Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego Nr 2 (3) 2012.pdf

Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego

Ежегодник Русско-польского института

№ 2 (3) 2012

Wrocław 2012

ROCZNIK INSTYTUTU POLSKO-ROSYJSKIEGO

ЕЖЕГОДНИК РУССКО-ПОЛЬСКОГО ИНСТИТУТА

RADA REDAKCYJNA

NADIEŻDA BAGDASARIAN

ALEKSANDRA GUZIEJEWA

KRZYSZTOF KUSAL

IZABELLA MALEJ

JĘDRZEJ MORAWIECKI

ANNA PASZKIEWICZ

TATIANA STROKOWSKAJA

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ

НАДЕЖДА Г. БАГДАСАРЬЯН

АЛЕКСАНДРА В. ГУЗЕЕВА

КШИШТОФ КУСАЛЬ

ИЗАБЕЛЛА МАЛЕЙ

ЕНДЖЕЙ МОРАВЕЦКИ

АННА ПАШКЕВИЧ

ТАТЬЯНА Е. СТРОКОВСКАЯ

REDAKTOR NACZELNY

RAFAŁ CZACHOR

SEKRETARZ REDAKCJI

IRINA POPADEYKINA

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР

РАФАЛ ЧАХОР

СЕКРЕТАРЬ РЕДАКЦИИ

ИРИНА В. ПОПАДЕЙКИНА

KOREKTA I SKŁAD

ZESPÓŁ INSTYTUTU

КОРРЕКТИРОВКА И ВЁРСТКА

КОЛЛЕКТИВ ИНСТИТУТА

PROJEKT OKŁADKI

PAWEŁ MOTORIN

ПРОЕКТ ОБЛОЖКИ

ПАВЕЛ МОТОРИН

ADRES REDAKCJI АДРЕС РЕДАКЦИИ

UL. LEGNICKA 65

54-206 WROCŁAW

WWW.IP-R.ORG/ROCZNIK

[email protected]

© COPYRIGHT BY

INSTYTUT POLSKO-ROSYJSKI

WROCŁAW 2012

ISSN: 2084-1701

PODSTAWOWĄ WERSJĄ CZASOPISMA JEST WERSJA PAPIEROWA CYTOWANIE ARTYKUŁÓW WYŁĄCZNIE Z PODANIEM ŹRÓDŁA

ПРИ ЦИТИРОВАНИИ ССЫЛКА ОБЯЗАТЕЛЬНА EGZEMPLARZ BEZPŁATNY

ЖУРНАЛ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ БЕСПЛАТНО

SPIS TREŚCI / СОДЕРЖАНИЕ

OD REDAKCJI.............................................................................................5

ОТ РЕДАКЦИИ............................................................................................8

ARTYKUŁY / СТАТЬИ

АНТОН МОКЕЕВ, Горное дело в Царстве Польском: исторический

опыт организации горнотехнического образования............................11

ВЛАДИМИР АФАНАСЬЕВ, К. Богданович и Г. Романовский – выдаю-

щиеся геологи России.............................................................................28

АЛЕКСАНДР САМОЙЛЕНКО, История и историки Польши в научном

наследии В.В. Новодворского................................................................42

ОЛЬГА НИКОЛАЕНКО, Сравнительный анализ русского и польского

женского движения во второй половине ХІХ–начале ХХ вв.:

историографический обзор.....................................................................55

ЕЛЕНА СЕДОВА, Художественное своеобразие комедии А. Сарамоно-

вича «Тестостерон».................................................................................71

ВИКТОРИЯ САСИНА, Лингвистический портрет Польши в текстах

Н.С. Гумилёва..........................................................................................82

АНАСТАСИЯ РУССКИХ, Лексико-семантические трансформации

существительных при переводе художественного текста с польского

на русский и белорусский языки...........................................................92

ПАУЛИНА ШИМИК-КОЗАЧКО, Передача англоязычных форм

прошедшего времени в русском и польском языках (на материале

переводов романа Дж.Р.Р. Толкина «Хоббит»)..................................113

ИРИНА ТАЯНОВСКАЯ, Характеристика человека как культуро-

ведчески ориентированный текстовой материал для обучающей

работы (продвинутый этап в освоении РКИ). ...................................131

ОЛЬГА ОРЛОВА, Исследовательский проект «Медиаконцепт как

единица изучения русской лингвокультуры в польскоязычной

аудитории».............................................................................................144

RECENZJE / РЕЦЕНЗИИ

RAFAŁ CZACHOR: Д. Фурман, Движение по спирали. Политическая

система России в ряду других систем, Издательство «ВесьМир»,

Москва 2010, стр. 168. ..........................................................................151

RAFAŁ CZACHOR: А.А. Гусейнов (ред.), Демократия и суверенитет:

Многообразие исторического опыта, Издательство Идея-Пресс,

Москва 2010, стр. 236............................................................................159

