с другим вос-

точнославянским и балтским материалом дал возможность

проследить динамику развития разноуровневых межъязыковых

связей. Несмотря на то, что природа объектов изучения на каж-

дом языковом уровне отличалась, наблюдался определённый

изоморфизм фонетического, морфологического, лексико-се-

мантического и лексико-словообразовательного уровней языка,

на которых были выявлены и проанализированы ареальные ин-

новации северо-восточной Польши.

Ряд формальных изменений, которые недостаточно пол-

но объясняются с точки зрения структуры или формы, могут

быть мотивированы семантическими сдвигами (darmozjada,

mańkuta, przygasznia, kłomel, pacuk, porszuk, wypustka,


66

gwiazdocha...). Общеизвестные на северо-востоке Польши лек-

семы bździel, bździuch, koza, mnich, skrzynka, samotużki, sopuch

и др. приобрели новую семантику, а новые наименования łych,

łychun, krasak, puścian / pościen, świeronek, zimówka сохранили

значения слов, от которых были образованы. Однако основные

способы реализации распространённых из центра иррадиации

фонетических, морфологических и лексических ареальных ин-

новаций в северо-восточных польских говорах – субституции

и заимствования.

На возникновение многих северо-восточных ареальных

инноваций в польском языке повлияли процессы, которые про-

текали на белорусской территории более интенсивно и охвати-

ли большую в сравнении с Польшей площадь. При этом ини-

циированные их воздействием инновации могут значительно

отличаться от явления-стимула, однако сохранять связь с ним.

Белорусскоязычное влияние, прямое (когда центры иррадиа-

ции инноваций локализированы на территории Беларуси) либо

косвенное (когда стимул для возникновения инноваций исхо-

дит из белорусских говоров), отражено в половине инноваци-

онных явлений от всей совокупности отдельно исследованных

ареальных фактов. Продуктивное использование разнообраз-

ных ресурсов белорусского языка имело место при зарождении

следующих польских ареальных новообразований: регрессив-

ная палатализация звука [z]: źleść; континуант древнепольского

[ń] перед -s: pa[n]ski, ko[n]ski, świ[n]ski; континуанты древне-

польского [ę]: zyiby; маскулинативы darmozjada, mańkuta; фе-

минатив kłomel; существительные мн. числа żarny, nożna; изо-

семы bździel, bździuch, cygo, tygo, koza (‘кузнечик’), łychun,

puścian / pościen, samotużki, skrzynka, рacuk, pоrszuk, służbista.

Изолекса wypustka зародилась на белорусско-польском погра-

ничье. Общие белорусско-польские ареалы имеют единый ин-

новационный центр, поскольку распространение инновацион-

ных изменений в северо-восточных говорах польского языка,

связанное с расширением дистрибуции характерных для бело-

русского языка фонетических, лексико-семантических и лекси-

ко-словообразовательных средств, имеет преимущественно

центробежное направление.


67

На территории локализации самих северо-восточных го-

воров Польши находятся центры иррадиации таких инноваций,

как потеря губного согласного в группе mń- ≤ -ḿ: ń- – общее

состояние; континуант древнепольского [ḿ] в окончании тв.

пад. мн. ч. (ręk)-ami: rękа[ń]і; контаминация окончаний дат.

пад. ед. ч. существительных мужского рода: -owi, -u ≥ -owiu;

неосемантизмы mnich, krasak, koza (‘шишка’), łych, sopuch,

zimówka, gwiazdocha. Распространение на северо-востоке Поль-

ши инновации skolzjak объясняется воздействием восточносла-

вянского соседства, результатом которого стала аналогия ус-

тойчивого семантического перехода. Изофона nu ożka сформи-

ровалась под влиянием белорусско-украинских переходных го-

воров. Центр экспансии изоморфы przygasznia локализирован

на территории с русскоговорящим населением. Инновации

kapłoniarz, kaszele, łusta, skaracz, świeronek являются продуктом

балто-славянского взаимодействия.

Характер формирования новообразований, зафиксиро-

ванных на северо-востоке Польши, объясняется их размещени-

ем в зоне контактов польских говоров с белорусскими говора-

ми, интеграционными процессами в польско-балто-восточно-

славянском ареале, действием экстралингвистических факто-

ров. В соответствии с результатами проведённого исследова-

ния, чаще всего причина возникновения разнообразных инно-

ваций на территории северо-восточной Польши заключается

в интенсивном белорусско-польском языковом взаимодейст-

вии, которое приобрело устойчивый характер после заселения

т. наз. “послеятвяжской пустоши”. Вместе с тем территория Бе-

ларуси играет роль посредницы на пути распространения инно-

ваций, инспирированных средствами литовского языка. Это,

в свою очередь, дополняет ареальную специфику исследуемого

региона, который представляет собой зону активного межъязы-

кового взаимодействия. Зона интенсивных языковых контактов

не может быть однородной в лингвогеографическом плане. По-

этому ареальную ситуацию на северо-востоке польской языко-

вой территории можно представить в виде схематического ри-

сунка, условно состоящего из 4-х микрозон, где была отмечена

экспансия соответствующих инновационных явлений:


68

Рис. 1.

1-ую микрозону образует т. наз. балтский клин, пред-

ставленный инновациями, которые являются результатом бал-

то-славянского взаимодействия;

2-ую микрозону составляют инновации, имеющие центр

иррадиации или стимул для возникновения на территории Бе-

ларуси;

3-ую микрозону формируют новообразования, возник-

шие под влиянием восточнославянского соседства;

4-ая микрозона включает инновации, центры иррадиации

которых находятся непосредственно на территории распро-

странения северо-восточных говоров Польши.

Такое распределение изоглосс в зависимости от выхода

на определённый участок пограничья подтверждает правиль-

ность гипотезы о том, что административно-государственное

деление территорий не совпадает с ареальным. Установленная

относительность диалектных границ и белорусско-польское

взаимопроникновение диалектных особенностей указывают на

то, что инновационные явления в северо-восточных говорах

Польши формально замкнуты языком, а не ареалом.

Изучение северо-восточных ареальных инноваций

в польском языке с учётом внешней взаимозависимости лин-

гвистических систем дало возможность получить ценную ин-

формацию для освещения ещё одной проблемы ареальной лин-

гвистики: действительно ли стыкуются изоглоссы при заимст-

вовании определённых элементов из соседнего языкового ок-

ружения? Безусловно, их стыковка происходит естественным

образом в границах явно открытых ареалов, охвативших боль-

шую территорию (напр., континуант древнепольского [ń] перед

-s: pa[n]ski, ko[n]ski, świ[n]ski; континуант древнепольского ō


69

в слове nóżka; изолекса porszuk). В то же время инновация

źleść, соотносимая с белорусской фонетической особенностью,

сформировала на польской территории ареал значительных

размеров, восточная граница которого не примыкает плотно

к Беларуси. Из ареального рисунка явления видно, что изофона

распространялась плавно, но развивалась автономно. Подоб-

ный путь развития свойственен ареалам лексических единиц

przygasznia, żarny, nożna, sopuch, распространение которых

происходило из обособленных значительным расстоянием цен-

тров. Такие инновации, как koza ‘кузнечик’, skolzjak, bździel,

bździuch, świeronek, zimówka, образовали ареалы, восточные

контуры которых размещены параллельно по отношению

к польско-белорусской границе.

Любопытную ареальную закономерность – эффект “пре-

ломления” экспансии (аналогичный физическому явлению, ко-

гда свет, преломляющийся на границе воды и воздуха, отража-

ется под другим углом и изменяет зрительное восприятие) –

выявили инновации żarny, sopuch, zyiby, koza ‘кузнечик’,

puścian / pościen, bździel, bździuch, которые перераспределили

сферу своего распространения. В частности, изоморфа żarny,

не соприкасаясь с польско-белорусской границей на её цен-

тральном участке, заходит на польскую территорию очень уз-

ко, только на самой северо-восточной окраине, а потом распро-

страняется широкой вертикальной полосой вдоль пограничья.

Ареал данного явления по отношению к белорусской террито-

рии выпуклый, с характерным клином в западном направле-

нии. Отмеченный эффект “преломления” при пространствен-

ном распределении диалектных явлений свидетельствует

о том, что при заимствовании и активном освоении элементов

соседнего языкового окружения стыковка изоглосс вполне воз-

можна, но не обязательна, так как общая ареальная ситуация

в северо-восточных говорах Польши сложная и противоречи-

вая.

Интенсивность белорусского языкового воздействия под-

тверждается территориально: ареальное влияние белорусского

языка отмечается в области распространения польских гово-

ров, выходящих за пределы узкой полосы непосредственного

западно-восточнославянского контактирования. Механизмы


70

формирования новообразований, зафиксированных в северо-

восточных говорах польского языка, свидетельствуют об аре-

альной общности с соседней, в первую очередь белорусской,

территорией.

Плодотворное польско-белорусское языковое взаимодей-

ствие способствует образованию на северо-востоке Польши со-

ответствующей инновационной зональной общности. Описан-

ные ареальные инновации в польском диалектном языке, отме-

ченные на территории северо-восточной Польши, квалифици-

руются как отличительные особенности польско-белорусской

ареальной общности. Общность такого рода можно объяснить

принадлежностью белорусской и польской языковой террито-

рии к т. наз. центральнославянской зоне. Однако предложенная

интерпретация ряда языковых явлений из северо-восточных го-

воров Польши позволяет трактовать инновации северо-восточ-

ного региона Польши как результат ареальных процессов, про-

текающих, главным образом, после заселения “послеятвяжской

пустоши”. Последняя версия правдоподобна, поскольку извест-

но, что Мазовше не граничило первоначально с территорией

современной Беларуси. Полученные в результате проведения

исследования выводы опровергают тезис о том, что в диалект-

ном пространстве белорусского и польского языков не может

быть значительных общих ареалов. Несмотря на формально

островной характер, многие ареалы инновационных явлений

северо-восточной Польши объединяются с соответствующими

ареалами Беларуси. Вышеизложенное не решает в полной мере

проблему этимологизации этих ареалов, но способствует фор-

мированию представления о том, как уменьшить степень гипо-

тетичности объяснений их природы.

INNOWACJE W POLSZCZYŹNIE POCHODZĄCE Z OBSZARÓW PÓŁ-

NOCNO-WSCHODNICH

Zaprezentowane badanie miało na celu określenie terytorialno-typologicznej spe-

cyfiki innowacji pochodzących z północnego-wschodu w polskich dialektach. Po

raz pierwszy w językoznawstwie słowiańskim przebadano na poziomie fonetycz-

nym, morfologicznym, leksykalno-semantycznym i leksykalno-słowotwórczym

zasięg wpływów języka białoruskiego na całym obszarze północno-wschodniej

Polski, a nie tylko w granicach wąskiego pasa tradycyjnych wpływów języków

wschodniosłowiańskich. Autorka przedstawia własną interpretację szeregu inno-

wacji.


71

Słowa kluczowe: izoglosa, innowacja, irradiacja, obszar styku

NORTH-EASTERN AREAL INNOVATIONS IN THE POLISH LAN-

GUAGE

Object of the research: The corpus of areas of the linguistic phenomena observed

on the territory of the north-eastern Poland and whose characteristics can give evi-

dence of the formation of the Belarusian-Polish language community.

Subject of the research: The different-level north-eastern areal innovations in the

Polish language recorded on the genetically Polish territory.

Purpose of the research: To determine the areal-typological specifics of the north-

eastern innovations in the Polish dialectal language.

Research methods: Contrastive-comparative, areal-typological, comparative histo-

rical, descriptive-analytical with the elements of onomasiological and numerical

analysis.

Scientific novelty and value of the results received. This is the first work in the

Slavonic linguistics researching the spread of the Belarusian areal influence on the

phonetic, morphological, lexical-semantic and lexical-word-forming levels on the

complete territory of the north-eastern Poland, rather than within a limited zone of

the traditional influence of Eastern-Slavonic languages. For a number of areas of

the innovational phenomena in the Polish dialectal language the author provides

her own interpretation based on the analysis and systematization of selected ma-

terial as well as study of local and foreign sources on the subject of the research.

Practical value of the results received. The results of the thesis work can be useful

in areal-typological studying of Slavonic languages, compilation of regional geo-

linguistic atlases, teaching of the Belarusian and Polish dialectology in universities,

subject-related seminars, creation of manuals and teaching aids on respective

subjects.

Key words: isogloss; innovation; irradiation; contact zone.

Наталья Александровна Снигирёва, кандидат филологических на-

ук, старший научный сотрудник.

Национальная академия наук Беларуси, Государственное научное уч-

реждение “Центр исследований белорусской культуры, языка и лите-

ратуры НАН Беларуси”, филиал “Институт языка и литературы име-

ни Якуба Коласа и Янки Купалы” (Республика Беларусь, г. Минск)..

Область научных интересов: ареальная лингвистика, ареально-типо-

логическое изучение славянских языков, лингвогеография и диалек-

тология, полонистика, балто-славянская контактология, лексикология

и лексикография, теория и практика преподавания русского языка как

иностранного, белорусистика, язык субкультур и языковая норма,

лингвистические основы современных интеллектуальных техно-

логий.



72

Юлиан Скорек

Конститутивная функция супрематической фонемы

в коммуникативной системе русского языка

(экспериментальные исследования)

Интонация – это наука о движении тона во времени и лингвистическом про-

странстве. Её единицей является супрема, структуру которой составляют:

сегменты, элементы и компоненты. Сегментами, интонационно значимыми

в русском языке, могут быть только гласные сегменты. Только они могут вы-

ражать дистинктивность ударных компонентов в супреме: направление дви-

жения тона, его высоту, длительность и уровень интенсивности. Гласным

сегментам слога супрематического ударения в русском языке всегда свойст-

венна инвариантность интонационных компонентов. Так, в вопросительных

высказываниях без вопросительного слова гласный сегмент супрематическо-

го ударения характеризует: восходящее направление движения, тон высокий,

увеличение длительности и рост уровня интенсивности. Гласный же сегмент

слога словесного ударения наделён вариантностью компонентов, тоном низ-

ким, сокращением длительности и падением уровня интенсивности. Таким

образом, гласные сегменты слога супрематического ударения характеризуют

инвариантность, фонологическая релевантность и конститутивность интона-

ционных компонентов. Супрематичское ударение в своей конститутивной

функции становится фонемой, которая образует высказывания – единицы

коммуникативной системы русского языка.

Ключевые слова: cупрематическое ударение, супрематическая фонема, инва-

риантный, релевантный.

1. Некоторые вопросы теории

Современное развитие технологии и методологии экспе-

риментальных исследований создаёт возможность вскрытия

структуры интонационных единиц языка, а затем позволяет на

полное и точное описание их функции в образовании высказы-

ваний – единиц языковой коммуникации. С целью определения

структуры интонационных единиц на отдельном1, супрематиче-

ском уровне вводим термин супрема2. Под этим термином по-

нимаем дистинктивное сочетание таких интонационных компо-

нентов, как: 1) направление движения тона, 2) его высота,

1 Николаева Т.М. Фразовая интонация славянских языков. – М.: 1977. –

С. 36–37. 2 Скорек Ю., Юзвяк Г. Интонация современного русского языка (эксперимен-

тальные исследования). – Zielona Góra: 2002. – С.17.


73

3) длительность, 4) уровень интенсивности.

Исследования интонационной структуры русского языка

до сих пор велись автором в сравнении с другими славянскими

языками: польским, белорусским3, украинским и лужицким.

Касались не только анализа структуры, но также функции

вскрытых интонационных единиц в системе языковой комму-

никации. Их анализ ведется на отдельном языковом уровне, ко-

торый здесь назван супрематическим, т.е. в рекурсе, а исследо-

вания вскрытых структур – в лингвистическом дискурсе тек-

ста. Рекурс является планом выражения элементов структуры

интонационной единицы. Тут в процессе сегментации и дист-

рибуции получаем значимые ударные элементы: супрематиче-

ское, логическое, словесное ударение и сегменты безударные.

Фонологическое сопоставление ударных сегментов, выступаю-

щих в супреме, позволяет выявить их инвариантность vs вари-

антность, а следовательно, фонологическую релевантность vs

нерелевантность. Дискурсивный же анализ в плане содержания

дает возможность описания функций интонационных единиц

в языковой коммуникации.

Уместно тут подчеркнуть, что план выражения и план со-

держания являются взаимообусловленными. В языке не суще-

ствует содержание без выражения, как и выражения без содер-

жания4. Дискурс и рекурс мы считаем двухэтапным процессом

исследования интонации. В рекурсе применяем, прежде всего,

процедуры: сегментации, дистрибуции, субституции и транс-

формации. В процессе сегментации высказывания получаем

в первую очередь три основные части: 1) супрематическое уда-

рение, 2) супрематическую препозицию, 3) супрематическую

постпозицию. В отличие от супрематического недискретного

ударения, супрематическая препозиция и постпозиция имеют

дискретный характер. Как супрематическая препозиция, так

и постпозиция могут подвергаться дальнейшей сегментации,

3 Скорек Ю. Интонационная структура вопросительных высказываний без

вопросительного слова (на материале русского, белорусского и польского

языков) // Русский язык как иностранный: теория, исследования, практика. –

Санкт-Петербург: 2004. – Выпуск VII – C.246–254. 4 Hjelmslev L. Prolegomena do teorii języka //Językoznawstwo strukturalne. –

Warszawа: 1979. – S. 74–84.


74

где словесное и супрематическое ударение вступают в фоноло-

гические соотношения.

В процессе сегментации и дистрибуции слов, выступаю-

щих в контексте высказывания, получаем определенные эле-

менты, которые называем гласными и согласными сегментами.

Следует тут подчеркнуть, что только гласные сегменты явля-

ются фонологически дистинктивными и могут быть релевант-

ными и конститутивными. Как пишет А. Мейе, «Интонация

проявляется только в гласных отрезках, несущих ударение»5.

Только гласные способны образовать интонационную структу-

ру. Как ударные гласные, так и безударные, выступающие в су-

преме, характеризуются набором интонационных компонен-

тов6. Не существуют гласные без: направления движения тона,

его высоты, длительности и уровня интенсивности. Интонаци-

онные компоненты в супреме – это разнообразие и языковое

единство.

Все элементы и сегменты супремы являются дистинктив-

ными, но только гласному сегменту супрематического ударения

присуща дистинктивная релевантность. Благодаря наличию ин-

вариантных интонационных компонентов, которые тут выража-

ют релевантное содержание, супрематическое ударение опреде-

ляем как фонологический инвариант. Субституция сочетания

компонентов в сегменте супрематического ударения ведёт

к трансформации единицы высказывания. Гласным же сегмен-

там словесного ударения, которые выступают в супрематиче-

ской препозиции и постпозиции, присуща вариантность ком-

понентов. Это обозначает, что изменения компонентов в сло-

весном ударении не ведут к трансформации единицы высказы-

вания. Изменения компонентов в словесном ударении высказы-

вания следует считать неконститутивными. Таким образом, ес-

ли вариативность компонентов словесного ударения – это яв-

ление нормативное, закономерное, то таким для супрематиче-

ского ударение является инвариантность. Набор компонентов

в пределах супрематического ударения имеет не только харак-

5 Мейе А. Общеславянский язык. – М.:1951.– С. 128. 6 Джапаридзе Н. О меризматическом уровне лингвистического анализа //

Звуковой строй языка. – М.: 1977.


75

тер нормативный, закономерный, но и релевантный и конститу-

тивный. Супрематическое ударение в своей фонологической

функции становится супрематической фонемой, которая

в плане содержания образует единицы языковой коммуника-

ции. Таким образом, в процессе сегментации, дистрибуции,

субституции и трансформации высказываний получаем такие

интонационные элементы, как: супрематическое ударение, сло-

весное ударение и ударение логическое. Это предел сегмента-

ции.

В состав структуры интонационных единиц входят удар-

ные и безударные сегменты. Ударные сегменты характеризуют-

ся дистинктивностью релевантной и нерелевантной. Только су-

прематическое ударение имеет релевантный характер. Под тер-

мином супрематическое ударение понимаем релевантный на-

бор интонационных компонентов. Так, для примера, в повест-

вовательном предложении гласный сегмент слога супрематиче-

ского ударения характеризуется: нисходящим направлением

движения, тоном низким, увеличением длительности и сокра-

щением уровня интенсивности.

Супрематическое ударение в плане содержания становит-

ся фонемой. В своей конститутивной функции оно приобретает

способность образования высказываний – единиц языковой

коммуникации. Словесное ударение – это набор вариантных,

неконститутивных компонентов. Они имеют соотносительный

(релятивный) характер. В супреме является фонологическим

средством выделение супрематического ударения, а в делении

высказывания на тему // рему, т.е. старое vs новое, известное

vs неизвестное, словесное ударение является выражением из-

вестного.

2. Анализ и синтез структуры интонационных единиц

2.1. Повествовательные высказывания Супрематическое ударение в русских повествовательных

высказываниях (дальше РПС7) в основном падает на гласный

сегмент терминального слова. Ведущим компонентом этих вы-

сказываний является компонент направления движения тона.

Гласный сегмент слога супрематического ударения характери-

7 ПС = П – повествовательная, С – субрема.


76

зует инвариантное нисходящее направление движения тона,

которое является компонентом фонологически релевантным

и конститутивным. Он составляет маркированный член (+) фо-

нологической оппозиции. Гласные сегменты словесного ударе-

ния, выступающие в супрематической препозиции, характери-

зует ва р и а н т н о с т ь . Может выделяться: восходящим, нисхо-

дящим, ровным, восходяще-нисходящим направлением движе-

ния тона. Вариантность направления движения тона в сегменте

словесного ударения образует фонологическую оппозицию

к гласному сегменту слога супрематического ударения, кото-

рый характеризуется нивариантностью. Вариантные направле-

ния движения тона в сегментах словесного ударения образуют

её немаркированный член (-). Эту оппозицию в супреме можем

записать следующим образом:

Приведённая выше формула содержит пять способов на-

правления движения тона, которые являются пределом сегмен-

тации. Она показывает размещение инвариантных и вариант-

ных сегментов в составе русских повествовательных высказы-

ваний: словесных ударений (СУ), а также логического (ЛУ)

и супрематического ударения (СубУ).

В состав препозиции высказывания Фима выплыла сама.

входят два слова: Фима и выплыла. Ударный сегмент слова Фи-

ма характеризуется восходящим направлением движения тона

(см. рис.1, сегм. -и- слога -фи-), а слова выплыла показывает

ровное направление (см. рис.1, сегм. -в- слога -вы-). Таким об-

разом, их вариантность движения тона в слоге словесного уда-

рения образует оппозицию к слову сама, выступающему тут

в форме супрематического ударения как направление инвари-

антное, фонологически релевантное и конститутивное (см.

рис.1, сегм. -а- слога -са-).


77

Рис. 1. Тонограмма высказывания Фима выплыла сама. Низкий женский го-

лос ВДС8.

Следует тут заметить и подчеркнуть, что наиболее типич-

ным и выразительным противопоставлением является соотно-

шение движения: тон восходящий vs нисходящий.

Направление движения тона неразрывно связано с его

высотой. Все интервалы направления движения тона ударных

сегментов в словах, выступающих в супрематической препози-

ции, реализуются в диапазоне высокого тона (см. рис. 2, сегм. -

а-, слова она, сегм. -е- слога -ме-), а супрематическое ударе-

ние реализуется в низком диапазоне (см. рис. 2, сегм. -а- слог -

пла-). Образуется следующая оппозиция высоты: тон высокий

vs низкий. Тон низкий в повествовательных высказываниях яв-

ляется инвариантным и релевантным. В оппозиции высоты –

тон низкий составляет её маркированный член (+).

Рис. 2. Тонограмма высказывания Она умеет плавать. Низкий женский го-

8 Употребленные в подписях под рисунками сокращения являются инициала-

ми дикторов, например ВДС – В.Д. Самойлова, ЛВК – Л.В. Кулакова, ФАН –

Ф.А. Новожилова, Н.П. Конюхов, АФП – А.Ф. Папина.


78

лос ЛВК.

Оппозиционное соотношение высоты в повествователь-

ных русских высказываниях можно выразить следующей фор-

мулой:

На релевантное нисходящее движение и низкий тон по-

вествовательных высказываний наслаивается релевантное уве-

личение длительности и падение уровня интенсивности.

В предложении Я иду к жене гласный сегмент -е- слога супре-

матического ударения характеризуется удлинением – 230 мс,

но падением уровня интенсивности – 12 дб. Сегментам словес-

ного ударения свойственно значительное сокращение длитель-

ности (см. рис. 3 сегм. односложного слова я и сегм. -у- слова

иду). Таким образом, интонационный компонент длительности

и уровня интенсивности в повествовательных высказываниях

взаимообусловлены. Падение уровня интенсивности в слоге

супрематического влечёт за собой увеличение длительности

(см. рис. 3, сегм. -е- слога -не-).

Рис. 3. Тонограмма высказывания Я иду к жене. Низкий женский голос ЛВК.

Исключительное место в структуре повествовательных

высказываний занимает логическое ударение. Являясь сообще-

нием о чем-то, оно выражает семантику повествовательного

высказывания, может иметь характер утверждения или отрица-

ния. С логическим ударением связано членение предложения

на тему и рему, т. е. известное vs неизвестное. В состав семан-

тической структуры этого типа высказываний входит тема

(старое, известное) и рема (новое, неизвестное). Любое сооб-


79

щение без семантики нового является пустым набором слов.

Именно рема самым тесным образом связана с логическим

ударением. По мнению Л.Р. Зиндера, р е м а в сообщении связа-

на с выражением логического предиката9.

Логическое ударение связано с интонационной структу-

рой высказывания. Её компоненты неслучайно совпадают

с компонентами супрематического ударения. В одном и другом

случае гласный ударный сегмент – это: инвариантное нисходя-

щее направление движения, низкий тон, увеличение длитель-

ности и падение уровня интенсивности. Сочетание инвариант-

ных компонентов в т е м о р е м и ч е с к о й сегментации повест-

вовательных высказываний касается р е м ы , т.е. неизвестного,

нового. Логическое ударение в наших исследованиях этимоло-

гически связано с термином супрема.

Таким образом, в состав повествовательных высказыва-

ний входят такие существенные отрезки интонационной струк-

туры, как: супрематическое, словесное и логическое ударение.

Супрематическое ударение реализуется на одном гласном сег-

менте. Его характеризует инвариантное и релевантное, и – для

этой супрематической единицы – конститутивное сочетание

интонационных компонентов: нисходящее направление движе-

ния, тон низкий, увеличение длительности и падение уровня

интенсивности. Супрематическое ударение выделяется на фоне

словесных ударений, в которых интонационные компоненты

являются вариантными (см. таблица 1, № 1-4, II и ср. с № 1-4,

III)10

.

Таб. 1. Повествовательные высказывания русского языка – ПС.

9 Зиндер Р. Общая фонетика. – М.: 1979. – С. 275. 10 Skorek J. Fonologia suprasegmentalna języków rosyjskiego i polskiego. – Zielo-

na Góra: 1997. – S. 34–55.


80

2. Вопросительные высказывания с вопросительным сло-

вом – ВС-1

Вопросительные высказывания с вопросительным сло-

вом (далее ВС-1) являются довольно сложной языковой катего-

рией. Структура ВС-1 содержит такие конститутивные элемен-

ты, как морфологические и синтаксические формы, семантиче-

ское содержание, интонационные компоненты. Конститутив-

ным показателем русских вопросительных высказываний с во-

просительным местоимением является вопросительное слово,

в качестве которого выступают вопросительные местоимения:

1) существительные11

, 2) прилагательные12

, 3) притяжательные,

4) наречные, 5) числительные. С вопросительным местоимени-

ем связано логическое ударение, которое содержит вопрос о ре-

ме, т.е. о новом.

Логическое ударение в вопросительном высказывании

с вопросительным местоимением совпадает с супрематическим

ударением. Эти ударения падают на ударный гласный сегмент

вопросительного слова. Логическое ударение с семантической

точки зрения содержит вопрос, направленный к адресату

с просьбой ответить. Таким образом, это вопрос о том, что яв-

ляется неизвестным. Спрашивающий надеется на то, что полу-

чит полный и добросовестный ответ. Ответ является ремой во-

проса, его семантическим эквивалентом. Реплика ответа явля-

ется семантическим эквивалентом поставленного вопроса. Те-

мы vs ремы13

– это взаимосвязь вопроса и ответа, где связываю-

щим звеном выступает логическое ударение.

11 Skorek J. Funkcja lingwistyczna pytających zaimków rzeczownych w strukturze

dialogowej rosyjskiego i polskiego tekstu audialnego // Słowo i tekst w opisie po-

równawczym. – Rzeszów: 2010. – S. 148 –166. 12 Skorek J. Konstytutywna funkcja pytajnych zaimków przymiotnych w strukturze

rоsyjskich i polskich i wypowidzeń pytających (badania eksperymentalne) // Język

w kontekście społecznym i komunikacyjnym. – Katowice: 2007. – S. 155–165. 13 Russell S. Tomlin, L. Forrest, Ming Ming Pu, Myung Hee Kim. Semantyka dys-

kursu // Dyskurs jako struktura i proces. – Warszawa: 2001. – S. 63.


81

Русские вопросительные высказывания с местоименным

словом характеризуются линеарной спецификой дистрибуции

интонационных компонентов. Супрематическое ударение пада-

ет на вопросительное местоимение, которое в основном высту-

пает в начале высказывания. В высказывании Кто откроет?

оно падает на вопросительное слово, выступающее в иници-

альной позиции (см. рис. 4, сегм. -o- вопросительного место-

имения кто?). Гласный сегмент характеризуется сочетанием

интонационных компонентов: нисходящим направлением дви-

жения, тоном высоким, увеличением длительности – 180 мс

и ростом уровня интенсивности – 16 дб. Этот набор инвари-

антных компонентов, которые, как фонологически релевант-

ные, являются для РВС-1 конститутивными.

Рис. 4. Тонограмма высказывания Кто откроет? Низкий женский голос

АФП.

Вопросительное высказывание Ты откуда пришла?, про-

изнесённое вне контекста, содержит информацию, что внезап-

но явилась знакомая женщина. Сообщается также способ пере-

мещения: пришла, а не приехала. Слова ты и пришла в данный

момент являются т е м о й , известным. Вопросительное слово

откуда составляет р е м у этого высказывания. Из более широ-

кого контекста узнаём кто явился, что она не только пришла, но

и приехала на поезде из Кракова. Высказывание Ты откуда пришла? является типичным

примером ВС-1. Супрематическое ударение падает на вопроси-

тельное слово. В этом случае на вопросительное наречие отку-

да? Логическое ударение совпадает с супрематическим. Глас-

ный сегмент слога этого ударения характеризуется: нисходя-

щим направлением движения, тоном высоким, увеличением

длительности и падением уровня интенсивности (см. рис, 4,


82

сегм. -у-, слога. -ку-). Словесное или словесные ударения (вме-

сте с безударными сегментами) проявляют оригинальное, гра-

дуальное нисходящее направление движения тона. Таким обра-

зом, они не образуют оппозиции компоненту движения тона

(см. рис. 5, сегм. -a- слово пришла, сравни с сегм. -у- слова от-

куда). Инвариантность, а следовательно, и фонологическую ре-

левантность проявляют лишь компоненты: высота тона, дли-

тельность и уровень интенсивности (см. рис. 5, сегм. -у- слова

откуда).

В супрематической препозиции ВС-1 могут выступать,

но очень редко, слова, в состав которых входит словесное уда-

рение (см. рис. 5, слово ты). Выступающее в супрематической

препозиции, оно никак не влияет на структуру высказывания.

Рис. 5. Тонограмма высказывания Ты откуда пришла? Низкий женский голос

АФП.

ВС-1 отличаются исключительным разнообразием и ори-

гинальностью средств выражения. Их конститутивным диффе-

рентом являются вопросительные местоимения, на которые па-

дает не только супрематическое, но и логическое ударение.

Инвариантными и фонологически релевантными компонента-

ми являются: тон высокий, увеличение уровня интенсивности

и средней длительности гласного слога, выступающего под су-

прематическим ударением. Направление движения тона в ВС-1

не является инвариантным, следовательно, и для этой интона-

ционной единицы мы не можем его считать компонентом кон-

ститутивным. Нисходящее направление движения тона охваты-

вает не только супрематическое ударение, но и ударные и без-

ударные сегменты, выступающие в постпозиции высказывания

(см. таблица 2, № 1, III).


83

Таблица 2. Вопросительное высказывание с вопросительным словом.– ВС-1.

Таким образом, дифферентами в ВС-1 (кроме вопроси-

тельного слова) являются следующие интонационные компо-

ненты: тон высокий, увеличение длительности и рост уровня

интенсивности. Благодаря инвариантности компонентов супре-

матическое ударение в плане содержания становится супрема-

тической фонемой, где в своей конститутивной функции об-

разует единицу языковой коммуникации. Как сообщает Л.Р.

Зиндер, американские учёные его называют фонемой тона14

.

Мы же для последовательности изложения предлагаем ввести

термин супрематическая фонема, а в дискурсе изложения во-

просов интонации – просто фонемой. Супрематическая фонема в ВС-1 – это инвариантное со-

четание таких компонентов, как: нисходящее направление дви-

жения, тон высокий, увеличение длительности и рост уровня

интенсивности. Такой набор компонентов не выступает в дру-

гих высказываниях русского языка: ВС-2, ВС-3, а также в ПС и

ВС.

3. Вопросительные высказывания без вопросительного сло-

ва

Вопросительные высказывания без вопросительного сло-

ва (далее ВС-2) с точки зрения семантики являются выражени-

ем конкретной просьбы. Говорящий желает получить от слу-

шателя решительный ответ на определенную тему. Вопрос тут

связан с просьбой о подтверждении или отрицании: да или

нет. Просьба неразрывно связана с логическим ударением, ко-

14 Зиндер Р. Общая фонетика. – М.: 1979. – С. 272.


84

торое в русском языке всегда совпадает с супрематическим.

Вопрос и ответ реализуются в дискурсе структуры диалога.

Супрематическое ударение в РВС-2 не фиксировано

и может падать на любое слово. Его размещение имеет харак-

тер дискурсивный и обусловлено контекстом диалога, а един-

ственными дифферентами РВС-2 являются интонационные

компоненты. Так, в высказывании Ты ждёшь Сашу? супрема-

тическое ударение (см. рис. 6, сегм. -a- слога. -ca-) характери-

зует сочетание инвариантных компонентов. Это восходящее

направление движения тона, которое реализуется в высокой

полосе диапазонной высоты. Наблюдается тут увеличение дли-

тельности гласного сегмента – 170 мс, а также уровня интен-

сивности – 27 дб.

Рис. 6. Тонограмма высказывания Ты ждёшь Сашу? Низкий женский голос

ФАН.

Высказывание Книжки читать любишь? является типич-

ным вопросительным высказыванием РВС-2. Супрематическое

ударение падает на слово любишь. Его ударный сегмент характ-

еризует инвариантное и для этой единицы релевантное сочета-

ние компонентов. Это: 1) восходящее движение, 2) тон высо-

кий, 3) увеличение длительности –170 мс, 4) увеличение уров-

ня интенсивности – 27 дб. Гласные сегменты ударных и без-

ударных слогов, выступающих в супрематической препозиции, по-

казывают вариантность, а затем фонологическую нерелевантость.

Сегмент слога словесного ударения книжки характеризует: восходя-

ще-нисходящее направление движения, тон низкий, сокрашение дли-

тельности и падение уровня интенсивности. Ударный сегмент слова

читать показывает: нисходящее направление, тон низкий, значи-

тельное сокращение длительности и падение уровня интенсивности

(см. сегм. -а- слога -читать-). Сегменты слогов словесных ударений


85

образуют фонологическую оппозицию к слогу супрематического

ударения (см. сегм. -и- слова -книжки-).

Рис. 7. Тонограмма высказывания Книжки читать любишь? Низкий жен-

ский голос НБК.

Итоговые результаты инструментального анализа рус-

ских вопросительных высказываний без вопросительного слова

позволяют сделать вывод, что сочетание восходящего направ-

ление движения, тон высокий, увеличение длительности

и уровня интенсивности в пределах супрематического ударе-

ния15

– это явление нвариантное, фонологически релевантное.

Полную супрематическую оппозицию в РВС-2 запишем сле-

дующим образом:

Супрематическое ударение, благодаря своей фонологической

функции, в лигвистическом дискурсе становится супрематической

фонемой, способной образовать высказывание – единицу языковой

коммуникации.

Таблица 3. Вопросительные высказывания без вопросительного слова –

РВС-2.

15 ЛУ= логическое ударение, СупУ= супрематическое ударение.


86

Супрематическое ударение в РВС-2 наделено: восходя-

щим направлением движения, тоном высоким, увеличением

длительности и уровня интенсивности (см. таблица 3, № 1-4,

III). Словесное же ударение, выступающее в оппозиции к су-

прематическому ударению, имеет вариантный характер движе-

ния тона. Это может быть движение: восходяще-нисходящее,

ровное, нисходящее. Вариантное движение в ударных гласных

сегментах реализуется в низкой полосе диапазонной высоты

тона. Все они характеризуются сокращением длительности (см.

таблица 3, № 3, II) и падением уровня интенсивности (см. таб-

лица 3, № 4, II)16

.

4. Вопросительные высказывания с вводно-сопоставитель-

ным союзом „a”

Выделение вопросительных высказываний с вводно-со-

поставительным союзом „a” (дальше – РВС-3) – явление срав-

нительно новое в лингвистических исследованиях. Эти выска-

зывания выступают исключительно в диалогической речи.

В синтаксическом смысле – это номинативные предложения.

Их предикация вытекает из диалогического контекста, а с точ-

ки зрения семантики они являются выражением просьбы до-

полнить или уточнить сообщение (см. диалог [1] и [2]). [1]

- Знаешь, кто здесь сейчас? – спросил Антек без всякого

предисловия – Марыся.

- А Кристина? – спросил он, (Хвала и слава. т. 7, с. 358).

[2]

Женщина жадно хватала ртом воздух. Позади неё стояли

двое казаков из поместья Билинских. Один из них держал

на руках спящего ребёнка.

- Михайлово сожжено... – сказала Билинская и поднялась

на ступеньки крыльца.

- А Ксаверий? Что с Ксаверием? – спросил Януш о зяте.

- Убит...Ивановский и его сыновья тоже убиты... (Хвала

и слава. т. б, с. 60).

16 Ю. Скорек, Г. Юзвяк, Интонация современного русского языка (экспери-

ментальные исследования), Zielona Góra 2002, c. 59–73.


87

Конститутивным дифферентом вопросительного выска-

зывания РВС-3 является вводно-сопоставительный союз „a”.

Он позволяет выделить этого типа высказывания из числа дру-

гих единиц русского языка. Однако ведущий дифферент вопр-

осительных высказываний с вводно-сопоставительным союзом

„a” – это инвариантное сочетание интонационных компонен-

тов.

Высказывания РВС-3 характеризуются, прежде всего,

тем, что в них супрематическое ударение, которое совпадает

с логическим, является постоянным. Лингвистически значимые

компоненты осуществляются не на одном, но на двух гласных

сегментах терминального слова (см. рис. 8, сегм. -е- слог -ве-,

сегм. -и- слог -рий-). Таким образом, супрематическое ударе-

ние включает в себя два конечных слога. Сегмент -е- предпо-

следнего слога наделен: нисходящим направлением, а гласный

-а- терминального слога -тра- произносится с восходящим

движением. Следовательно, основной ударной позиции свойст-

венно восходяще-нисходящее движение, которое является ком-

понентом релевантным. Данное движение тона можно назвать

бинарным. На нисходяще-восходящее направление тона накла-

дывается тон низко-высокий, увеличение длительности (см.

рис. 9, сегм. -а- слог -внуч- –180 мс и сегм. -ка- –113 мс) и рост

с последующим падением уровня интенсивности (см. рис. 9,

сегм. -а- слог -чка- –18 дб).

Рис. 8. Тонограмма высказывания А Ксаверий? Низкий женский голос GAK.

В высказывании А лошади? бинарность супрематического

ударения охватывает третий слог от конца и слог терминаль-

ный (см. рис. 10, сегм. -o- слога. -ло- и сегм. -и- слог -ди-). Би-


88

нарность нисходяще-восходящее движение тона рассекает тут

слог -ша-, которого сегмент -a- имеет тут вариантное восход-

ящее направление, но может иметь движение ровное и нисход-

ящее17

.

Рис. 9. Тонограмма высказывания А лошади? Низкий женский голос НБK.

В случае, когда под супрематическим ударением находит-

ся односложное слово, тогда оно теряет бинарность интонаци-

онных компонентов: направления, высоты тона, длительности

и уровня интенсивности (см. рис 11, сегм. -ы-).

Рис. 10. Тонограмма высказывания А ты? Низкий женский голос GAK.

В супрематической препозиции РВС-3 могут выступать

слова, ударение которых проявляет вариантность сочетания

интонационных компонетов. Так, на:

*рис. 8 – вводно-противительный союз «а» характеризуется

восходящим направлением движения, тоном высоким, сокра-

щением длительности до 70 мс, сокращением уровня интенсив-

ности – 12 дб;

17 Скорек Ю., Юзвяк Г. Интонация современного русского языка (эксперимен-

тальные исследования). Zielona Góra: 2002. – С.95.


89

*рис. 9 – вводно-противительный союз «а» имеет восходяще-

нисходящее направление движения, тон высокий, сокращение

длительности – 100 мс, падение уровня интенсивности – 15 дб;

*рис. 11 – вводно-противительный союз «а» характеризует ров-

ное направление движения, тон высокий, сокращение длитель-

ности – 80 мс и падение уровня интенсивности – 14 дб. Удар-

ный сегмент -я- слова твоя характеризуется набором вариант-

ных компонентов: ровным движением, тоном высоким, сокра-

щением длительности – 100 мс и падением уровня интенсивно-

сти – 12 дб.

Рис. 11. Тонограмма высказывания А твоя работа ? Низкий мужской голос

НПК.

Таким образом, данные инструментального анализа по-

зволяют сделать вывод, что между основной супрематической

позицией и супрематической препозицией в русских номина-

тивных вопросительных высказываниях с вводно-противитель-

ным союзом „a” образуется фоно-логическая оппозиция. Удар-

ные сегменты слогов словесного ударения, которые выступают

в супрематической препозиции, характеризует вариантность

интонационных компонентов (см. таблица 4, № 1-4, II,). Слоги

же, образующие супрематическое ударение, наделены инвари-

антностью компонентов (см. таблица 5, № 1-4, III). Сочетание

ивариантных компонетов в слоге супрематического ударния

составляет маркированный член (+) супрематической оппози-

ции, а их сочетание в словесном ударении – немаркированный

член (-).


90

Таблица 4. Вопросительные высказывания с вводно-сопоставительным сою-

зом „a”.

Следует подчеркнуть, что бинарность компонентов

в РВС-3 не может быть реализована в односложных словах,

а также с ударением на терминальном слоге высказывания.

5. Восклицательные высказывания

Русские восклицательные высказывания (далее ВС) со-

ставляют исключительно сложную лингвистическую катего-

рию, где, как писал А.М. Пешковский: «язык всеми доступны-

ми ему средствами стремится к поставленной себе цели – вы-

разить данное значение»18

.

Восклицательные высказывания существенным образом

отличаются от ПС, ВС-1, ВС-2, ВС-3. Отличие касается морфо-

логической, семантической, синтаксической структуры, выра-

жения эмоций, а также интонационного оформления этих вы-

сказываний. Они неразрывно связаны с повелительным накло-

нением глагола, а также с синтаксическими функциями междо-

метий. Экспериментальным исследованиям подвергаем выска-

зывания, которые в письменной форме языка обозначены вос-

клицательным знаком (!). Несмотря на их разнообразие и внут-

реннюю дифференциацию, восклицательные высказывания

объединяет супрематическое ударение, которое в своей консти-

тутивной функции в плане содержания образует эти единицы

языковой коммуникации.

18 Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. – М.: 1935. –

С. 44.


91

Супрематическое ударение в восклицательных высказы-

ваниях не фиксировано и может падать на любое слово. В вы-

сказывании Какое ужасное пророчество! оно имеет централь-

ную локализацию. Гласный сегмент (см. рис. 12, сегм. -а- слога

-жас-) характеризуется: 1) восходяще-нисходящим направле-

нием движения тона, 2) высоким тоном, 3) максимальным уд-

линением – 240 мс, 4) максимальным увеличением уровня ин-

тенсивности – 38 дб.

Рис.12. Тонограмма высказывания Какое ужасное пророчество! Низкий

женский голос ФАН.

В высказывании Это вздор! супрематическое ударение

падает на терминальное слово вздор! Гласный сегмент -о- явля-

ется показателем инвариантного сочетания интонационных

компонентов: восходяще-нисходящего движения, высокого то-

на, максимального увеличения длительности и уровня интен-

сивности (см. рис.13, сегм. -о- слова вздор). Это не только

единственный показатель интонационной структуры восклица-

тельного высказывания, но и выражение эмоций говорящего.

Рис. 13. Тонограмма высказывания Это вздор! Низкий женский голос ЛВК.

В состав супрематической препозиции высказывания Ну

что ты сочиняешь! входят три слова. Движение тона в сегмен-

те -у- слова ну является ровным. Ударный же сегмент -о-,

а также -ы- выделяются нисходящим направлением. Таким об-

разом, ударные гласные сегменты -у-, -о-, -ы-, выступающие


92

в супрематической препозиции, отличаются вариантностью на-

правления движения тона. На вариантность движения наклады-

вается тон низкий, сокращение длительности и падение уровня

интенсивности. Образуют они оппозицию к инварианту супре-

матического ударение (см. рис. 13, сегм. -я- слова сочиняешь).

Рис. 14. Тонограмма высказывания Ну что ты сочиняешь! Низкий мужской

голос НПК.

Высказывание Стой! является примером детерминирую-

щей функции супрематического ударения в единице языковой

коммуникации – тут ВС. Сочетание восходяще-нисходящего

движения высокого тона, максимального удлинения и увеличе-

ния уровня интенсивности сегмента -о- в пределах супремати-

ческого ударения (см. рис.12) имеет характер релевантный

и конститутивный. Не существуют восклицательные высказы-

вания без супрематического ударения, а следовательно – без су-

прематической восклицательной ф о н е м ы . Но восклицатель-

ные высказывания без словесного ударения – явление законо-

мерное. Если в ВС выступает словесное ударение, то обяза-

тельное должно тут быть супрематическое. Обратной зависи-

мости нет и быть не может. В высказывании Стой! (см. рис.

12) не только нет словесного ударения, но нет также супрема-

тической препозиции и постпозиции.

Рис. 15.Тонограмма высказывания Стой! Низкий мужской голос АФП.


93

Супрематическую оппозицию интонационных компонен-

тов в структуре русских восклицательных высказываний пока-

зывает таблица 5.

Таблица 5. Восклицательное высказывание – ВС.

Специфика интонационной структуры вытекает из ак-

центной оппозиции сегментов: словесное vs супрематическое

ударение. Словесное ударение характеризует вариантная дис-

тинктивность. Поэтому в пределах словесного ударения суще-

ствует возможность субституции, которая не нарушает интона-

ционной структуры высказывания. Супрематическое ударение

РСВ характеризуется инвариантной дистинктивностью.

В своей конститутивной функции в плане содержания оно ста-

новится супрематической фонемой – образует неповторимое

высказывание. Обладает такими фонологическими свойствами,

как: инвариантность, релевантность и конститутивность. Суб-

ституция фонемы в пределах супрематического ударения неиз-

бежно ведёт к трансформации интонационной единицы. Так,

тонограммы (см. рис. 16, 17 и 18) показывают адекватность фо-

нетической структуры и грамматических форм. В письменной

форме языка их различают лишь графические знаки: точка (.),

вопросительный (?) и восклицательный знак (!). Единственным

конститутивным дифферентом является супрематическая фо-

нема. Её субституция ведёт к трансформации высказывания

(см. рис. 16, 17, 18, сегм. -о- слова гость).


94

Рис. 16.Тонограмма высказывания Это наш гость. Низкий мужской голос

ВДС.

Рис. 17. Тонограмма высказывания Это наш гость? Низкий мужской голос

ВДС.

Рис. 18. Тонограмма высказывания Это наш гость! Низкий мужской голос

ВДС.

Включение противоположной супрематической фонемы

в адекватный грамматический дискурс высказывания неизбеж-

но ведёт к его релевантным изменениям. В случае субституции

таких компонентов, как:


95

1) нисходящее движение, тон низкий, увеличение длительно-

сти и падение уровня интенсивности, получаем ПС (см. рис.

16, сегм. -о- слова гость);

2) нисходящее движение, тон высокий, увеличение длительно-

сти и уровня интенсивности – образуется ВС-2 (см. рис. 17,

сегм. -о- слова гость);

3) восходяще-нисходящее движение, тон высокий, максималь-

ное увеличение длительности и уровня интенсивности – ВС-2

(см. рис. 18, сегм. -о- слова гость). В образовании остальных единиц языковой коммуника-

ции конститутивными дифферентами являются и морфологи-

ческие средства языка: вопросительные местоимения – ВС-1

и вводно-противительный союз – ВС-3. Следует тут заметить

и подчеркнуть, что в результате субституции в лингвистиче-

ском дискурсе повествовательного высказывания супрематиче-

ской фонемы в форме гласного -о- образуется особая группа

восклицательных высказываний, которая насыщена эмоцио-

нальным содержанием. Так, например, с точки зрения семанти-

ки это высказывание в результате трансформации «реализуется

как повествовательное предложение Это замечательно!19

. Вы-

сказывание Это наш гость! (см. рис. 18) в семантическом

смысле не перестаёт быть повествовательным. Но из-за выра-

жения эмоций интонационными средствами – является воскли-

цательным высказыванием.

Таким образом, внимательное изучение научной литера-

туры, применение технологии и методологии эксперименталь-

ных исследований позволяют вскрыть, обобщить и описать ос-

новные единицы интонационной системы русского языка, в ко-

торой конститутивным сегментом является супрематическая

фонема. Выступая в интонационной единице в форме струк-

турного сегмента (супрематического ударения), эта фонема ха-

рактеризуется неповторимым набором интонационных компо-

нентов: направлением движения, высотой тона, длительностью

и уровнем интенсивности (см, таблицы: 1-5)20

. В плане выраже-

19 Николаева Т.М. Уровни типологического анализа фразово-интонационных

систем близкородственных языков // Интонация. – Киев:1978. – С.68. 20 См. и ср.: Светозарова Н.Д. К вопросу о функции интонации // Звуковой

строй языка. – М.: 1979 – С.255.


96

ния на своём уровне супрематическая фонема в форме нераз-

рывного сочетания инвариантных и фонологически релевант-

ных компонентов образует структуры интонационных единицы

(субремы). В плане же содержания в своей конститутивной

функции она образует единицы языковой коммуникации: одно-

супрематические и многосупрематические высказывания.

KONSTYTUTYWNA FUNKCJA FONEMU SUPREMATYCZNEGO

W SYSTEMIE INTONACYJNYM JĘZYKA ROSYJSKIEGO

Intonacja w określeniu autora jest nauką o ruchu ton w czasie i przestrzeni lingwis-

tycznej. Jej podstawową jednostkę stanowi suprem, w skład którego wchodzi:

1) akcent suprematyczny, 2) akcent wyrazowy, 3) akcent logiczny. Analiza oraz

synteza relacji fonologicznych: akcent suprematyczny vs akcent wyrazowy pozwo-

liła autorowi wykryć fonem suprematyczny. Natomiast relacje akcent suprema-

tyczny vs akcent wyrazowy dała możliwość opisu funkcji fonologicznej akcentu

logicznego, który w wypowiedzeniu pełni funkcje rematu, zaś akcent wyrazowy –

jest realizacją tematu. Zatem w procesie analizy fonologicznej i syntezy ling wis-

tycznej zostały wykryte i opisane funkcję dwóch podstawowych znaków intona-

cyjnych: fonemu suprematycznego oraz akcentu logicznego. Fonem Suprematycz-

ny konstytuuje strukturę wypowiedzenia. Natomiast akcent logiczny – jego seman-

tykę.

Słowa kluczowe: akcent suprematyczny, fonem suprematyczny, inwariantny,

relewantny.

THE CONSTITUTIVE FUNCTION OF THE SUPREMATIC PHONE IN

INTONATION SYSTEM OF THE RUSSIAN LANGUAGE

This dissertation concerns the description of the function of a specific phoneme,

which in the communication system of the Russian language constitutes notice –

units of the system. It was found and named by the author of phoneme supreme

and detected in an experimental phonological relationship: supreme accent versus

word stress. The empirical research was used by suitable measuring apparatus and

method developed by the author of phonological supreme. For a description of

verbal Nego was introduced standard terminology and the presentation of

visualisation and its tonograms, tables and phonological formulas. Intonation was

treated as a vital sign in any case. It has its own entity's terminology and test

methods. Unit in – a modal ( supreme) acting as the recourse is at the level of

supmatic structure of intonation of one point of the Russian language. In dispersing

ropes the linquistic course constitutes the notice – communication unit of this

linguistic temperature. In the empirical study there were to detect the main

components of the structure of intonation: 1) supreme accent, 2) word stress,

3) phonological stress. Phonological relations of supreme accent vs. word stress

helped to detect the supreme phoneme. In contrast, relationships of supreme accent

vs. word stress allowed the author to detect logical accent and the structure of the

semantic termination rheme, and expressive accent – its subject.


97

Thus, in the process of phonological and linguistic synthesis there were detected

two types of characters: supreme phoneme and logical accent. The suprematic

phoneme constitutes the structural of notice its accent and logical semantics.

Key words: supreme accent, supreme phoneme, relevant, inrelevant.

Юлиан Мартинович Скорек, доктор лингвистических наук, про-

фессор Зеленогурского университета.

Зеленогурский университет (Польша, Зелёна Гура).

Область научных интресов: вопросы интонации русского, белорус-

ского, украинского, польского, лужицкого и немецкого языков в со-

поставительном плане.



98

Вера Сибирцева

Технология использования параллельного подкорпуса

Национального корпуса

русского языка и коллекций текстов

в обучении иностранным языкам

Применение НКРЯ и программ автоматического выравнивания текстов явля-

ется новым этапом в обучении иностранным языкам, в частности, русскому

языку как иностраному. В статье демонстрируются возможности параллель-

ного подкорпуса НКРЯ (на примере русских и польских текстов, а также их

переводов) и коллекции выровненных параллельных текстов, созданной при

помощи бесплатного программного продукта LF aligner, для последующей

разработки творческих лексико-стилистических заданий.

Ключевые слова: русский язык как иностранный; польский язык; Националь-

ный корпус русского языка; информационные технологии; компаративный

анализ.

1. Введение

Использование текстов художественной литературы

в учебных целях, особенно в области обучения иностранным

языкам, принято рассматривать как своеобразный феномен,

близкий кантовскому «Ding an sich». Многочисленные сущест-

вующие методики работы с художественным текстом опирают-

ся в основном на интуитивный, творческий, «немашинный»

анализ. В то же самое время в педагогические и филологиче-

ские науки все больше проникают статистические и корпусные

методы исследования, а многочисленные компьютерные про-

граммы (автоматические демонстраторы рифм, семантические

референторы текста, креаторы облаков тегов, конкордансеры

и т.п.) с успехом могут применяться в обучении иностранным

языкам.

Рассмотрим способы применения параллельного подкор-

пуса НКРЯ и коллекций текстов1 в обучении, на примере рус-

1 Лингвистическим корпусом называется собрание текстов, существующих

на некотором языке в электронной форме, снабженное специальной экстра-

лингвистической и лингвистической информацией (В. Плунгян,

http://www.philology.ru/linguistics2/plungyan-05.htm). Под коллекцией мы бу-

дем понимать неразмеченные (т.е. не снабженные лингвистической информа-


99

ского и польского языков, и подробно опишем программу, по-

зволяющую создать параллельную коллекцию текстов для

дальнейшего лингво-стилистического анализа.

2. Национальный корпус русского языка (параллельный

подкорпус) в обучении РКИ

Одним из наиболее интересных и востребованных на-

правлений в современной лингвистике является активно разви-

вающаяся корпусная лингвистика. В сфере сопоставительных

исследований и сознательных методов обучения иностранному

языку2 параллельные лингвистические корпуса являются свое-

образным банком сопоставленных текстов, при помощи кото-

рых можно изучать язык на продвинутом этапе. Если на на-

чальном этапе изучения иностранного языка пальму первенст-

ва продолжают удерживать коммуникативные и смешанные

методы обучения языку, то для более глубокого знания языка

и его особенностей элемент сознательного сопоставления

очень важен.

Для лингвистического анализа и выявления особенно-

стей текста на языке оригинала и его перевода обращение

к подкорпусу параллельных текстов, содержащемуся в Нацио-

нальном корпусе русского языка (www.ruscorpora.ru), представ-

ляется наиболее целесообразным. В нем тексту на иностранном

языке сопоставлен перевод этого же текста на русский язык, и,

соответственно, тексту на русском языке сопоставлен перевод

на иностранный. Между элементами оригинального и перевод-

ного текста (главами, абзацами, предложениями) установлено

соответствие.

Параллельные фрагменты текста располагаются в одина-

ковом порядке в обеих частях корпуса: оригинальном тексте

и переводном. Опорными элементами для сопоставления явля-

ются даты, содержащиеся в тексте, имена собственные, а также

нередко начало и конец абзаца. Интересный материал для ана-

лиза могут представлять собой лексические лакуны – пропуски

цией) собрания текстов, в значительной степени уступающие лингвистичес-

ким корпусам по объему. 2 Гальскова Н.Д., Гез Н.И. Теория обучения иностранным языкам. Лингводи-

дактика и методика. – М.: Академия, 2007, 336 с.


100

в переводе. Корпусная лингвистика позволяет использовать

точные количественные данные о частотности различных грам-

матических конструкций, а также рассматривать синонимич-

ную лексику в контексте. Так, глаголы «молвить» и «сказать»

могут переводиться на польский язык одинаково:

– Довершайте начатое, – сказал он, – не останавливайтесь

на полдороге. [Н.А. Островский. Как закалялась сталь

(ч. 2) (1930–1934)]

„Doprowadźcie do końca rozpoczęte dzieło – powiedział- nie

zatrzymujcie się w połowie drogi” [Nikołaj Ostrowski. Jak

hartowała się stal (cz 2)]

– молвил Иван, не зная, что делать с этим цилиндром

дальше. [М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита (ч. 1) (1929-

1940)]

– powiedział Iwan nie wiedząc, co teraz z tym cylindrem

począć. [Michaił Bułhakow. Mistrz i Małgorzata (cz 1)]

При этом количественная выдача результатов свидетель-

ствует о том, что глагол «молвить» является малоупотреби-

тельным, устаревшим.

Так, своеобразие выражения модального значения

в русском языке можно показать при помощи вводного слова

«авось». Приведём несколько результатов поиска оригинально-

го текста и перевода по слову «авось»:

Рис. 1. Результаты поиска «авось» в НКРЯ


101

– Ну что ж, нет так нет. Я тебя понимаю, Рэд, и осуждать

не могу. Пойду сам. Авось обойдётся. Не в первый раз…

[А.Н. Стругацкий, Б.Н. Стругацкий. Пикник на обочине

(1971)]

– No cóż, jak nie to nie. Rozumiem cię. Red, i nie potępiam.

Pójdę sam. A nuż wszystko dobrze się skończy…nie pierwszy

raz. [Arkadij Strugacki, Borys Strugacki. Piknik na Skraju

Drogi]

Pan sądzi, że można każdej kobiecie, która jest w teatrze,

śmiało mówić o swojej miłości, ot tak sobie…a może się

uda!… [Władysław Reymont. Komediantka (1896)]

Вы полагаете, каждой женщине, если она в театре, можно

без стеснения говорить о своей любви. Авось удастся!

[Владислав Реймонт. Комедиантка]

– Widzisz, synku! nie brykaj! –szeptał sufler, tak mocno

trzymając go, że Glas nie mógł się poruszyć. –Położyłeś się na

amen!… Malowałeś Dobka, umalował ciebie Dobek…

[Władysław Reymont. Komediantka (1896)]

– Смотри, сынок, не брыкайся! — шептал Добек, вцепив-

шись в ногу врага так, что тот не мог пошевелиться. —

Понадеялся на авось! Размалевал Добека, и Добек в долгу

не останется. [Владислав Реймонт. Комедиантка]

Авось дадим отпор Пугачёву. Господь не выдаст, свинья

не съест! [А.С. Пушкин. Капитанская дочка (1836)]

A nuż oprzemy się Pugaczowowi? Jak Pan Bóg dopuści, to

i z kija wypuści! [Aleksander Puszkin. Córka kapitana].

Как видим из примеров, слову «авось» соответствуют

различные эквиваленты. Причем при обратном переводе дан-

ные эквиваленты также могут переводиться различно.

В выданных результатах встречаются также примеры

лексических лакун:

– Ja tu nie będę czekał, aż mnie pochwycą —zawołał. —

Spróbuję ucieczki; tak czy owak ginąć, lepiéj choć się pokusić

o wyzwolenie. [Józef Ignacy Kraszewski. Kunigas (1881)]

– Я не стану ждать, пока меня поймают, — закричал он,

— попробую бежать, все равно ведь погибать; авось спа-

сусь! [Юзеф Игнацы Крашевский. Кунигас]

Wrócę do pana w jarmolińskim dworze i poproszę o miejsce

przy piecu w czworakach. Tak będzie lepiej. Powinien dać


102

miejsce za tyle lat roboty… [Bohdan Czeszko. Pokolenie

(1951)]

Вернусь к помещику, авось даст угол за печкой где-ни-

будь в бараках. Не откажет после стольких лет работы…

[Богдан Чешко. Поколение].

Одной из форм работы с иностранным языком на про-

двинутом этапе может стать подбор примеров для создания уп-

ражнений. Такой тип работы не только углубляет знания язы-

ка, но и способствует самоорганизации, позволяет взглянуть на

текст глазами исследователя и педагога, а не только обучающе-

гося-потребителя. Продемонстрируем некоторые примеры об-

ращения к подкорпусу параллельных текстов Национального

корпуса русского языка и опишем технические шаги, необхо-

димые для вывода искомых примеров на экран компьютера

или ноутбука. НКРЯ снабжён дружественным пользователь-

ским интерфейсом и удобной навигацией, освоить которую

можно без обращения к подробной, но, к сожалению, очень

объёмной инструкции пользователя.

Для подготовки упражнений и заданий по русскому язы-

ку как иностранному удобно пользоваться поиском в парал-

лельном корпусе, задав определённые «грамматические при-

знаки». В данном случае нас интересуют местоимение «весь»

и имя прилагательное «целый» (с морфологической точки зре-

ния). Поскольку основное количество примеров выдаётся с не-

снятой омонимией, в «лексико-грамматическом поиске» необ-

ходимо для каждого слова задать второе слово, указав только

его грамматический признак – имя существительное, чтобы ис-

ключить попадание в список результатов грамматических омо-

нимов («достигнуть определённых целей», «сказал все»).

Так, для различения значения слов «весь» и «целый»

можно предложить обучающимся найти примеры использова-

ния этих слов и на основе найденных предложений составить

подстановочные упражнения.

I było ich mnóstwo, cała chmara, rój. [Andrzej Sapkowski.

Narrenturm (2002)].

И было их множество, целая туча, рой. [Анджей Сапков-

ский. Башня шутов]


103

Kiedy w Europie całej, popatrzcie jeno, cięgiem ninie zgiełk

bitewny? [Andrzej Sapkowski. Lux Perpetua (2006)].

Когда во всей Европе, посмотрите только, беспрестанно

шум битвы. [Анджей Сапковский. Свет вечный]

W takiej chwili- chciałby cały świat nabić dynamitem

i rozsadzić. [Bolesław Prus. Lalka (t. 2) (1887-1890)]

В эту минуту он готов был весь мир начинить динамитом

и взорвать. [Болеслав Прус. Кукла (т. 2)]

Za drzewami owocowymi ciągną się niedostępne zarośla, gaje

wiktów i rokiciny. [Stefan Żeromski. Popioły (1902)]

За плодовыми деревьями тянутся непроходимые заросли,

целые рощи ив и ракитника. [Стефан Жеромский. Пепел]

Другим видом работы являются мини-исследования:

например, поиск слова «наконец» как вводного или в качестве

обстоятельства. Оформление вводных слов в русском языке от-

личается от польского, поэтому данный вид работы не только

расширяет словарный запас, но и развивает контекстную

и пунктуационную грамотность. Для того, чтобы искомое сло-

во являлось вводным, необходимо на странице поиска указать

«дополнительные признаки»: слово «после запятой» и «перед

запятой»:

Когда же слухи об этом дошли, наконец, и до мужа, Анна,

не задумываясь, покинула его дом и переехала к своему

любовнику. [В.Я. Брюсов. Через пятнадцать лет (1909)]

Kiedy zaś pogłoski o tym dotarły wreszcie i do męża, Anna,

niewiele myśląc, porzuciła jego dom i przeniosła się do swego

kochanka. [Walery Briusow. Po piętnastu latach].

Для поиска обстоятельства в «дополнительных призна-

ках» для слова «перед запятой» необходимо поставить минус:

Udawałam szalone nim zainteresowanie wyłącznie w tym

celu, żeby mąż się wreszcie zaniepokoił. [Joanna

Chmielewska. Wszyscy jesteśmy podejrzani (1966)]

Я притворялась безумно заинтересованной им с единст-

венной целью – чтобы муж наконец забеспокоился. [Иоан-

на Хмелевская. Мы все под подозрением]

Подведём некоторые итоги использования параллельных

корпусов в обучении.


104

Билингвальность как основополагающее дидактическое

свойство параллельных корпусов позволяет успешно формиро-

вать лексические навыки у обучающихся иностранным языкам.

Благодаря контексту корпуса параллельных текстов способст-

вуют более точному определению значения слова и выбору си-

нонима из ряда возможных. Продуманная навигация по парал-

лельному подкорпусу Национального корпуса русского языка

не только сокращает время нахождения искомых слов, но и по-

зволяет производить поиск в различных сферах функциониро-

вания языка, от повседневного общения до деловой и профес-

сиональной коммуникации.

Особенности словоупотребления могут быть показаны

как в узком, так и в расширенном контексте. Выдача результа-

тов поиска в формате КWIC (конкордансный список примеров)

даёт возможность просмотреть несколько вариантов употреб-

ления слова в контексте на языке оригинала.

3. Использование компьютерной программы LF aligner для

создания учебных коллекций параллельных текстов

Как видим, применение национальных (генеральных)

лингвистических корпусов в обучении иностранным языкам

имеет очень широкий прагматический спектр. Но возможности

параллельных подкорпусов ограничены тем количеством тек-

стов, которые в них содержатся. Стиль переводчика может

в большой степени влиять на текст, и часто, работая с готовым

корпусом, исследователь анализирует прежде всего стиль кон-

кретного переводчика, а не сам текст. Кроме того, в переводе

часто наблюдается искажённый, калькированный или упро-

щённый вариант языка.

Джарл Эбелинг (Jarle Ebeling) сформулировал основные

недостатки параллельных корпусов так:

- язык перевода искажается под влиянием языка источника;

- язык перевода отличается от естественного языка;

- переводчики делают ошибки;

- перевод зависит от индивидуального стиля переводчика;


105

- перевод непредсказуем и обусловлен только текстом-источ-

ником и его особенностями»3.

При исследовании различных переводов одного и того

же произведения можно проследить диахронные и стилистиче-

ские изменения в лексике. Для таких целей собирается элек-

тронная коллекция текстов. «Сложные» художественные тек-

сты, как правило, содержат большое количество пропусков или

случаев асимметричного перевода и дают наиболее богатый

материал для филологического анализа и интерпретации. По-

мимо несохранения авторской разбивки текста на абзацы

и предложения, обучающийся может столкнуться с иным визу-

альным оформлением текста: в разных языках (иногда также

в хронологически разных изданиях произведения) могут ис-

пользоваться различные способы графического оформления

прямой речи и диалогов.

Компенсировать эти недостатки позволяет использова-

ние в исследованиях большого числа переводов разных авто-

ров, а также переводов в разных направлениях (с языка и на

язык). Для учебных целей может быть создана коллекция па-

раллельных текстов при помощи бесплатной программы для

некоммерческого использования LF aligner.

Программа LF aligner, применяемая для выравнивания

параллельных текстов (собственно, относящаяся к вспомога-

тельным инструментам переводчика) и проведения статистиче-

ских подсчётов в лингвистических исследованиях, интересна

в целях обучения иностранному языку по нескольким причи-

нам. Во-первых, визуальное представление результатов выров-

ненных текстов удобно для анализа. Во-вторых, возможности

программы не ограничиваются двумя текстами, при необходи-

мости можно добавить четыре и более текстов на различных

языках. И, наконец, интерфейс программы удобен для работы

филолога, простые команды не требуют специфических про-

граммистских навыков, а весь процесс обработки текстов зани-

мает несколько минут. Для корректной работы LF Aligner не-

3 Corpus linguistics: an international handbook / edited by Anke Ludeling and

Merja Kyto. – Berlin, 2008. 776 р.


106

обходимо использовать только латиницу, как в местах хране-

ния файлов, так и в их названиях.

Обрабатываемые тексты могут быть в привычных тек-

стовых форматах: обычный текст (сохранённый в UTF-8), до-

кумент Microsoft Word или защищённый документ.

Кроме того, сопоставляться могут локальные html-фай-

лы, страницы сайта (достаточно указать ссылки на страницы

файлов оригинала и перевода), а также документы Еврокомис-

сии и Европарламента. Таким образом, в зависимости от спе-

циализации студентов, изучающих иностранный язык, могут

привлекаться не только художественные, но и специальные

(технические, экономические и т.д.) тексты.

Опишем пример использования программы для сопос-

тавления трёх вариантов перевода фрагментов романа И. Хме-

левской «Все красное» (В. Селиванова, М. Кронгауз, О. Кузне-

цова для курса обучения иностранным языкам по методу Ильи

Франка). Программа LF Aligner наименее требовательна

к пользовательским навыкам.

Работа с обычным текстом в кодировке Юникод пред-

ставляется нам наиболее удобной. Анализировались начальный

фрагмент романа, где обсуждается название города Аллерод,

а также диалоги с участием сотрудника полиции господина

Мульдгорта. Выдаваемый результат удобен для визуальной

оценки качества выравнивания, так как представляет тексты

в виде таблицы из нескольких столбцов (в нашем случае пять):

с предложениями из текста-оригинала, трёх текстов-переводов,

и столбцом, содержащим метаинформацию об источниках тек-

ста. Для анализа можно выбрать различное членение текста

(два варианта выравнивания) программой LF Aligner: с приме-

нением сегментации на предложения, и без неё. В отдельном

окне программой выдаётся информация о количестве сегмен-

тов в тексте-оригинале и переводах, в случае с текстами

И. Хмелевской их было 25 (начало романа). Просмотр и правка

сегментированного текста осуществляется при помощи встро-

енного редактора.


107

Рис. 2. Результат сопоставления текстов в LF aligner

Уже первый фрагмент даёт представление о различных

стратегиях переводчиков. Перевод Максима Кронгауза содер-

жит значительные лакуны, опускаются различные детали, не-

достаток которых не влияет на общий ход сюжета, но лишает

текст оригинала шарма, свойственного женскому разговору.

Учебный, буквальный перевод Ольги Кузнецовой наиболее

близок оригиналу, в данном случае автором перевода созна-

тельно выбиралось следование букве исходного текста, при

этом ироничный стиль Иоанны Хмелевской не сохранился. Пе-

ревод Веры Селивановой общепризнанно считается наиболее

удачным, хорошим русским языком передаётся весь заряд иро-

нии и юмора оригинального текста и авторская любовь к дета-

лям.

Фрагменты романа, содержащие диалоги с господином

Мульдгортом, интересны для рассмотрения способов передачи

своеобразного польского языка датского полицейского. Приве-

дём только один пример, в котором переводчики обыгрывают

неправильную форму множественного числа в вопросе поли-

цейского:

– Co robiły one)? – spytał pan Muldgaard. – Dlaczego tylko

my? – zaprotestowała Zosia z oburzeniem i pretensją,

w przekonaniu, iż pytanie odnosi się wyłącznie do kobiet.


108

– Во оноже время, – сформулировал следователь свой сле-

дующий вопрос, – што она твориху? – Кто „она”? И поче-

му он спрашивает только о женщинах? – возмутилась Зося

[В. Селиванова].

– Кто и что делали особы? – Почему только мы? – возне-

годовала Зося, считая, что вопрос относится к женщинам

[М. Кронгауз].

В учебном переводе Ольги Кузнецовой приходится при-

бегать к пояснениям:

– Что делали они (one – они, по отношению только к ли-

цам женского пола)? – спросил пан Мульгор. – Почему

только мы? – запротестовала Зося с возмущением и оби-

дой, убеждённая, что вопрос относится только к женщи-

нам.

Разумеется, стилистические особенности текста можно

анализировать только на достаточно продвинутом уровне изу-

чения иностранного языка, но нашей задачей в данном случае

являлась демонстрация возможностей программы LF aligner

в учебных целях. Сопоставление скриншота окна программы

и последовательно приведённых примеров наглядно визуали-

зируют разницу представления параллельных текстов.

4. Выводы

Как видим, корпусные технологии с успехом могут при-

меняться в обучении иностранному языку, в нашем конкрет-

ном случае – русскому языку как иностранному. Использова-

ние корпусных технологий позволяет получить актуальную ин-

формацию о современном функционировании языка, в то вре-

мя как традиционные учебники не успевают своевременно от-

ражать активные изменения на уровне лексики и грамматики,

а также не всегда содержат исчерпывающее количество пояс-

няющего материала.

Знакомство с компьютерными программами и умение

ими пользоваться не только в исследовательских, но и в обу-

чающих целях во многом способствует нетривиальному, твор-

ческому построению обучения русскому языку как иностран-

ному. Обращение к корпусам и коллекциям текстов расширяет


109

и углубляет знания о языке, формирует у обучающихся адек-

ватные профессиональные компетенции.

Дирк Ноэль писал, что параллельные корпуса – это «соб-

рание мнений информантов о значении лингвистических форм

в исходном тексте, с дополнительным достоинством, состоя-

щим в том, что они доступны исследователю без необходимо-

сти организации эксперимента»4. [Corpus linguistics: an

international handbook 2008]. Эти слова в полной мере можно

отнести к учебным коллекциям параллельных текстов, созда-

ваемых в учебных и в исследовательских филологических це-

лях. Рассмотренные методы анализа текста в обучении рус-

скому языку как иностранному с неменьшим успехом могут

быть перенесены на обучение другим языкам. Два фактора: по-

стоянное развитие национальных корпусов и существование

бесплатного контента в Интернете – все больше привлекают

внимание филологов и педагогов к точным и современным ме-

тодам исследования.

Последовательное описание применения существующих

программ, тестирование их на художественном материале и со-

поставление полученных данных с существующими традици-

онными исследованиями может стать новым этапом анализа

художественного текста и обучения иностранным языкам в век

цифровых технологий.

В данной научной работе использованы результаты, по-

лученные в ходе выполнения проекта № 12-01-0129 «Автома-

тическая обработка данных и их филологическая интерпрета-

ция: So einfach wie möglich. Aber nicht einfacher», выполненно-

го в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2013 гг.

TECHNIKA WYKORZYSTANIA RÓWNOLEGŁEGO PODKORPUSU

NARODOWEGO KORPUSU JĘZYKA ROSYJSKIEGO I ZBIORÓW

TEKSTÓW W NAUCZANIU JĘZYKA OBCEGO

Wykorzystanie Narodowego Korpusu Języka Rosyjskiego (NKJR) otwiera nowe

możliwości w nauczaniu języków obcych, zwłaszcza języka rosyjskiego jako Ob-

cego. W artykule zaprezentowano możliwości równoległego podkorpusu NKJR na

4 Corpus linguistics: an international handbook / edited by Anke Ludeling and

Merja Kyto. – Berlin, 2008. 776 p.


110

bazie tekstów polskich i rosyjskich oraz ich tłumaczeń jak i zbioru tekstów stwo-

rzonego przy pomocy programu LF aligner.

Słowa kluczowe: język rosyjski jako obcy; język polski; Narodowego Korpusu

Języka Rosyjskiego; technologie informatyczne; analiza porównawcza

TECHNOLOGIES OF USING PARALLEL SUBCORPORA OF RNC AND

TEXT COLLECTIONS IN TEACHING OF FOREIGN LANGUAGES

Philological research, especially in the field of literature, is usually considered

a "thing-in-itself"; the intrinsic value of this phenomenon involves extremely intui-

tive, creative, "human-readable" analysis. Meanwhile, modern variety of computer

programs (semantic text referentors, tag clouds, concordansers, etc.), created also

for the humanities, such as sociology, psychology, management, cannot but draw

a philologist’s attention. The steps, how to work with a parallel subcorpus in Rus-

sian National Korpus, described in detail. Reviewed freeware LR aligner (for non-

commercial use), compares translations in Russian the novel "All Red" by

J. Chmielewska. As examples of lexical items selected the modal word "avos’", the

word "nakonets" as an introductory and the circumstances of the word "ves’" and

"tsely". The Program LF aligner treated three translations of the novel, the authors

are M. Krongauz, V. Selivanova, O. Kuznetsova. Consistent description of the

existing programs, testing them on art material and comparison of the received da-

ta with the existing traditional research, especially in the field of philology and

foreign language teaching, is a new step of a text analysis.

Key words: Russian as a foreign language; Polish as a foreign language; Russian

National Corpus; information technologies; comparative analysis.

Сибирцева Вера Григорьевна, кандидат филологических наук, до-

цент департамента прикладной лингвистики и межкультурной ком-

муникации факультета гуманитарных наук.

Национальный исследовательский университет – Высшая школа эко-

номики в Нижнем Новгороде (Россия, Нижний Новгород).

Область научных интересов: преподавание русского языка как

иностранного, польский язык, лингвистические вопросы преподава-

ния языков, корпусная лингвистика, информационно-коммуникатив-

ные технологии в преподавании языков, немецкоязычная литература.



111

Паулина Пелех

Современные концепции

и методы исследования диалога

(на материале фильмов)

Статья посвящена проблематике фильмового диалога. Понятие «диалога»

часто появляется в работах современных лингвистов как польских, так и рус-

ских. Автор сопоставляет теории польских и русских учёных и находит их

отражение в приведённых примерах. Исследовательским материалом послу-

жили диалоги из русских фильмов и их перевод на польский язык.

Ключевые слова: диалог, коммуникация, русский фильм.

В условиях современного общественного развития, стре-

мительного научно-технического прогресса, увеличивающего-

ся интереса к вопросу о месте человека в процессе коммуника-

ции всё большую популярность приобретает идея о значимости

контекста в общественных контактах.

В исследованиях лингвистов на первый план выдвигают-

ся такие факторы, как социальный статус собеседника, соци-

альная ситуация, используемый тип кода, «культурное окруже-

ние» и то, как оно на нас влияет.

Все эти характеристики обнаруживаются в диалоге –

форме высказывания, на которой мы хотели бы остановиться

и показать, как к ней относятся современные лингвисты.

Следует заметить, что каждый день, разговаривая с раз-

ными людьми, мы сталкиваемся с проблемами в общении, час-

то не понимаем друг друга и не заканчиваем своих мыслей, но

всё-таки договариваемся и находим общий язык.

Отправным пунктом наших исследований и источником

языкового материала будут фильмы, которые отражают повсе-

дневную жизнь людей, их отношения и эмоции. Фильмовый

диалог раскрывает чувства героев, так как каждый его участ-

ник говорит своим языком, в его высказываниях отражается

индивидуальный опыт, личность и происхождение.

С диалогом неразрывно связана категория разговорно-

сти, которая в ежедневной коммуникации проявляется в сфере

индивидуальных контактов. Это такие моменты, когда участ-

ники акта речи остаются в зрительном контакте, видят поведе-


112

ние собеседника, жесты, мимику, которые сами по себе явля-

ются специфическими сообщениями. В данный момент у них

то же самое окружение, и они могут реагировать на те же изме-

нения, происходящие в этом окружении, относиться к получен-

ным сведениям и обмениваться мнениями без необходимости

описывать отдельные ситуативные детали.

Прежде чем перейти к конкретным подходам к исследо-

ванию диалога, целесообразным представляется объяснить, ка-

кие признаки свидетельствуют о том, что диалог является тек-

стом. Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны обратиться

к лингвистике текста (текстологии). Польский лингвист Е. Бар-

тминьски, авторитет в области текстологии, определяет

«текст» как языковую единицу, которая стоит выше предложе-

ния; макрознак, имеющий жанровый и стилевой оттенок (ква-

лификатор текста), который полностью подлежит семантиче-

ской и коммуникативной интерпретации, отличается структур-

ной интегральностью и семантической связностью1. Основны-

ми признаками текста являются вышеупомянутая связность,

а также когеренция, интенциональность, акцептабильность, ин-

формативность, ситуативность и интертекстуальность2. Текст

воспринимается как связный, когда он является высказыванием

одного адресата, обращённым к одному получателю, на одну

тему. Следовательно, лингвистика текста занимается вопросом

функционирования текста в контексте.

В современной лингвистике проблематикой исследова-

ния как диалога, так и текста интересуются и польские лин-

гвисты. Одним из них является Я. Вархаля, который в работе

Разговорный диалог и текст3 [перевод: П.П.] подробно описы-

вает основу диалога (обмен) и его детерминанты. Автор пола-

гает, что в ходе диалога можно легко выделить повторяющиеся

секвенции: инициацию, без которой нет обмена; реакцию, без

которой нет диалога; подтверждение (коду), как необязатель-

1 Bartmiński J. Tekst jako przedmiot tekstologii lingwistycznej // Tekst. Problemy

teoretyczne/ Науч. ред. J. Bartmiński, B. Boniecka – Lublin, 1998. – C. 17. 2 Żydek-Bednarczuk U. Wprowadzenie do lingwistycznej analizy tekstu – Kraków,

2005. – C. 76–77. 3 Warchala J. Dialog potoczny a tekst. – Katowice, 1991.


113

ный элемент4. На основании данной концепции можно заклю-

чить, что минимальной единицей диалога является реплика,

а функциональной – обмен, поскольку он даёт общее представ-

ление о ситуации. Важно заметить, что Я. Вархаля, проводя

анализ диалогов из устной речи, выделяет также элементы, ко-

торые препятствуют «правильному» ходу разговора.

В таком подходе для разговорной речи особое значение

имеет употребление коды, которая выполняет метатекстовую

функцию, а также иногда оценивающую5. Вот примеры: Чёрт

возьми! – A niech to licho!, Вот тебе на! – Coś takiego!, С ума

сошёл! – Czyś ty zwariował?6. Под понятием коды скрываются

также элементы речевого этикета, которые выполняют фатиче-

скую функцию, и неупотребление их в таких ситуациях может

являться признаком плохой манеры.

Немного другой подход к диалогу представлен в работе

У. Жидек-Беднарчук, которая также занимается понятием раз-

говорности. В её понимании разговорность заключается не

только в шагах, построенных из сигналов, перерывов, парал-

лельного говорения, но и в темах, а также в тематической лек-

сике и в интеракциях между партнёрами разговора7.

В противовес теории Я. Вархали об обмене, У. Жидек-

Беднарчук в сегментации текста пользуется понятием шаг. Под

этим она понимает то, что человек делает и говорит в то время,

когда ему предоставлено слово8. У. Жидек-Беднарчук выделяет

следующие шаги: а) инициирующий шаг; б) шаг, вводящий те-

му; г) реагирующий шаг; д) шаг, управляющий разговором9.

Следует помнить, что диалоги в повседневной жизни не

всегда имеют такой организованный характер. Сохранению

«правильной» последовательности реплик препятствуют эмо-

ции. О таких внелингвистических факторах пишет М. Кита.

4 Там же, с. 45. 5 Там же, с. 97–98. 6 Chlebda W., Milutina T.A. Idiomatykon 2: Emotywy // Podręczny idiomatykon

polsko-rosyjski/ Науч. ред. W. Chlebda – Opole, 2007. – C. 46–47. 7 Żydek-Bednarczuk U. Struktura tekstu rozmowy potocznej – Katowice, 1994. –

C. 35. 8 Там же, с. 55. 9 Там же, c. 60–85.


114

Разговорная речь интегрирует разные способы поведения, то

есть язык, жесты, мимику, взгляд, пространство. Все эти эле-

менты влияют на возникновение перерывов в высказывании,

образование пауз. Упущение какого-либо из перечисленных

выше факторов может создать неполную картину процесса

коммуникации. М. Кита показывает разницу между прерван-

ными высказываниями и полными высказываниями, и тем са-

мым доказывает, что грамматическая и формальная неком-

плектность этих первых является регулярностью10

. Многое за-

висит от отношений между собеседниками и отношения к дан-

ной теме. Важно добавить, что неполные предложения воспол-

няются домыслом адресата.

В рассуждения о диалоге хорошо вписывается работа

К. Ожога, который подробно описывает концепцию метатек-

стовых операторов11

. Автор этой концепции доказал, что нали-

чие этих элементов не свидетельствует о том, что данное вы-

сказывание является неудачным – оно становится многоплано-

вым. Эти выражения важны для сохранения связности текста,

интегрируют его, поддерживают его создание.

Спрашивая о чём-то, мы не всегда получаем ответ, кото-

рый нас удовлетворяет. Безразличное поведение собеседника

может свидетельствовать о том, что он не хочет по разным

причинам с нами разговаривать. В данном ниже примере полу-

чатель (адресат) вопроса только посмотрел на своего собесед-

ника, а причиной такого поведения может быть неточно сфор-

мулированный вопрос или нежелание отвечать. Спрашиваю-

щий получает ответ только после второй попытки. Этот ответ

тоже неточный, требует дополнения (кого их?).

A: На мысу что за дом?

B: кинокамера на B – отсутст-

вие ответа, взгляд поверх доку-

ментов

A: На западе, на скалах?

B: Туманная станция. В 82-м их

A: Co to za budynek na przylądku?

B: кинокамера на B – отсутствие

ответа, взгляд поверх документов

A: Na klifach na zachodzie?

B: Stacja Mgieł. Ewakuowano ich

w 1982.

10 Kita M. Wypowiedzi przerwane we współczesnym polskim języku potocznym. –

Katowice, 1989. 11 Ożóg K. Leksykon metatekstowy współczesnej polszczyzny mówionej. Wybrane

zagadnieniа. – Kraków 1990.


115

сняли оттуда всех.

A: Кого их?

B: Гидрографов. А в 81-м там

медведь одного задрал.

A: У-г-м...

B: Всё. Син.

A: Kogo?

B: Hydrografów. W 1981 jednego

z nich zabił niedźwiedź.

A: отсутствие перевода

B: Czas na synchronizację.

«Как я провёл этим летом» Алексей Попогребский, перевод: Дариуш Кузьма

Переходя к практике кинематографии, важно заметить,

что существуют конкретные техники перевода фильмов,

и в ходе анализа диалогов надо принимать это во внимание.

В данном выше примере проявляется одно из правил перевода

фильмов, а именно то, что не переводятся междометия типа У-

г-м... . В конце диалога можно заметить изменение сюжета

(прерванная нить разговора), но это не нарушает связности вы-

сказывания.

В настоящей статье мы хотели бы коснуться проблемати-

ки фразеологии получателя, которую разработал проф. Войцех

Хлебда. С момента сочетания фразеологии с актом создания

высказывания возникает «фразема». Под этим понятием скры-

ваются языковые единицы, регулярно применяемые говоря-

щим для вербализации того, что в данный момент он хочет ска-

зать, и которые, следовательно, в определённой ситуации

обычно репродуцируются для выражения данных смыслов.

При исследовании диалога считаем важным выявлять такие

единицы языка. Здесь речь идёт не о некой механической по-

вторяемости, но о репродуцированности конфигурации выра-

жений в конкретной ситуации с целью выражения данного со-

держания. Вот примеры эмотивных фразем: вот так история,

вот ещё (a to ci dopiero), хорош врать (baju baju będziesz

w raju), и не думай (co to, to nie), так тебе и надо (dobrze ci

tak). Ниже приводим примеры диалогов с употреблением фра-

зем. Как мы уже раньше сказали, здесь важную роль выполняет

контекст.

A: Ну всё. На срок пора. A: No cóż… Czas na odczyt.

B: Сергей Витальевич, я срок

и син возьму. Да я нормально

всё сделаю. Легко. А Вы парь-

тесь.

B: Zrobię i odczyt,

i synchronizację. Będę bardzo

dokładny.

Nie ma sprawy. Zostańcie tutaj.


116

B: Ну смотри... Спасибо. B: Jeśli tak twierdzisz. Dzięki.


Нам представляется целесообразным обратиться к тео-

рии «Коммуникативной грамматики», основная задача которой

состоит в том, чтобы показать единицы языка на всех ступенях

его устройства, а также выявить их роль в совместном выраже-

нии смысла в коммуникативном процессе12

. Целью создателей

этой теории является найти ответ на три вопроса: о чём? как?

для чего? Эти вопросы соответствуют тройственному крите-

рию: значение – категориальный смысл слова (текстового

фрагмента или предложения); функция – соответствующая ка-

тегориальному значению конструктивная роль определённого

элемента как части целого; форма – синтаксические и морфо-

логические средства, оформляющие данную функцию13

. Такой

фундаментальный подход к анализу языка может пролить свет

на сопоставительное изучение текстов.

Следующим лингвистом, который представляет новый

взгляд на изучение диалога, является проф. М.Г. Безяева. Рос-

сийский исследователь занимается принципами семантическо-

го устройства коммуникативного уровня звучащего языка (ба-

зирование на позиции говорящего, позиции слушающего

и осознаваемой и неосознаваемой ими ситуации). Речь идёт

о значении коммуникативных средств, формирующих данную

конструкцию14

. В её работе выделены отдельные речевые акты

(«целеустановки», по М.Г. Безяевой), которые потом подробно

описаны. М.Г. Безяева опирается, прежде всего, на диалоги из

фильмов, и поэтому этому методу анализа мы уделяем большее

внимание.

Приведём несколько примеров диалогов, чтобы прове-

рить, какие языковые факты позволяют увидеть в них пред-

ставленные нами подходы.

12 Золотова Г. А. О «Коммуникативной грамматике» и её возможностях //

Gramatyka a tekst.Tom 2 / Hауч. ред. H. Fontański, J. Lubocha-Kruglik. – Kato-

wice, 2009. – C. 8. 13 Там же. 14 Безяева М.Г. Семантика коммуникативного звучащего языка. Волеизъявле-

ние и выражение желания говорящего в русском диалоге – Москва, 2002. –

C. 7.


117

Чтобы показать разнообразие возможных значений в ре-

плике, возьмём группу единиц, составной частью которых яв-

ляется ну, и подробно их рассмотрим. Согласно мнению

М.Г. Безяевой, функциональная единица ну связана с инвари-

антным параметром ожидаемого, с возможными антонимичны-

ми реализациями параметров соответствия – несоответствия

ожидаемому, которое подлежит модификации в конкретных

конструкциях15

.

Это видно на примере нижеследующего диалога, в по-

следней реплике (ну да). В этом случае замечаем подтвержде-

ние адекватности эксплицированного говорящим варианта раз-

вития событий, снимая неуверенность собеседника16

. Но, с дру-

гой стороны, это согласие сопровождается смущением, вызван-

ным раздражительным требованием в предыдущей реплике

(«но ты же сам просил»). Переводчик принял решение не пе-

реводить это выражение (фразему), и этот подход понятен, так

как интенция передаётся интонацией.

А: Дай 50 долларов. A: Daj 50 dolarów.

Б: Что? B: Co?

А: Я говорю, дай 50 долларов A: Daj 50 dolarów, mówię.

Б: Но ты же сам просил не давать тебе

деньги.

B: Sam mówiłeś, żeby Ci nie

dawać forsy

А: Ну да. Не надо сразу всё

принимать так буквально.

A: Nie można tak dosłownie

wszystkiego.

«Страна глухих», Валерий Тодоровский, перевод: Гжегож Пеньковски

В этом случае в реплике с интересующей нас единицей

выражено удивление, а точнее говоря, несоответствие ожида-

ниям говорящего. Здесь ну появляется вместе с да в форме во-

проса, это объясняется тем, что говорящий не ожидал того, что

позиция слушающего столь адекватна ситуации, в которой он

сам находится17

.

15Там же, с. 145. 16 Там же, c. 147. 17 Там же, с. 146.


118

А: Пойдем.

Б: Он не танцует.

А: Да, ну? Это от чего же?

Б: А потому что обслуга.

A: Idziemy.

B: On nie tańczy.

A: Tak? A dlaczego?

B: Dlatego, że służący.

«Водитель для Веры», Павел Чухрай, перевод: Гжегож Пеньковски

В следующем диалоге фразема ну что является вопро-

сом, акцентирующим повторное возвращение к неизвестному,

и одновременно это ожидание ответа говорящим, получение

которого по тем или иным причинам было отложено18

. A: А ты чё тут? Чё целку вдруг

стал строить, а?

Ой, да нужен ты мне... давай, по-

шли!

Давай, давай, давай!

B: Ай! Аай!

A: Ну что? Будешь ещё фило-

нить?

B: Нет!

A: Будешь?

B: Неет!

A: Давай! Давай, давай, давай,

давай!

Давай, давай! – вбегают в воду

A: Co tu robisz? Coś się nagle

zrobił taki wstydliwy?

Boisz się, że dam ci wycisk?

No, dalej!

B: отсутствие перевода.

A: Będziesz dalej kantował?

B: Nie!

A: Będziesz?

B: Nie!

A: Szybciej! Szybciej! – вбегают

в воду


Пример, представленный ниже, содержит другую реали-

зацию частицы ну: это ориентация говорящего на ожидаемое

от него слушающим, а также норма социума, соответствует ре-

чевому этикету19

.

A: Паша, привет.

B: Привет, Вов.

A: Как сам?

B: Да нормально.

A: Ну, держись там. А чё Серг...

B: Диктую после индекса.- изме-

нение темы

A:Cześć, Pasza.

B: Cześć, Wowa.

A: Jak się masz?

B: W porządku.

A: Trzymaj się tam. A jak Sierrgi…

B: Dyktuję z indeksu. – изменение

темы


18 Там же, с. 147. 19 Там же, с. 148.


119

Анализируемая нами частица, кроме употребления

в вежливых конструкциях, может также употребляться для вы-

ражения раздражённого требования. Здесь видна ориентация

говорящего на то, чего хотел от него слушающий, хотя это не

входило в намерения говорящего в данном случае из-за оче-

видности ситуации20

.

А: Думай о себе. Он не думал о тебе.

Живи для себя... себе.

Б: А ты же сказала, что он убил себя.

А: Кто?

Б: Ну, мужчина.

А: Ааа... я обманывала тебя.

Б: Зачем?

А: Хотела красивую историю...

A: Myśl o sobie. Żyj dla siebie.

Dla siebie.

B: Przecież mówiłaś, że on cię

zabił.

A: Kto?

B: No, ten facet.

A: Aaa… ja cię oszukiwałam.

B: Po co?

A: Chciałam, żeby była piękna

opowieść…

«Страна глухих», Валерий Тодоровский, перевод: Гжегож Пеньковски

В нашем последнем диалоге находим пример несоответ-

ствия ожиданиям как слушающего, так и говорящего. Единица

ну здесь тоже появляется в качестве раздражённого требова-

ния, где начало ожидаемого говорящим не имело места до на-

стоящего момента действия21

.

А: Ты мужа своего любишь?

Б: кивок головой в знак согласия

А: Ну, вот и исполняй предна-

чертанное.

Б: А...

А: Слушай, не мучай ты меня,

уезжай.

A: Męża swojego kochasz ?

B: кивок головой в знак согласия

A: To i rób, co ci przeznaczono.

B: перевод отсутствует.

A: Słuchaj: nie męcz ty mnie. Odejdź.

«Остров», Павел Лунгин, перевод: Гжегож Пеньковски

На основе приведённых примеров можно заключить, что

частица ну может выполнять как метатекстовую, так и поддер-

живающую разговор функцию. Она может также участвовать

в формировании удивления и раздражения. Как вытекает из

текста перевода, который виден на экране, она не всегда нахо-

20 Там же, 148. 21 Там же, с. 148.


120

дит свой эквивалент в другом языке, но благодаря наличию ин-

тонации смысл высказывания легко улавливается зрителем.

Кроме того, фраземы с частицей ну передают оттенок разго-

ворной речи.

Все концепции, которые мы представили, вносят что-то

новое в анализ диалога. В современной лингвистике существу-

ет несколько способов описания этой формы высказывания

и её единиц. Сочетание всех подходов может привести к тща-

тельному (более полному) описанию особенностей фильмового

диалога. Особенно важен, по моему мнению, факт, что разго-

ворная речь, как естественная и часто используемая разновид-

ность языка, вполне удовлетворяет коммуникативные потреб-

ности говорящих.

WSPÓŁCZESNE KONCEPCJE I METODY ANALIZY DIALOGU (NA

MATERIALE FILMÓW)

Niniejszy artykuł dotyczy współczesnych koncepcji i metod analizy dialogu filmo-

wego. Pojęcie „dialogu” często pojawia się w pracach lingwistów zarówno

polskich, jak i rosyjskich. Zainteresowanie tym pojęciem wzięło się z potrzeby ok-

reślenia miejsca człowieka w procesie komunikacji, a także roli kontekstu w Kon-

taktach społecznych. W przytaczanych pracach na pierwszy plan wysuwają się

następujące czynniki: status społeczny interlokutora, sytuacja społeczna, typ kodu,

wpływ „środowiska kulturowego”. Celem pracy jest konfrontacja teorii uczonych,

którzy zwracają uwagę na różne aspekty podczas analizy dialogu mówionego.

W odczuciu autorki, dopiero wykorzystanie poszczególnych elementów każdej

z koncepcji tworzy spójny obraz dialogu filmowego. Obiektem badań jest film, po-

nieważ jest on ważnym nośnikiem kultury i tradycji danego kraju i znacząco wpły-

wa na komunikację międzynarodową. Dialogi, jako nierozerwalna część filmu, są

odzwierciedleniem życia codziennego. Powinny wyróżniać się naturalnością,

spontanicznością i ekspresywnością, dlatego stanowią dobry i szeroki materiał do

analizy lingwistycznej. Autorka porusza także takie kwestie jak: kontekst sytuacyj-

ny, kategoria potoczności oraz techniki tłumaczenia filmów. Nie bez znaczenia po-

zostaje umiejscowienie dialogu pośród innych typów tekstu, co jest możliwe dzięki

badaniom z zakresu lingwistyki tekstu. Badania pokazały, że analiza jednego Ele-

mentu językowego implikuje mnogość interpretacji w zależności od kontekstu, do

tego dochodzi kwestia intonacji. Dopiero uwzględnienie wszystkich czynników

pozajęzykowych, znajdujących swoje opracowanie w przytaczanych pracach języ-

koznawców, pozwala na stworzenie rzetelnego tłumaczenia za pomocą napisów.

Słowa kluczowe: dialog, komunikacja, film rosyjski.

CONTEMPORARY CONCEPTS AND METHODS OF DIALOGUE

ANALYSIS (BASED ON FILM MATERIALS)


121

The following dissertation discusses contemporary concepts and methods of film

dialogue analysis. The concept of "dialogue" frequently comes up in research

works by both Polish and Russian linguists, the interest in the concept having been

driven by the need to determine human's position in the process of communication

and the role of context in social interactions. The factors coming to the fore in the

works discussed in the dissertation are: interlocutor's social status, social context,

types of codes, and the influence of "cultural environment". The author of the

dissertation compares theories put forth by researchers who look at various aspects

of spoken dialogue analysis, individual elements of each concept making up

a single coherent picture of film dialogue studies. The dissertation research

investigates films since cinema is a major carrier of national cultures and traditions

and has a significant impact on international communication. An inextricable part

of any film, dialogues mirror everyday life and are supposed to be natural,

spontaneous and expressive; as such, they come as good and abundant material for

linguistic analysis. The author touches upon such issues as: situational context,

spoken-like language and film translation techniques. It is also quite significant to

position dialogue among other types of texts, this being possible thanks to textual

linguistic studies. As various research projects have shown, analysis of a single

linguistic element implies a multiplicity of interpretations, further complicated by

intonation. A good subtitle translation should take account of all extralinguistic

factors, investigated in linguistic works quoted herein.

Key words: dialogue, communication, Russian Film.

Паулина Пелех, магистр, аспирант.

Силезский университет (Польша, Катовице).

Область научных интересов: переводоведение, социолингвистика,

коммуникативная грамматика, российский кинематограф.



122

Rafał Czachor, Irina Popadeykina

Organizacja warsztatów międzykulturowych

w środowisku polsko-rosyjskim1

Artykuł stanowi komentarz merytoryczny do projektu warsztatów międzykulturo-

wych „Tożsamość i porozumienie”, zrealizowanych przez Fundację Instytut Pol-

sko-Rosyjski w październiku 2013 roku. Przedstawiono w nim ogólne uwagi doty-

czące specyfiki prowadzenia zajęć międzykulturowych w środowisku polsko-ro-

syjskim oraz praktyczne informacje i wnioski dotyczące projektu „Tożsamość i po-

rozumienie”.

Słowa kluczowe: dialog międzykulturowy; wielokulturowość; stosunki polsko-ro-

syjskie.

Zagadnienie dialogu międzykulturowego, choć nie jest ni-

czym nowym, gdyż towarzyszy ludzkości w zasadzie od zarania

dziejów, nabiera coraz większego znaczenia. Najbardziej rozwinię-

te państwa weszły w fazę postindustrialną, zacieśniają wielopłasz-

czyznowe kontakty z innymi podmiotami z różnych części świata,

petryfikując je i instytucjonalizując. Procesy te odbijają się na gos-

podarce światowej oraz na kulturze współczesnych społeczeństw.

Zjawiska globalizacji oraz glokalizacji stają się udziałem mieszkań-

ców wszystkich zakątków globu. Postęp technologiczny umożliwia

i intensyfikuje kontakty transnarodowe, toczące się w różnych za-

palnych miejscach konflikty wewnętrzne i międzynarodowe wywo-

łują fale migracji, których częstym punktem docelowym stają się

wysokorozwinięte kraje Europy i Ameryki Północnej. Słuszne wy-

daje się stwierdzenie, że wielokulturowość rodziła się w dobie kry-

zysu dotychczasowego państwa narodowego2.

Tym samym porozumienie między narodami jest nie tylko

postulatem wpisującym się w idee humanizmu, ale również waż-

nym elementem sprawnego funkcjonowania państw zarówno w wy-

miarze międzynarodowym, jak i wewnętrznym. Oto bowiem wola

kooperacji i zrozumienia w polityce międzynarodowej pozwala

1 Artykuł stanowi komentarz merytoryczny do projektu polsko-rosyjskich warszta-

tów międzykulturowych „Tożsamość i porozumienie” realizowanych w paździer-

niku 2013 roku przez Instytut Polsko-Rosyjski przy wsparciu Polsko-Rosyjskiego

Centrum Dialogu i Porozumienia. 2 Rachwał T., Dylematy wielokulturowości? / L. Drong, W. Kalaga (red.), Wielo-

kulturowość: postulat i praktyka, Katowice 2005, s. 19.


123

państwom na tworzenie atmosfery wzajemnego zaufania i efektyw-

nej współpracy, zaś integracja wielokulturowych grup ze społecze-

ństwem służy lepszemu funkcjonowaniu tego społeczeństwa i jest

warunkiem zapewnienia ładu wewnętrznego. W wymiarze indywi-

dualnym komunikacja międzykulturowa sprzyja zrozumieniu świa-

ta, przyjmowaniu postaw otwartości czy nawet ułatwia kontakty

w ramach turystyki międzynarodowej3.

Głoszony przez Ronalda Ingleharta pochód postmaterializmu

w nowoczesnych społeczeństwach wiąże się z rozkwitem ruchów

społecznych, powszechną artykulacją konieczności realizacji szero-

kiego katalogu praw człowieka i obywatela, samorealizacji każdej

jednostki4. Nowoczesne państwa i społeczeństwa stają się coraz

bardziej demokratyczne – obywatele zwiększają kontrolę nad pro-

cesami politycznymi, więzi pomiędzy rządzącymi a rządzącymi sta-

ją się bardziej otwarte i pluralistyczne. Sytuacja ta wymusza ko-

nieczność wzrostu społecznego zaufania do instytucji państwowych

i samorządowych oraz kształtowania więzi trwałego zaufania po-

między obywatelami – także w wymiarze transgranicznym.

W świetle powyższego potrzebę dialogu międzykulturowego

determinuje nie tylko możliwość dostrzeżenia, iż różnorodność jest

bogactwem, ale także gwarancją zachowania własnej specyfiki kul-

turowej, zrozumienia, połączoną z interesem społecznym i państ-

wowym.

***

Współczesne stosunki polsko-rosyjskie są bardzo mocno ob.-

ciążone balastem trudnego doświadczenia historycznego oraz na-

piętymi relacjami politycznymi. Rozbieżne wektory w polityce za-

granicznej obu państw po roku 1991 wprost prowadziły do kolej-

nych kryzysów w stosunkach bilateralnych. Mimo, że Rosja zajmo-

wała kluczową pozycję w polskiej polityce wobec obszaru byłego

ZSRR, to trudno mówić o sukcesach działań Warszawy w stosunku

3 Szerzej o klasyfikacji komunikacji międzykulturowej, w której można wydzielić

komunikację poprzezkulturową (cross-cultural communication), komunikację

międzykulturową i komunikację międzynarodową, pisał Jerzy Mikułowski-Pomor-

ski. Zob.: Mikułowski-Pomorski J., Komunikacja międzykulturowa. Wprowadze-

nie, Kraków 1999, s. 11. 4 Inglehart R., Post-Materialism in an Enviroment of Insecurity // „The American

Political Science Review” 1981, vol. 75, nr 4.


124

do Kremla5. Z kolei dla Rosji Polska po rozpadzie bloku socjalis-

tycznego przestała odgrywać rolę sojusznika, a wraz z obraniem

przez władze Polski kursu na integrację euroatlantycką zaczęła być

postrzegana w nowej optyce jako potencjalne źródło niebezpie-

czeństwa6.

Czynniki natury politycznej i historycznej nie sprzyjają

kształtowaniu się gruntu pod efektywny polsko-rosyjski dialog

międzykulturowy. Dość wspomnieć, że najnowsze badania wska-

zują, że Rosja Polakom kojarzy się głównie z państwem, rosyjskimi

politykami, zaborczością i rządami silnej ręki, a postrzeganie sto-

sunków wzajemnych odbywa się przez pryzmat katastrofy smoleń-

skiej, zaborów i Katynia. Obraz Polski w społeczeństwie rosyjskim

jest nieco mniej wyraźny, tym niemniej negatywny. Kojarzy się ona

głównie z państwem nieprzychylnym Rosji7.

W świetle powyższych ustaleń próba nakreślenia ram mery-

torycznych polsko-rosyjskich warsztatów międzykulturowych pro-

wadzonych w mieszanej grupie wymaga uwzględnienia czynnika

historycznego i politycznego. Bez tego wśród uczestników projektu

powstanie wrażenie istnienia tabu oraz unikania przez organizato-

rów kwestii rzeczywiście problemowych. Problemy natury histo-

ryczno-politycznej powinny być punktem wyjścia do dyskusji

uczestników o ich roli w kontaktach międzyludzkich, jednak nie

mogą być przy tym dominującym wątkiem warsztatów. Prowad-

zący winni być świadomi, że ich rola ogranicza się do prowadzenia

dyskusji i moderowania grupy. W żadnym momencie uczestnicy

zajęć nie mogą odnieść wrażenia, że prowadzący zajęcia utożsa-

miają się z określoną interpretacją historii i polityki. Z tego powodu

najkorzystniejszym rozwiązaniem jest zaangażowanie trenerów

5 Czachor R., Miejsce Federacji Rosyjskiej w polskiej polityce wschodniej. Bilans

20-lecia // „Wrocławski Przegląd Międzynarodowy” 2011, nr 2. 6 Polska regularnie plasuje się w czołowej dziesiątce państw, które Rosjanie okreś-

lają jako nieprzyjazne ich państwu. Zob. popularnonaukowe opracowanie: Свет-

лов Р., Друзья и враги России, Санкт-Петербург 2002. 7 Polska-Rosja. Diagnoza społeczna 2013. Polacy na temat Rosji i Rosjan oraz

stosunków polsko-rosyjskich. Rosjanie na temat Polski i Polaków oraz stosunków

rosyjsko-polskich. Raport z badań opinii publicznej w Polsce i Rosji, Warszawa

2013, publikacja Polsko-Rosyjskiego Centrum Dialogu i Porozumienia

<www.cprdip.pl>


125

z Polski i Rosji, wspólnie prowadzących każde ze spotkań warszta-

towych.

***

Przygotowanie skutecznych polsko-rosyjskich warsztatów

międzykulturowych, będących przedsięwzięciem edukacyjno-kultu-

ralnym, winno wychodzić z założenia, iż kultura jako język międ-

zynarodowy i przekaz uniwersalny najczęściej lepiej dociera do

ludzi niż przekaz polityczny. Kultura jest w zasadzie jedyną przes-

trzenią, w której może dojść do pełnego i nieskrępowanego porozu-

mienia wszystkich narodów i właśnie poprzez nią można dążyć do

osiągnięcia podstawowych założeń budowy otwartego i świadome-

go społeczeństwa, w tym:

a) promocji wielokulturowości i wzajemnego zrozumienia;

b) uznania i szacunku dla różnic międzykulturowych;

c) podkreślania znaczenia praw człowieka i obywatela;

d) umożliwiania wypracowania równych szans8.

Adaptując powyższe założenia do specyfiki polsko-rosyjskie-

go projektu warsztatów międzykulturowych można przyjąć jego

następujące cele:

a) stworzenie możliwości bezpośredniego spotkania Polaków

i Rosjan, np. w trakcie wymiany uczniowskiej, studenckiej, która

powinna trwać minimum 1 tydzień;

b) umożliwienie wspólnego przedyskutowania istotnych

kwestii, rzutujących na stosunki bilateralne oraz mających niejed-

nokrotnie przełożenie na bezpośrednie kontakty międzyludzkie

przedstawicieli obu narodów w czasie pracy niewielkich grup robo-

czych pod kierunkiem wykwalifikowanego trenera (trenerów);

c) wzbogacenie wiedzy uczestników projektu poprzez przy-

bliżenie zagadnień z zakresu współczesnej kultury polskiej i rosyj-

skiej oraz dialogu międzykulturowego. Cel ten może być realizm-

wany w postaci wykładów popularnonaukowych prowadzonych

przez specjalistów z danej dziedziny. Nie powinni to być trenerzy

prowadzący warsztaty w grupach roboczych, tak by uczestnicy pro-

jektu oraz jego prowadzący mieli wspólny punkt odniesienia do

8 Kalin J., Intercultural education – learning how to coexist in difference / Koz-

łowska A. (red.), Multicultural education in the unifying Europe, Częstochowa

2003, s. 20.


126

dyskusji. Zakłada się, że wykłady i zajęcia w grupach roboczych

odbywają się równolegle (tzn. tego samego dnia).

Konstrukcja merytoryczna projektu winna pozwalać na to, by

jego uczestnicy w grupach roboczych mogli wspólnie omówić naj-

ważniejsze wielowymiarowe problemy stosunków dwustronnych,

odnieść się do istniejących stereotypów, wyrazić i ocenić funk-

cjonujące w danym społeczeństwie przekonania. Winno to być

pierwszym krokiem ku samodzielnemu wypracowaniu modelu

funkcjonowania w środowisku międzynarodowym, zdobyciu umie-

jętności akceptacji innych poglądów i stanowisk, poznaniu mecha-

nizmów kompetentnego argumentowania, rzeczowej dyskusji

o trudnych sprawach, bez uciekania się do wzajemnych oskarżeń,

słownej agresji i manipulacji.

Towarzyszące warsztatom wykłady popularno-naukowe

powinny przybliżyć słuchaczom problematykę dialogu między-

kulturowego, radzenia sobie ze stereotypami w stosunkach polsko-

rosyjskich oraz wybrane elementy współczesnej kultury polskiej

i rosyjskiej.

Określenie celów warsztatów oraz grupy docelowej (wiek,

narodowość, wykształcenie) determinuje kryteria wobec pro-

wadzącego zajęcia praktyczne. Chodzi nie tylko o przygotowanie

merytoryczne w zakresie wielokulturowości, ale także bardzo dobrą

znajomość języków – w tym wypadku polskiego i rosyjskiego –

oraz kultury obu narodów. Najlepsze efekty przynoszą zajęcia

prowadzone przez dwóch trenerów: z Polski i Rosji. Oczywistym

wymaganiem wobec każdego trenera międzykulturowego jest

posiadanie kompetencji interpersonalnych: otwartość, komu-

nikatywność i brak uprzedzeń jest warunkiem sine qua non uda-

nych warsztatów międzykulturowych. W związku z tym zadania

trenera polegają na kształtowaniu aktywnych postaw uczestników

warsztatów:

a) podkreślaniu znaczenia wielopłaszczyznowej współpracy

i partnerstwa opartego na szczerości i dobrej woli;

b) zachęcaniu i stymulowaniu wspólnego poszukiwania roz-

wiązań (sytuacja konfliktowa ma nie dzielić, lecz łączyć we

wspólnych wysiłkach znalezienia satysfakcjonującego obie strony

rozwiązania)


127

c) wskazywaniu, że ważne jest nie tylko osiągnięcie celu, ale

także sam proces dochodzenia do niego.

***

Zrealizowany przez Instytut Polsko-Rosyjski w dniach od

7 do 31 października 2013 roku we Wrocławiu projekt polsko-

rosyjskich warsztatów międzykulturowych „Tożsamość i porozu-

mienie” skierowany był głównie do studentów. Uczestniczyli

w nim studenci uczelni wrocławskich: obywatele Polski, Rosji

i Białorusi oraz Tomskiego Państwowego Uniwersytetu Pedago-

gicznego, realizujący w Instytucie Polsko-Rosyjskim praktyki stu-

denckie. Łączna liczba zgłoszeń w przedsięwzięciu przekroczyła 30

osób. Za opracowanie treści merytorycznych projektu i prowa-

dzenie zajęć odpowiadali pracownicy Instytutu Polsko-Rosyjskiego

oraz Tomskiego Państwowego Uniwersytetu Pedagogicznego.

Ze względu na specyfikę grupy docelowej projektu i duże

zainteresowanie warsztatami ze strony młodzieży polskiej postano-

wiono w części wykładowej skupić się na zagadnieniach aktu-

alnych i atrakcyjnych dla uczniów i studentów. Ograniczone ramy

czasowe projektu pozwoliły na organizację czterech półtora-

godzinnych spotkań na następujące tematy:

1) Komunikacja międzykulturowa – jak porozumieć się

ponad granicami?

2) Źródła cywilizacji rosyjskiej;

3) Współczesne kino rosyjskie;

4) Religia w życiu współczesnych Rosjan.

Ich dobór wynikał zarówno z sygnałów docierających do

Instytutu Polsko-Rosyjskiego o potrzebie organizacji spotkań

i wykładów na temat współczesnej kultury rosyjskiej oraz zain-

teresowań badawczych zaproszonych do prowadzenia zajęć wykła-

dowców Uniwersytetu Wrocławskiego.

W części praktycznej warsztatów międzykulturowych,

realizowanych w wymiarze 8 spotkań po 3 godziny zegarowe

każde, poruszono przedstawione poniżej zagadnienia:

1) Kultura i specyfika kultury narodowej. Postrzeganie kul-

tury narodowej (polskiej, rosyjskiej), jej cechy charakterystyczne;

2) Stereotypy i uprzedzenia a rzeczywistość – skąd się biorą

uprzedzenia (szczególnie w relacjach polsko-rosyjskich);


128

3) Jak walczyć ze stereotypami i uprzedzeniami – pokony-

wanie barier;

4) Dialog międzykulturowy: techniki i narzędzia;

5) Koncepcje szoku kulturowego, strategie akulturacji;

6) Werbalne i niewerbalne środki komunikacji, rozumienie

symboli polskiej/rosyjskiej kultury;

7) Formy etykiety i skutecznej komunikacji polsko-rosyj-

skiej, umiejętność prowadzenia dialogu;

8) Unikanie i rozwiązywanie sytuacji konfliktowych w kon-

taktach polsko-rosyjskich.

Tematyka i kolejność zagadnień uwarunkowana była stop-

niowym zgłębianiem przez uczestników problematyki dialogu

międzykulturowego oraz dążeniem do zasadniczego celu projektu

w postaci porozumienia, wykształcenia postaw otwartości i wza-

jemnego zaufania.

***

W toku realizacji warsztatów międzykulturowych ich

uczestnicy wykształcili określone „kompetencje między-

kulturowe”9, a więc zdobyli wiedzę o kulturze rosyjskiej i polskiej

oraz podstawowe umiejętności funkcjonowania w środowisku mię-

dzynarodowym.

Jednym z podstawowych celów każdych warsztatów

międzykulturowych winno być uświadomienie konieczności zastę-

powania etnocentryzmu relatywizmem kulturowym, a więc przej-

ścia od ścisłego preferowania wartości własnej kultury na rzecz

otwartości i uznawania względności norm każdej kultury. Za

Claude Lévi-Straussem uczestnicy warsztatów powinni zrozumieć,

że żadna z kultur nie dysponuje kryterium absolutnym, które

uprawniałoby ją do oceniania, deprecjonowania wytworów innej

kultury10

. Umiejętna konstrukcja warsztatów międzykulturowych

pozwala na wtłoczenie ich m.in. w ramy Krajowych Ram Kwalifi-

9 Ratajczak M., Komunikacja międzykulturowa – wybrane zagadnienia / Ratajczak

M. (red.), Pomiędzy kulturami. Szkice z komunikacji międzykulturowej, Wrocław

2006, s. 13. 10 Hofstede G., Kultury i organizacje, Warszawa 2000, s. 42.


129

kacji w zakresie kompetencji społecznych11

. W tej sytuacji war-

sztaty, przeformułowane np. w przedmiot „polsko-rosyjska komu-

nikacja międzykulturowa”, który mógłby być oferowany na rusy-

cystyce czy rosjoznawstwie, powinny być zorientowane na osiąg-

nięcie trzech grup kompetencji:

a) adaptacyjnych, pozwalających na skuteczne działanie

w środowisku międzynarodowym, prowadzenie badań, negocjacji,

pracy za granicą;

b) emancypacyjnych, pozwalających na rozumienie rzeczy-

wistości, odmiennych wartości, potrzeb;

c) krytycznych, umożliwiających zrozumienie argumentacji

postępowania w wymiarze indywidualnym i zbiorowym.

ОРГАНИЗАЦИЯ МЕЖКУЛЬТУРНОГО СЕМИНАРА В РОССИЙСКО-

ПОЛЬСКОЙ СРЕДЕ

Данная статья представляет собой комментарий к проекту межкультурного

семинара «Идентичность и согласие», организованного Фондом «Русско-

польский институт» в октябре 2013 г. во Вроцлаве. В ней содержатся общие

сведения о проведении занятий по межкультурной коммуникации в россий-

ско-польской среде, представлены практические сведения и итоги проекта.

Ключевые слова: межкультурная коммуникация, мультикультурализм, рос-

сийско-польские отношения.

INTERCULTURAL WORKSHOP IN MIXED POLISH-RUSSIAN GROUP

The paper contains remarks and clues about preparation of intercultural workshops

in mixed Polish-Russian group. The basis for this article was “Identity and Mutual

Understanding” project realized by the Russian-Polish Institute in Wroclaw,

October 2013. It deals with general conclusions on the specificity of working with

Polish-Russian group and practical information about the project.

Key words: intercultural dialogue, multiculturalism, Polish-Russian relations

Rafał Czachor, doktor nauk humanistycznych w zakresie nauk o polityce,

Dolnośląska Wyższa Szkoła Przedsiębiorczości i Techniki w Polko-

wicach, pełnomocnik rektora ds. współpracy międzynarodowej (Polska,

Polkowice).

Zainteresowania badawcze: przemiany społeczno-polityczne w krajach

postradzieckich.

E-mail:[email protected]

11 Nowak-Dziemianowicz M., Kompetencje społeczne jako jeden z efektów kształ-

cenia w ramach Krajowych Ram Kwalifikacji w kontekście pytań o cele i funkcje

edukacji, Warszawa 2012.


130

Irina Popadeykina, magister, doktorantka.

Instytut Polsko-Rosyjski (Polska, Wrocław)

Zainteresowania badawcze: współczesna literatura rosyjska, glotto-

dydaktyka języka rosyjskiego, komunikacja międzykulturowa.



131

Rafał Czachor

Борис Дубин, Россия нулевых: политическая культура,

историческая память, повседевная жизнь, Российская

политическая энциклопедия (РОССПЭН), Москва 2011,

стр. 391.

Pierwsza dekada XXI wieku była dla Federacji Rosyjskiej

okresem przełomowym. W 2001 roku minęło 10 lat od rozpadu

Związku Radzieckiego, spektakularnego wydarzenia, które istotnie

wpłynęło na międzynarodową rolę Rosji, a może przede wszystkim

na rosyjski system społeczny i polityczny. Tych pierwszych 10 lat

niepodległości było dla Federacji Rosyjskiej trudnym okresem

odnajdywania się w nowych warunkach geopolitycznych oraz

rekonstrukcji tożsamości, wypracowywania nowych mechanizmów

społecznych. Objęcie w 2000 roku prezydentury przez Władimira

Putina stało się w tym kontekście wydarzeniem znamiennym. Ro-

syjską scenę polityczną szybko zdominował wyrazisty i zdecydo-

wany lider, wprost deklarujący wolę odbudowy międzynarodowego

prestiżu Rosji oraz zajęcia przez nią miejsca wśród światowych

potęg. Pojawienie się Putina istotnie wpłynęło na życie polityczne

państwa oraz kierunek rozwoju społeczeństwa, jednocześnie

obecny rosyjski prezydent pojawił się na scenie państwowej jako

odpowiedź na nagromadzone zapotrzebowanie społeczne. Zatem

Putin zarówno wpłynął na procesy rosyjskiej transformacji, jak

i był ich dzieckiem – społeczeństwo znalazło w nim ucieleśnienie

skumulowanych w okresie rządów Jelcyna potrzeb i tęsknoty za

silnym państwem. W rezultacie można stwierdzić, iż po 2000 roku

społeczeństwo rosyjskie w sferze aksjologicznej zaczęło się

odbudowywać, mniej lub bardziej zbliżając się do wypracowywa-

nego na przestrzeni dziejów modelu funkcjonowania. Jednocześnie

jest to już odmienna Rosja niż ta w czasach radzieckich czy car-

skich. Wśród wielu innych zjawisk społecznych można wyraźnie

zauważyć, że wartości indywidualne zaczęły dominować nad

kolektywnymi. Istnieją zatem obiektywne przesłanki by stwierdzić,

iż obecnie Rosja przeżywa nie tylko poważne transformacje

polityczne, ale i zmiany społeczne, jakich do tej pory społe-

czeństwo rosyjskie nie znało. Jednocześnie zjawiska te są niejedno-


132

znacznie interpretowane: jak celnie zauważa Władimir Pastuchow,

w ciągu ostatniej dekady państwo rosyjskie bardzo się zmieniło –

„stało się jakby podmiotem, a jego twórcy szczycą się stworzeniem

wertykalu władzy prezydenckiej”, jednak w praktyce „zdecen-

tralizowana samowola”, będąca znakiem charakterystycznym lat

90., została zamieniona „samowolą scentralizowaną”. Nastąpiła

interioryzacja chaosu, zawładnięcie entropią przez państwo. Chaos

– zdaniem badacza – stał się powszechną, systemową cechą tak

rosyjskiego społeczeństwa, jak i władzy1. Stwierdzenie to zarówno

wskazuje na wciąż trwający proces głębokiej transformacji Rosji,

jak i jest swoistym zaproszeniem do pogłębionych studiów nad

tymi zjawiskami.

Należy stwierdzić, że rosyjska nauka polityczna ma się

dobrze. Regularnie ukazują się wartościowe prace podejmujące

wieloaspektowe zagadnienie poruszone w przytoczonym cytacie

z artykułu W. Pastuchowa. Zjawiskom zachodzącym w rosyjskim

społeczeństwie w pierwszym dziesięcioleciu XXI wieku poświę-

cona jest godna odnotowania monografia socjologa i filologa,

współpracownika uznanego centrum analitycznego Lewada-Centr,

Borysa Dubina zatytułowana Rosja zerowych: kultura polityczna,

historyczna pamięć, życie codzienne. Książka ta stanowi konty-

nuację i rozszerzenie publikowanych na łamach prasy artykułów

Dubina, bazując przede wszystkim na własnych spostrzeżeniach

autora oraz analizach prowadzonych przez Lewada-Centr sondaży

opinii społecznej. Książka została podzielona na pięć rozdziałów,

na łamach których badacz stara się wyłowić i opisać kompleks cech

charakteryzujących życie społeczne, polityczne i kulturowe Rosjan,

ich oczekiwania oraz zachowania tworzące ogółem rzeczywistość

współczesnej Rosji.

Pierwszy rozdział monografii zatytułowany Miejsce na

mapie stanowi wprowadzenie do tematyki pracy. Autor stwierdza w

nim brak zerwania przez społeczeństwo rosyjskie z doświad-

czeniem komunistycznym oraz niedostatek refleksji, która mogłaby

stanowić podstawę do rekonstrukcji ładu społecznego. Zamiast tego

samorzutna ewolucja systemu w okresie poradzieckim, charak-

1 Пастухов В.Б., Реформа МВД как сублимация политической реформы в

России, „Полис” 2010 nr 6.


133

teryzująca się utrzymaniem dominującej pozycji dawnej nomen-

klatury partyjnej, doprowadziła do wykształcenia się sytuacji

nazywanej przez Dubina „paktem o braku wzajemnej odpowie-

dzialności” (s. 16). Społeczeństwo samo rezygnuje z wpływu na

władze państwowe, dystansując się od politycznego zaangażo-

wania, z kolei władze swoje zachowanie uzasadniają tym, że w

rosyjskich warunkach kierowanie społeczeństwem nie może

odbywać się inaczej niż poprzez mechanizmy nakazowo-

represyjne. W tym układzie społeczeństwo rosyjskie oraz rządzący

są odgrodzeni od wpływów zewnętrznych, procesów demo-

kratyzacji. Służy temu utrzymująca się i wspomagana przez władze

mitologia wyjątkowości i szczególności losów Rosji – w praktyce

legitymizuje ona istniejący status quo w systemie społecznym i

politycznym państwa. Godny podkreślenia jest również fakt, iż od

końca lat 80. nie miały miejsca próby reorganizacji życia społecz-

nego, przejawiające się jego demokratyzacją i odejściem od mecha-

nizmów scentralizowanego zarządzania. Co więcej, pochodzący z

czasów radzieckich model legitymizacji władzy oraz okresowej

mobilizacji społecznej podtrzymywany jest hasłami o między-

narodowym terroryzmie, politycznym ekstremizmie czy trwaniu

niejawnej wojny przeciwko Rosji. W tych warunkach przejawiająca

się w sondażach społecznych tęsknota za czasami ZSRR jest w

dużym stopniu pokłosiem braku powszechnej świadomości zmian,

a dokładniej świadomości tego, że rozpad Związku Radzieckiego

jako organizacji polityczno-społecznej przekłada się na obiektywne

zmiany w funkcjonowaniu społeczeństwa: wiedząc o rozpadzie

ZSRR, Rosjanie wciąż nie wiedzą jak żyć „nie po radziecku”.

Jednocześnie autor wyraźnie podkreśla, że utrzymanie popularności

konceptu „człowieka radzieckiego” utrudnia zakorzenienie się tren-

dów modernizacyjnych. Sprawia to, iż nieudane są próby kon-

strukcji nowych symbolicznych podstaw dla integracji społecznej.

W drugim, najobszerniejszym w monografii, rozdziale

zatytułowanym Obrazy przeszłości, rosyjski badacz porusza pro-

blem współczesnej świadomości Rosjan, odwołując się do stanu

pamięci historycznej i jej transformacji w ostatnich dekadach.

Odnosząc się do dwóch znamiennych wydarzeń konstruujących

radziecką tożsamość – rewolucji październikowej i II wojny

światowej – autor stwierdza, iż stopniowo tracą one swoją dawną


134

rolę głównych symbolicznych ogniw spajających naród radziecki.

O ile pamięć o ofierze i zwycięstwie w II wojnie światowej jest

wciąż bardzo żywa, to miejsce rewolucji październikowej w świa-

domości kolektywnej Rosjan wypiera kosmiczny lot Gagarina.

Zgodnie z tą logiką szczególnie popularnym okresem staje się

epoka breżniewowskiego zastoju – wciąż około 50% Rosjan uważa,

że w czasie rządów tego polityka ludziom żyło się najlepiej (s. 51).

Autor szczegółowo omawia okoliczności i znaczenie konstru-

owania mitu zwycięstwa ZSRR w II wojnie światowej w okresie

rządów Breżniewa oraz tłumaczy przyczyny obecnej popularności

tych czasów. Badacz analizuje też z perspektywy społecznej per-

cepcji zjawisk wydarzenia pierwszych lat rosyjskiej niepodległości,

w tym zmiany nastrojów – od prodemokratycznych w czasie puczu

Janajewa w sierpniu 1991 roku do żądań silnej władzy w rękach

jednego polityka na przełomie lat 1993 i 1994. W tych tendencjach

znalazło się odbicie zgłaszanych przez społeczeństwo rosyjskie

strachów i nadziei, funkcjonujących w „kwadracie punktów

orientacyjnych” w postaci radzieckiego neotradycjonalizmu, ra-

dzieckiego imperializmu, izolacjonizmu i ksenofobii oraz tendencji

wodzowskich (s. 80).

W omawianym rozdziale autor pochyla się również nad

zmianami w zbiorowej interpretacji puczu sierpniowego z 1991

roku. Znamienne jest, że początkowo pokonanie puczu postrzegane

było jako punkt zwrotny w historii, rozpoczynający zbliżenie Rosji

z Zachodem. Jak pokazują badania, w kolejnych latach w reakcji na

rozpad ZSRR, stan szoku i kryzysu sprawił, że zaczęły dominować

negatywne oceny Zachodu, zachodniej kultury (zjawiska te zauwa-

żalne były dla Dubina już w latach 1992-1993). Na przełomie XX i

XXI wieku z nieufnością bądź wrogością do Zachodu odnosiło się

już 2/3 Rosjan. W warunkach tych, w procesie konstruowania

pamięci zbiorowej i tożsamości, zapotrzebowaniem cieszył się

koncept „szczególnej drogi rozwoju” oraz ogólnej wyjątkowości

Rosji. Nacisk został położony na mitologię przejściowości Rosji,

syntezowania pierwiastka wschodniego i zachodniego, a w konsek-

wencji nastąpiła restauracja i integrowanie do pamięci kolektywnej

doświadczenia radzieckiego. Ten nowy, postradziecki w rzeczy-

wistości, obraz głównych wydarzeń XX wieku zawierał początek –

rewolucję październikową, szczyt rozwoju – zwycięstwo


135

w II wojnie światowej, jak i koniec ordo mundi – rozpad ZSRR.

Unaocznia to fakt, że na przełomie rządów Jelcyna i Putina doszło

do swoistego pogodzenia się mas społecznych z tradycją radziecką

jako integralną częścią tradycji narodowej. Potwierdzeniem jest zaś

coraz bardziej sceptyczna ocena zmian, jakie zaszły w państwie po

obaleniu puczu Janajewa, jak i subiektywna ocena własnego

zaangażowania po tej czy drugiej stronie konfliktu (z biegiem czasu

coraz więcej osób deklaruje poparcie w sierpniu 1991 roku

puczystów, bądź zasłania się niepamięcią i dezorientacją w ów-

czesnym życiu politycznym). Dubin bardzo celnie zauważa, że

charakterystyczna dla rosyjskiego życia politycznego II połowy lat

90. była przeciągająca się transformacja dominującej w systemie

politycznym grupy reformatorów w kierunku anonimowego

„systemu”. O ile Gorbaczow czy Jelcyn, zdaniem autora książki,

funkcjonowali w świadomości obywateli w zależności od okresu

jako łamiący dotychczasowe oczekiwania i burzyciele dotych-

czasowego porządku indywidualiści, to postać Putina stała się

bardziej integrującym symbolem (a więc bezosobowym) niż łatwą

do scharakteryzowania osobą (dowodzi tego najczęściej używane

przez respondentów określenie rządów Putina, sprowadzające się

do formuły „nic złego nie mogę o nim powiedzieć”).

Rozdział trzeci Systemy i deficyty odtwarzania rozpoczyna

analiza zmian na rynku medialnym i czytelnictwa w społeczeństwie

rosyjskim. Autor konstatuje, że następuje degradacja pluralizmu

mediów i spadek zainteresowania wiadomościami, zwiększenie roli

państwa w środkach masowego przekazu przy zasadniczej bierności

obywateli. Rozpatrując stan społeczeństwa rosyjskiego poprzez

pryzmat systemu komunikacji masowej wewnątrz niego, Dubin

dochodzi do wniosku, iż zachodzi proces „umasowienia bez

modernizacji” (s. 175). W rozdziale tym, mającym dość luźny i jed-

nak niespójny charakter, autor porusza problem kondycji

rosyjskiego szkolnictwa wyższego – konstatując, że rosyjskie szko-

ły wyższe odgradzają się od współczesności i podobnie jak

rosyjskie społeczeństwo i jego wiodące grupy oponują nowo-

czesności (s. 185) – a także zmiany w preferencjach odbiorców

mediów, zauważając ogólny spadek popularności programów

ambitnych na rzecz niewymagającej intelektualnego wysiłku roz-

rywki. Zjawiska te, zdaniem rosyjskiego socjologa, pozwalają na


136

zaszczepienie i ugruntowanie radzieckiego pierwiastka w świado-

mości obywateli jako integralnej części ich spuścizny oraz dez-

integrację kolektywnego wyobrażenia o niedawnej przeszłości,

wyrzucenie na jego margines takich zjawisk jak pierestrojka,

reformy lat 90. i aktywność demokratów.

Czwarty rozdział pracy Konstrukcja władzy, konstrukcja

społeczeństwa rozpoczyna konstatacja istnienia trzech głównych

tendencji w obecnym społeczeństwie rosyjskim: narastający

izolacjonizm i ksenofobia, rezygnacja ze zmian, zaakceptowanie

istniejącego stanu społecznego, przyjmowanie roli zdystansowane-

go obserwatora od wydarzeń społecznych, unikanie odpowiedzial-

ności (s. 235). Rozwijając tę tezę badacz stwierdza m.in. postępują-

cą ceremonializację polityki, będącą dość naturalną konsekwencją

społecznego eskapizmu. W ramach tych zjawisk można wyróżnić

zarówno petryfikowanie przekonania o bezalternatywności rządów

prezydenta, przeniesienie ciężaru pamięci zbiorowej na okres

breżniewowski, utożsamiany ze „złotym wiekiem”, jak i media-

tyzację, pod którą Dubin rozumie powtarzalność i rytualizację

zjawisk politycznych z jednej strony oraz zdystansowaną pozycję

obywateli („społeczeństwo obserwatorów”) z drugiej. Zaprezento-

waną tezę badacz rozwija na przykładzie rytualnych obchodów

rocznic zakończenia II wojny światowej. Kolejną tezę, o imitacyj-

nym charakterze rosyjskiej mocarstwowości, autor omawia, odwo-

łując się do stwierdzenia, że w Rosji mamy do czynienia z „umaso-

wieniem społeczeństwa bez modernizacji jego podstawowych

instytucji” (s. 246). Społeczeństwo, w swojej organizacji, kulturze

politycznej, zostało sprowadzone do modelu społeczeństwa

przednowoczesnego, będącego niezróżnicowaną i chaotyczną masą.

Społeczne poczucie braku perspektyw oraz rosnące (pod wpływem

celowej polityki) poczucie izolacji od świata zewnętrznego jest w

tym kontekście oceniane jako główne efekty procesu politycznego

ostatnich lat. Najdobitniej przejawia się to we wzroście przekonania

o zagrożeniu Rosji oraz w popularności hasła „Rosja dla Rosjan”.

Jak podkreśla Dubin, najostrzejsze problemy współczesnego

społeczeństwa rosyjskiego związane są z fenomenem długo-

trwałego, wciąż niezakończonego i spowalnianego rozpadu po-

przedniego scentralizowanego i kontrolowanego przez państwo

systemu społecznego. Proces ten przejawia się na kilku


137

płaszczyznach, w tym w rozpadzie więzi międzyludzkich, za-

chowaniu kluczowej roli państwa w procesach komunikacji, co

stawia obywateli w pozycji proszących petentów oraz istnieniu

odgórnie sterowanych rytuałów integracji społecznej, które przek-

ształcają obywateli w biernych obserwatorów, przedmioty polityki.

W konsekwencji społeczeństwo rosyjskie wciąż cechuje się

prostotą (jednowymiarowością), zamknięciem oraz orientacją

paternalistyczną, sprawiającą, że jest ono „wspólnotą podopiecz-

nych” (s. 253). Teza ta w swoim wydźwięku wskazuje, że w Rosji

wciąż utrzymuje się kompleks społecznej dysfunkcjonalności okre-

ślany popularnym pojęciem homo sovieticus.

W rozdziale tym autor porusza również problem zaufania

obywateli Rosji do instytucji państwowych i społecznych, tytułując

go Brak zaufania jako strategia przetrwania. Dubin pisze, że

fragmentacja społeczna wzmacniana jest brakiem powszechnego

zaufania do tychże instytucji, a zwłaszcza związanych ze współ-

czesną demokracją, jak parlament czy partie polityczne. Obser-

wowany jest przy tym zamknięty krąg braku zaufania: brak

społecznego poparcia osłabia siłę tych instytucji, a to z kolei

potęguje brak zaufania. Charakterystyczne, że jedynymi instytuc-

jami rosyjskiego życia społecznymi, które w pewnym stopniu

zachowują autorytet i zaufanie są najmniej zreformowane i naj-

bardziej konserwatywne: armia i cerkiew prawosławna. Badacz

podkreśla, że rozumienie kategorii zaufania w rosyjskich warun-

kach też jest szczególne: nie mamy tu do czynienia z systemem

zaufania (zgodnie z terminologią Niklasa Luhmanna), będącym

jednym z fundamentów systemu społecznego, lecz poddaniem się,

akceptacją woli i poglądów danej instytucji. Unaocznia to fakt, iż

wciąż 72% Rosjan twierdzi, że nie ma wpływu na państwowe

procesy decyzyjne, a 80% sądzi, że nie ma żadnego wpływu na

polityczne i gospodarcze życie państwa (s. 296).

Słusznie rosyjski badacz zaznacza, że rozwój Internetu

niewiele wnosi do procesu transformacji społeczeństwa Rosji: co

prawda Rosjanie obecnie funkcjonują w sieciach dwóch typów –

starej sieci rodzinnej, znajomych oraz w nowej, komputerowej sieci

wirtualnej – jednak w praktyce dotychczasowe więzi społeczne

dzięki narzędziom teleinformatycznym nie przechodzą na jakoś-

ciowo nowy poziom. Słowem Internet został zaadaptowany przez


138

dotychczasowe instytucje (s. 300). Fakt ten jest godny podkreślenia

ze względu na nadzieje, jakie pokłada się w możliwościach wyko-

rzystania Internetu w celu oddolnej mobilizacji społecznej (kraje

arabskie w czasie tzw. „wiosny”, Rosja w 2012 roku) i rzeczy-

wistym braku długotrwałych demokratycznych efektów takiej

wirtualnej „ruchawki”.

W ostatnim rozdziale Antropologia zwykłości autor w sto-

sunkowo swobodnej formie porusza omawianą w pracy pro-

blematykę, odnosząc się m.in. konsekwencji atomizacji i rozbicia

współczesnego społeczeństwa rosyjskiego. Będące w istocie

oddzielnymi esejami, krótkie podrozdziały przynoszą niekiedy zas-

kakujące wnioski poczynione przez Dubina (np. dotyczące orga-

nizacji moskiewskiego metra). Zasadniczo jednak badacz skłania

się ku znanemu już wnioskowi – jeśli nie dojdzie do skrajnego

pogorszenia sytuacji materialnej Rosjan, to nie należy oczekiwać

poważniejszych zmian społecznych. Toczące się w systemie spo-

łecznym procesy opierają się na mechanizmie adaptacji, nie naru-

szając zasadniczej (niezmiennej) logiki.

Jak deklaruje sam autor, jego praca powstała poprzez

kompilację wcześniejszych publikacji i wystąpień, wzbogacanych

i uzupełnianych nowszymi przemyśleniami. Niestety, większość

komentarzy dowołuje się do danych empirycznych z lat 2004-2005.

Sprawia to, że obraz pierwszej dekady XXI wieku (okres deklaro-

wany w tytule monografii) jest z pewnością niepełny, tym bardziej,

że w ograniczonym stopniu odnosi się do zjawisk społecznych,

które miały w miejsce w ciągu drugiej kadencji Putina oraz prezy-

dentury Dmitrija Miedwiediewa. Mimo powyższego mankamentu,

praca Dubina jest udaną próbą opisania zjawisk społecznych we

współczesnej Rosji, które toczą się w rozedrganej i wciąż nie-

pewnej rzeczywistości. Podkreślić przede wszystkim należy celność

i odkrywczość przedstawianych przez autora tez.

Jak wiadomo, zmiany systemu politycznego są najczęściej

pokłosiem zmian zachodzących w systemie społecznym. W przy-

padku Rosji dynamicznemu rozwojowi sytuacji politycznej od

czasów pierestrojki towarzyszyły zmiany społeczne o niższym

stopniu intensywności. W tym wypadku zmiany polityczne w pew-

nym stopniu wyprzedziły zmiany społeczne. Porządkująca wiedzę

oraz w interesujący sposób komentująca proces rozwoju systemu


139

społecznego i politycznego Rosji po upadku ZSRR monografia

Borysa Dubina jest cennym uzupełnieniem badań nad przemianami

w Europie Wschodniej.


140

Anna Figa

Inne przestrzenie, inne miejsca. Mapy i terytoria, wybór,

redakcja i wstęp Dariusz Czaja, Wydawnictwo Czarne,

Wołowiec 2013, s. 353

Na skraju krajobrazów

Uwagi na marginesach Innych przestrzeni, Innych miejsc

1

Przestrzeń jest dominantą naszego wieku. Zapowiadał to

Michel Foucault (O innych przestrzeniach. Heterotopie), przy-

pomniał Dariusz Czaja we wprowadzeniu do redagowanego przez

siebie zbioru Inne przestrzenie, inne miejsca. Mapy i terytoria

(Wołowiec 2013). Książka ta – rezultat głębokich refleksji – jest

opowieścią o przestrzeniach kakofonicznych i przejmujących ciszą,

widmowych i dosadnie obecnych, utraconych i przepowiadanych.

Czytelnik otrzymuje tom o przemyślanej strukturze, efekt słusznego

namysłu. Kilkunastu autorów pomieszczonych w zbiorze esejów, za

przewodników mając Foucaulta i Marca Augé (Nie-miejsca.

Wprowadzenie do antropologii hipernowoczesności), podążą mean-

dryczną ścieżką wiodącą i gubiącą drogę do nie-miejsc. Osobno i

wspólnie, korespondując słowami, przemierzają oni gęstwinę myśli

i załomy języka, by pomieścić w metaforze ogrom przestrzeni

trudnej, niejednoznacznej, często nienazwanej i wymykającej się

wszelkim kryteriom opisu.

Opowieść o Innych przestrzeniach, innych miejscach

powinna być opowieścią metafor. Z ich wnętrza wydobywają się

kalejdoskopiczne obrazy, refrakcje zwierciadlanych krzywizn,

o których wspominał Czaja. Z ich wnętrza wyłania się również

sposób na opisanie, przybliżenie i (niemożliwe) podporządkowanie

sobie tajemnicy świata. Nie-miejsca nabrzmiały i napęczniały zna-

czeniami. Obrosły w symbole codzienności i wyjątkowości. Bywa,

że nieuchwytne stają się ich pierwsze, czyste i nienaruszone formy.

Ich niegdysiejsze, zamierzone kształty. Zdaje się, że przez niektóre

nie-miejsca przepływa bezlitosna Lete ponowoczesności, która

zapominać każe o nadanym im niegdyś sensach, o pierwszych

przyczynach i obranych rozwiązaniach (architektonicznych zamy-


141

słach, urbanistycznych rolach). Nie-miejsca, niczym krakowskie

ogródki działkowe z eseju Magdaleny Zych (Działki, obrzeża

krajobrazu) nie mieszczą się w żadnej dosłowności. Przekraczają

ją, powierzając swe bogactwa bezgranicznej głębi metafor. Warto

przyglądać się słowom, którymi posługują się autorzy tomu – ich

dykcji, strukturze, łączliwości. Właśnie pomiędzy słowami od-

naleźć można wiele kluczy do zrozumienia nieuchwytnej tajemnicy

tytułowych innych przestrzeni. Warto przyglądnąć się tym tekstom

właśnie z perspektywy pewnych słów-kluczy, językowych domi-

nant i metafor, na które uwrażliwiają czytelnika. Zbiór proponuje

ich nieskończenie wiele. Każda kolejna lektura (albo lektura odwró-

conego porządku, lektura zestawień/przeciwstawień) prowokuje do

nowych skojarzeń, uwrażliwia na inne aspekty. Kilka zapropo-

nowanych tu zdań nie może więc stanowić refleksji kompletnej

(i nie uzurpuje sobie do tego prawa). To raczej uwagi, marginalia,

pojedyncze zbliżenia. Swoiste inne przestrzenie, inne miejsca

tekstu.

2

Melancholia

Nie-miejsca wpisują się w melancholijną dykcję. Oznaczają

przestrzeń pustki i braku. Acedia ducha przemienia się łatwo

w przestrzenie metafory. Słowa sprawiają, że melancholia miejsc

zyskuje dodatkowy wymiar. Skrzy się i mieni dodanymi płaszczy-

znami rozumienia, kolejnymi osłonami poznania. Poprzez melan-

cholię doświadczyć można cichego uroku bezszelestnego, niewi-

dzialnego, nieuchwytnego. Nie-miejsca stanowią silne znaki melan-

cholii. Jej dominaty – pustka i brak, którym tak wiele czasu poś-

więcił Marek Bieńczyk (Melancholia. O tych, co nigdy nie odnajdą

straty, Warszawa 2012) zostały przez Dorotę Majkowską-Szajer

wkomponowane w bezdźwięczny krzyk miejsc opuszczonych.

Przez ruiny, rumowiska, także pustkę miejsc intymnych przebija

zaduma. Autorka eseju opuszczone.com wsparta na sile słowa

i poprzez moc obrazu (tekst jest obficie inkrustowany fotografiami

odnalezionymi na jednym z internetowych portali) wydobywa

z miejsc trudnych, bo pozbawionych ludzkiego – a więc objaś-

niającego – pierwiastka znaczenia, metafory i imaginacyjne kraj-

obrazy możliwych znaczeń. Pustka melancholijna sprawia, że

miejsca nią dotknięte wyrażają się jedynie w potencji. Brak im


142

pewności, jednoznaczności i obiektywności. Są królestwem przy-

puszczenia, wątpliwości i zagadek. W tę przestrzeń fascynującą

i trapiącą jednocześnie Majkowska-Szajer weszła pewnie, zdecydo-

wanie, ale i należytym respektem. Otwiera przed czytelnikiem

światy miejsc wyzbytych ich pierwotnego przeznaczenia. Uwraż-

liwia na odmienne rytmy, nieznaną dykcję miejsc porzuconych,

opuszczonych, ale jednak nie umarłych.

3

Pustka

Miejsca pustki i miejsca puste. Inne przestrzenie to

przestrzenie oznaczone brakiem, ubytkiem, niepełnością, nie tylko

tą melancholijną, której czas poświeciła Majkowska-Szajer. Nie od

dziś wiadomo, że pustka jest semantycznie pełna. Pustka jest

pełnią. Potwierdzają to autorzy tomu w swoim – odrębnym,

osobnym, a jednak głęboko i poruszająco wspólnym – namyśle.

Bycie jako nie-bycie, bycie w przestrzeni wyrugowanej, opusto-

szałej i opuszczonej stanowi oś eseju prof. Pawła Próchniaka. Autor

Wierszy na wietrze w serii uważnych zbliżeń przygląda się Lubli-

nowi nie-obecnemu, opuszczonemu przez swoich mieszkańców.

Niebyłemu i nieistniejącemu Lublinowi żydowskiego społeczeń-

stwa. Esej Lublin: przyczynek do typologii palimpsestu to ważny

tekst. Uświadamia wielowarstwowość miasta, które w swojej his-

torii pomieściło wielu. Na wierzch wypływają w nim – wpisane

oczywiście w dominantę miejskiej przestrzeni – opowieści

i postaci, przez które autora eseju przeprowadza Buberowskie oko

i ucho (w roli cicerone Władysław Panas jako autor Oka cadyka).

Spojrzenie w pustkę, które jest echem lektury Panasa, to kuszące,

ale i potrzebne skierowanie wzroku w ciemność miejsc które są,

choć ich nie ma:

Wspominam o Panasie – pisze autor eseju Lublin: przyczynek

do typologii palimpsestu – bo chcę opowiedzieć o Oku

cadyka – o eseju, który jest odpowiedzią na książkę Bubera.

Do zapisanej przez żydowskiego filozofa opowieści o tym, co

było i bezpowrotnie osunęło się w nieistnienie, polski

literaturoznawca dopowiada opowieść o tym, co jest i wciąż

jeszcze trwa – choć w Lublinie nie ma już ani ulicy Szerokiej,

ani nawet dzielnicy, przez którą niegdyś biegła (s. 143).


143

4

Laboratoria zmysłów

Przestrzeń poznawać można również sensorycznie. Dotykać,

wąchać, oglądać, smakować. Nie-miejsca wydają się szczególnie

wrażliwe na ludzkie zmysły. Synestezyjnie oddziaływają, docierają

przez mikroskopijne pory ludzkiego ciała, bębenki skryte w

zakamarkach uszu, przez misternie tkaną siatkówkę oka czy

językowe kubki obdzielające smakami. W wielu esejach Innych

przestrzeni, innych miejsc pobrzmiewa sensoryczna konieczność,

dyktat synestezji. Przestrzenie tajemnicze i wieloznaczące,

przestrzenie haptyczne – przez słowa przenika dotyk miejsc, przez

słowa zapamiętane stają się obrazy i dźwięki. W słowach

zamknięty jest krajobraz, a w zasadzie jego peryferia, pofałdowa-

nia, krzywizny i załomy. Nie-miejsca znaczą dziś więcej, mocniej.

Rezonują zapośredniczone zmysłami. Innym przestrzeniom

znaczonym własnym uchem, okiem i dotykiem z uwagą przygląda

się Szymon Uliasz (Muzyka i przestrzeń. Muzyka bez granic),

próbujący uchwycić przestrzenne echa, dźwięki i poszumy. Na

Sycylii stara się odnaleźć źródła rozedrgania, magiczne wibracje

miejsc, które dzięki muzycznym przekształceniom przeradzają się

w melodie. Jak pisze autor: „Trudno się dziwić, że katedralne mury

wespół z żywymi głosami uruchomiły źródła muzycznej

wyobraźni” (s. 74).

Laboratorium zmysłów – powołując się na dzieło Piera

Camporesiego (Laboratoria zmysłów, Gdańsk 2005) – swoje

przestrzenne wędrówki może nazwać także Adam Wodnicki

(Camargue). Urzeczony siłą genius loci pisze:

Leżę między niebem a ziemią, między dwoma światami w

nieustannym, kosmicznym ruchu, przemieszczaniu się, chłonę

wszystkimi zmysłami tę szczególną aurę rozpaczliwego

patosu, jakby nad tym krajem zawisła jakaś niedokończona

tragedia, dramat niespełnienia, jakby trzeciego dnia

stworzenia Bóg zawahał się […] i to wahanie sprawiło, że

boski nie został spełniony, to, co z bożej woli zostało zaczęte,

zostało zaniechane (s. 53-54).

Tak pojmowana przestrzeń, wchłaniana wszystkimi zmysłami,

z nie-miejsca przemienia się w rzeczywistość afirmacji i podziwu.

Wodnicki pokazuje świat dotykalny, silnie odczuwalny na wszys-


144

tkich – szczególnie tych pomniejszych – poziomach. W nie-

miejscach – naznaczonych pewnym dramatyzmem i napiętno-

wanych niedoskonałością – odnajduje zmysłowy raj, namacalną

rozkosz kontemplacji przyrody.

5

Przenicowane

Nie-miejsca to leprozoria naszej imaginacji, przestrzenie

grozy, fascynacji oraz nieoczywistości. Im autorzy poświęcili sieć

wzajemnie przenikających się tekstów, strumień swojej uwagi.

Tytułowe inne przestrzenie to miejsca zakrzywienia. Rzeczywistość

odwracana na nice. Brak w niej uporządkowania i logiki, próżno

szukać progresywnego postępu. To świat zamknięty na przyszłość,

skierowany do przeszłości lub uwięziony w bezczasie. W przes-

trzeniach naznaczonych przenicowaniem gromadzi się sterty

bezużytecznych przedmiotów niewiadomego pochodzenia, łączy

się i spaja niemożliwe, odmienne, sprzeczne. Tak pojętą rzeczy-

wistością pozostają pozornie bezładne ogródki działkowe ze

wspomnianego eseju Magdaleny Zych czy turecko-mickiewicz-

owskie przestrzenne zagwozdki wyłuskane przez Justynę Chmie-

lewską w eseju-reportażu Stambuł i jego rana. Miejsca, o których

piszą obie wspomniane autorki cechuje nieprzekraczalna nie-

uchwytność, powidoki i poszumy, widma, pryzmaty, odbicia

i cienie. Działki, mikroświaty obrzeży zurbanizowanego krajo-

brazu, fascynują i przerażają niczym cmentarze (przestrzenie

odwrócenia par excellence). Pociągają tajemnicą, niepoznawalnoś-

cią, niezrozumieniem. Przenicowana przestrzeń otwiera się na do-

mysł i przypuszczenia. Otwiera drzwi metaforze.

6

Pamięć i zapomnienie

Czwarta część zbioru poświęcona jest miejscom

naznaczonym pamięcią i przez tę pamięć utrwalonym. To dialog

żywych z umarłymi, który toczy się nie tylko za pomocą słów. To

rozmowa zapośredniczona miejscami. Miejscami nieuchwytnymi,

trudnymi, miejscami kaźni, śmierci i rozpadu. Te pensjonaty

pamięci – jak pisze Monika Sznajderman (Przerwy w pamięci. His-

toria rodzinna), nawiązując jednocześnie i do tytułu książki

Tony’ego Judta, i do refleksyjnej opowieści Piotra Pazińskiego – są

powrotem do światów znaczonych jedynie urywkami, skrawkami,


145

strzępami. Pensjonaty Sznajderman – a więc przestrzenie zamknięte

nieodwracalnością historii, przestrzenie wyrugowane z własnych

mieszkańców – zmieniają się w sanatoria, które uleczyć mają tych,

którzy pozostali. Poprzez dialog z fotografiami, utrwalonymi zapi-

sami minionego, obrazkowymi, papierowymi epitafiami bliskich

zmarłych, autorka przenika do prawideł historii powszechnej.

Dialogując z własnym ojcem, wchodzi na bolesną ścieżkę ran,

bruzd i blizn, na dukt rozpierzchający się w nicości tragicznej his-

torii nie tylko przodków, ale i całej polskiej społeczności żydow-

skiej.

Roma Sendyka w swoim eseju Pryzma – zrozumieć nie-

miejsce pamięci także stara się przeniknąć te przestrzenie pamięci-

zapomnienia. Sprawdzić je, oswoić, przybliżyć. Dotyka słowami

miejsc naznaczonych, o skomplikowanej proweniencji i trudnym

dziedzictwie. Ze stosownym namysłem wertuje krajobrazy pamięci

pofałdowane tragicznymi wojennymi losami krakowskiego Pła-

szowa. Zadaje pytania rudymentarne, próbuje dociec sedna czło-

wieczeństwa czasów niejednoznacznych i miejsc „nie-do-życia”:

„Co mamy robić tu, w tej części Europy, wkraczając w „nie-

miejsca pamięci”, teoretycznie „nie-do-życia”, a w praktyce tak

bezwstydnie żywe?” (s. 298).

7

Inne przestrzenie, inne miejsca to książka, której poświęcono

uwagę w trakcie przygotowania, i która wymaga podobnej uwagi

od czytelnika. Warto poświęcić jej swój odbiorczy namysł.

Odczytanie poszczególnych całostek jest wymagające, prowokuje

do przemyśleń, odsyła na najbardziej meandrycznych zakątków

pamięci i wyobraźni. Oferuje jednak w zamian wiele, staje się

źródłem prawdziwej czytelniczej satysfakcji. Lektura obowiąz-

kowa.

146

SKŁAD REDAKCJI I LISTA RECENZENTÓW ZEWNĘTRZNYCH

ROCZNIKA W 2013 ROKU

RADA REDAKCYJNA

Nadieżda Bagdasarian – profesor nauk filozoficznych, Mos-

kiewski Państwowy Uniwersytet Techniczny im. N.E. Baumana

Aleksandra Guziejejwa – doktor nauk pedagogicznych, Tomski

Państwowy Uniwersytet Pedagogiczny, prezes stowarzyszenia

„Tomska Polonia”

Krzysztof Kusal – doktor habilitowany nauk humanistycznych

w zakresie językoznawstwa, profesor Uniwersytetu Wrocławskiego

Izabella Malej – profesor zwyczajny, doktor habilitowany nauk

humanistycznych w zakresie literaturoznawstwa, Uniwersytet Wro-

cławski

Jędrzej Morawiecki – doktor nauk humanistycznych w zakresie

literaturoznawstwa i socjologii, Uniwersytet Wrocławski

Anna Paszkiewicz – doktor habilitowany nauk humanistycznych

w zakresie literaturoznawstwa, profesor Uniwersytetu Wrocław-

skiego

Tatiana Strokowskaja – doktor nauk historycznych, Między-

narodowy Uniwersytet Przyrody, Społeczeństwa i Człowieka

„Dubna”

REDAKTOR NACZELNY

Rafał Czachor – doktor nauk humanistycznych w zakresie nauk

o polityce, Instytut Polsko-Rosyjski, Dolnośląska Wyższa Szkoła

Przedsiębiorczości i Techniki w Polkowicach

SEKRETARZ REDAKCJI

Irina Popadeykina – magister filologii, Instytut Polsko-Rosyjski

REDAKTOR TEMATYCZNY – LITERATUROZNAWSTWO

Jelena Polewa – doktor nauk filologicznych, Tomski Państwowy

Uniwersytet Pedagogiczny

REDAKTOR TEMATYCZNY – JĘZYKOZNAWSTWO

Olga Orlowa – doktor habilitowany nauk filologicznych, Tomski

Państwowy Uniwersytet Pedagogiczny

147

REDAKTOR TEMATYCZNY – PROBLEMY POLITYCZNO-SPO-

ŁECZNE

Rafał Czachor – doktor nauk humanistycznych w zakresie nauk

o polityce, Instytut Polsko-Rosyjski, Dolnośląska Wyższa Szkoła

Przedsiębiorczości i Techniki w Polkowicach

REDAKTOR TEMATYCZNY – HISTORIA

Władimir Szajdurow – doktor nauk humanistycznych w zakresie

historii, Narodowy Uniwersytet Mineralno-Surowcowy „Gornyj”,

Sankt Petersburg

RECENZENCI ZEWNĘTRZNI ROCZNIKA W 2013 ROKU

1. Ałła Junakowska (Rosja, Omski Uniwersytet Państwowy)

2. Olga Kondratiewa (Rosja, Kiemierowski Uniwrsytet Państwo-

wy)

3. Tatiana Razuwajewa (Rosja, Naukowo-Badawczy Uniwersytet

„NIU BiełGU”, Biełgorod)

4. Walentina Grebniowa (Rosja, Naukowo-Badawczy Uniwersy-

tet „NIU BiełGU”, Biełgorod)

5. Natalia Potanina (Rosja, Tambowski Uniwersytet Państwowy

im. G.R. Dzierżawina)

6. Walentina Ryndak (Rosja, Orenburski Państwowy Uniwersytet

Pedagogiczny)

7. Ludmiła Dubina (Rosja, Tomski Państwowy Uniwersytet Peda-

gogiczny)

8. Artiom Kollegow (Rosja, Tomski Państwowy Uniwersytet Peda-

gogiczny)

9. Natalia Diejewa (Rosja, Kiemierowski Uniwersytet Państwowy)

10. Inessa Babienko (Rosja, Tomski Państwowy Uniwersytet Pe-

dagogiczny)

148

СОСТАВ РЕДАКЦИИ И СПИСОК ВНЕШНИХ РЕЦЕНЗЕНТОВ

ЕЖЕГОДНИКА В 2013 ГОДУ

РЕДКОЛЛЕГИЯ

Надежда Багдасарьян – доктор философских наук, про-

фессор, Московский государственный технический

университет им. Н.Е. Баумана.

Александра Гузеева – кандидат педагогических наук, доцент,

Томский государственный педагогический университет, пред-

седатель общественной организации „Томская Полония”.

Krzysztof Kusal – доктор гуманитарных наук в области

языкознания, профессор Вроцлавского университета.

Изабелла Малей – профессор, доктор гуманитарных наук

в области литературоведения, Вроцлавский Университет.

Енджей Моравецки – кандидат гуманитарных наук в области

литературоведения и социологии, Вроцлавский университет.

Анна Пашкевич – доктор гуманитарных наук в области

литературоведения, профессор Вроцлавского университета.

Татьяна Строковская – кандидат исторических наук,

Международный университет природы, общества и человека

„Дубна”.

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР

Рафал Чахор – кандидат гуманитарных наук в области

политических наук, адъюнкт, Русско-польский институт.

СЕКРЕТАРЬ РЕДАКЦИИ

Ирина Попадейкина – магистр филологии, Русско-польский

институт.

ТЕМАТИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР – ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Елена Полева – кандидат филологических наук, доцент,

заведующая кафедрой литературы Томского государственного

педагогического университета.

ТЕМАТИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР – ЯЗЫКОЗНАНИЕ

Ольга Орлова – доктор филологических наук, доцент, заведу-

ющая кафедрой теории языка и методики обучения русскому

языку и литературе Томского государственного педагогичес-

кого университета.

149

ТЕМАТИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР – ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ

ПРОБЛЕМЫ

Рафал Чахор – кандидат гуманитарных наук в области поли-

тических наук, адъюнкт, Русско-польский институт.

ТЕМАТИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР – ИСТОРИЯ

Владимир Шайдуров – кандидат исторических наук, Нацио-

нальный минерально-сырьевой университет «Горный».

ВНЕШНИЕ РЕЦЕНЗЕНТЫ ЕЖЕГОДНИКА В 2013 ГОДУ

1. Алла Юнаковская (Россия, Омский государственный уни-

верситет)

2. Ольга Кондратьева (Россия, Кемеровский государственный

университет)

3. Татьяна Разуваева (Россия, Научно-исследовательский

университет „НИУ БелГУ”, Белгород)

4. Валентина Гребнева (Россия, Научно-исследовательский

университет „НИУ БелГУ”, Белгород)

5. Наталия Потанина (Россия, Тамбовский государственный

университет имени Г.Р.Державина)

6. Валентина Рындак (Россия, Оренбургский государствен-

ный педагогический университет)

7. Людмила Дубина (Россия, Томский государственный педа-

гогический университет)

8. Артем Коллегов (Россия, Томский государственный педаго-

гический университет)

9. Наталья Деева (Россия, Кемеровский государственный уни-

верситет)

10. Иннеса Бабенко (Россия, Томский государственный педа-

гогический университет)

150

O INSTYTUCIE POLSKO-ROSYJSKIM

Fundacja Instytut Polsko-Rosyjski została ustanowiona

przez Irinę Popadeykinę i Rafała Czachora 25 stycznia 2011 roku

we Wrocławiu.

Rejestracja Instytutu przez Sąd Rejonowy dla Wrocławia-

Fabrycznej miała miejsce 11 lutego 2011 roku. Fundacja działa na

podstawie Ustawy o fundacjach z dnia 6 kwietnia 1984 roku (z póź-

niejszymi zmianami).

Majątek Instytutu stanowią środki finansowe przekazane

przez Irinę Popadeykinę i Rafała Czachora w momencie powstania

fundacji oraz inne środki i mienie nabyte przez Instytut w trakcie

jego działania.

Instytut Polsko-Rosyjski nie prowadzi działalności gospodar-

czej. Wszystkie środki finansowe przeznaczane są na działalność

statutową.

Misją Instytutu Polsko-Rosyjskiego jest prowadzenie dzia-

łalności edukacyjnej, kulturalnej i naukowej w zakresie:

1. popularyzacji wiedzy, edukacji kulturowej, zwłaszcza

wśród dzieci i młodzieży;

2. upowszechnienia wiedzy o Rosji w Polsce oraz wiedzy

o Polsce w Rosji;

3. sprzyjania rozwojowi kultury, sztuki oraz nauki;

4.sprzyjania prowadzeniu badań naukowych.

Realizacja zadań następuje poprzez organizowanie, finanso-

wanie i prowadzenie działalności edukacyjnej, szkoleniowej, na-

ukowo-badawczej i wydawniczej.

Więcej o bieżącej działalności Instytutu na stronie internetowej:

www.ip-r.org Informujemy o możliwości dokonywania darowizn na rzecz

Instytutu Polsko-Rosyjskiego. Dane do przelewu na stronie

www.ip-r.org/kontakt Wszystkie uzyskane środki finansowe prze-

znaczane są na działalność statutową, m.in. na wydawanie Rocznika

Instytutu Polsko-Rosyjskiego

151

INFORMACJA DLA AUTORÓW

„Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego” jest pismem poś-

więconym studiom interdyscyplinarnym, ze szczególnym uwzglę-

dnieniem polsko-rosyjskich kontaktów literackich, związków kultu-

rowych, stosunków politycznych. Jego celem jest poszerzanie wie-

dzy o współczesnej Polsce i Rosji, przybliżenie wyników badań

naukowych nad kontaktami dwustronnymi.

W periodyku znajdą się następujące działy:

1. Polsko-rosyjskie studia komparatystyczne, w tym badania

nad współczesną kulturą polską i rosyjską;

2. Polskie i rosyjskie badania literaturoznawcze;

3. Polsko-rosyjskie studia politologiczne;

4. Recenzje i omówienia.

Zasady recenzowania artykułów naukowych

Wszystkie artykuły są recenzowane. Pierwszej z nich doko-

nuje zespół redakcyjny, druga ma charakter recenzji anonimowej,

której dokonuje naukowiec specjalizujący się w danej dziedzinie.

Do końca procesu recenzowania autor i recenzent pozostają sobie

nie znani. Redakcja przekazuje autorowi konkluzje recenzji oraz

ewentualne wskazówki. Negatywna ocena artykułu na pierwszym

lub drugim etapie recenzji oznacza nieprzyjęcie tekstu do druku

Wymagania edytorskie dla tekstów polskojęzycznych znajdują

się na stornie internetowej Rocznika: www.ip-r.org/rocznik

152

О РУССКО-ПОЛЬСКОМ ИНСТИТУТЕ

Фонд «Русско-польский институт» был учреждён

Ириной Попадейкиной и Рафалом Чахором 25 января 2011

года во Вроцлаве (Польша).

Суд зарегистрировал Русско-польский институт 11 фев-

раля 2011 года. Фонд действует на основании польского закона

„О фондах” от 6 апреля 1984 года (с позднейшими изме-

нениями).

Имущество Института составляют денежные средства,

переданные Ириной Попадейкиной и Рафалом Чахором в мо-

мент основания фонда, и другие средства и имущество, при-

обретенные Институтом за время деятельности.

«Русско-польский институт» занимается некоммерческой

деятельностью. Все имеющиеся средства предназначены для

общественной деятельности.

Целью «Русско-польского института» является образо-

вательная, культурная и научная деятельность в области:

1. Популяризации знаний, культурного образования,

особенно среди детей и молодёжи;

2. Распространения знаний о России в Польше и о Поль-

ше в России;

3. Развития культуры, искусства и науки;

4. Проведения научных исследований.

Реализация задач осуществляется путём организации,

финансирования и проведения образовательной, научно-

исследовательской и издательской деятельности.

Больше информации о текущей деятельности «Русско-

польского института» на сайте: www.ip-r.org

Информируем о возможности перечисления добро-

вольных денежных пожертвований на нужды «Русско-поль-

ского института». Все полученные финансовые средства пред-

назначаются для деятельности «Русско-польского института»

согласно Уставу РПИ, в частности для издательства «Еже-

годника Русско-польского института».

http://www.ip-r.org/

153

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ

«Ежегодник Русско-польского института» посвящён

междисциплинарным исследованиям, в которых особое вни-

мание уделяется русско-польским контактам в области куль-

туры, литературы, языка и политики.

Целью ежегодника является расширение знаний о сов-ре-

менной Польше и России, увеличение результативности науч-

ных исследований двусторонних контактов.

Журнал состоит из следующих разделов:

1. Русско-польские сравнительные исследования в облас-

ти культуры, истории, социологии, языка;

2. Русское и польское литературоведение;

3. Российско-польские политологические исследования;

4. Рецензии.

Правила рецензирования научных статей

Научная статья, поступившая в редакцию журнала

„Ежегодник Русско-польского института”, рассматривается

главным редактором на предмет соответствия профилю

журнала, требованиям к оформлению. В дальнейшем статья

направляется на анонимное рецензирование специалисту в дан-

ной области. После получения рецензии редакция направляет

автору (авторам) письмо, в котором даётся общая оценка

статьи и принятое решение. Редакция оставляет за собой

право отказать в публикации на основании рецензии.

Требования к оформлению статей на русском языке нахо-

дятся на сайте Ежегодника: www.ip-r.org/rocznik

Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego nr 2 (5) 2013.pdf

Documents

Transcript of Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego nr 2 (5) 2013.pdf