SKŁAD REDAKCJI I LISTA RECENZENTÓW ZEWNĘTRZNYCH ROCZNIKA

W 2012 ROKU..........................................................................................166

СОСТАВ РЕДАКЦИИ И СПИСОК ВНЕШНИХ РЕЦЕНЗЕНТОВ

ЕЖЕГОДНИКА В 2012 ГОДУ..................................................................168

O INSTYTUCIE POLSKO-ROSYJSKIM....................................................170

INFORMACJE DLA AUTORÓW................................................................171

О РУССКО-ПОЛЬСКОМ ИНСТИТУТЕ....................................................172

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ..............................................................173

5

OD REDAKCJI

W niniejszym numerze naukowego periodyku inter-

dyscyplinarnego Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego znajdą

Państwo artykuły badaczy zajmujących się problematyką pol-

sko-rosyjską nie tylko z Polski i Rosji – jak miało to miejsce

w poprzednich numerach pisma – ale także z Białorusi i Ukra-

iny.

Krąg tematyczny bieżącego numeru Rocznika jest sto-

sunkowo szeroki. Na jego stronach można znaleźć rezultaty

badań z zakresu historii, literaturoznawstwa, lingwistyki oraz

metodyki nauczania języka rosyjskiego jako obcego. Na ca-

łość składa się dziewięć artykułów i dwie recenzje.

Pierwszy artykuł autorstwa Antona Mokiejewa poświę-

cony jest historii organizacji szkolnictwa górniczego w Króle-

stwie Kongresowym. Autor omawia okoliczności powstania

i funkcjonowania pierwszej szkoły górniczej w Dąbrowie Gór-

niczej, która odegrała istotną rolę w rozwoju górnictwa w Kró-

lestwie. Historyk, koncentrując się na organizacji pracy dydak-

tycznej, wskazuje jakie wymagania stawiano kandydatom do

szkoły, jak opracowywany był plan nauczania. Ważną zasługą

autora jest wykorzystanie materiału archiwalnego, wcześniej

nieopracowywanego.

Kolejne dwa artykuły przedstawiają życie i działalność

rosyjskich uczonych polskiego pochodzenia. Rosyjski historyk

Władimir Afanasjew przybliża Czytelnikom szczegóły biogra-

fii wybitnych geologów Karola Bohdanowicza i Gienadija

Romanowskiego oraz ocenia ich osiągnięcia naukowe. Z kolei

ukraiński badacz Aleksander Samojlenko analizuje spuściznę

naukową historyka i polonisty Witolda Nowodworskiego. Au-

tor przedstawia biografię i najważniejsze dzieła wybitnego,

aczkolwiek obecnie nieco zapomnianego, uczonego. W arty-

kule omówiono wkład Nowodworskiego w rozwój slawistyki

i polskiej historiografii. Co ważne, autor artykułu odwołuje się

do źródeł polsko, rosyjsko, białorusko i ukraińskojęzycznych.

6

Artykuł Olgi Nikołajenko wpisuje się w popularne we

współczesnej nauce gender studies. Ukraińska badaczka anali-

zuje rozwój polskiego i rosyjskiego ruchu emancypacyjnego

w II połowie XIX i na początku XX wieku. Artykuł przedsta-

wia przesłanki kształtowania się ruchu emancypacyjnego

w Polsce i Rosji, jego lokalną specyfikę oraz zawiera charak-

terystykę organizacji kobiecych i ich postulatów ideowych.

Autorka, niezależnie od zauważonych pewnych różnic,

stwierdza zasadniczą zbieżność w celach działań polskiego

i rosyjskiego ruchu kobiecego.

Także literaturoznawczy artykuł Jeleny Siedowoj za-

wiera aspekt gender. Rosyjska badaczka za przedmiot swoich

rozważań wybrała komedię polskiego dramaturga Andrzeja

Saramonowicza Testosteron. Analizując szczegóły treści

i kompozycji utworu, autorka zwraca uwagę na problematykę

relacji pomiędzy kobietami i mężczyznami. Artykuł ten, pre-

zentując zewnętrzne, niezależne spojrzenie na literaturę pol-

ską, może spotkać się z zainteresowaniem polskich filologów.

Językowy aspekt kreacji obrazu Polski przedstawia tekst

Wiktorii Sasiny. Rosyjskiej autorce za materiał analityczny

posłużyły Zapiski kawalerzysty Nikołaja Gumiliowa. Artykuł

bazuje na szczegółowej analizie powyższego utworu literac-

kiego.

Zagadnieniu przekładu tekstów literackich poświęcone

są dwa kolejne artykuły. Białoruska lingwistka Anastasija Ru-

skich przedstawia specyfikę i podstawowe prawidłowości w

leksyko-semantycznych transformacjach w przekładzie po-

ematu Pan Tadeusz na język rosyjski i białoruski. Polska au-

torka Paulina Szymik-Kozaczko w swoim artykule dokonała

analizy sposobu tłumaczenia anglojęzycznych form czasu

przeszłego w przekładzie Hobbita Tolkiena na język polski

i rosyjski.

Artykuły Iriny Tajanowskiej i Olgi Orłowej mają zna-

czenie praktyczne. Białoruska filolożka Irina Tajanowska

omawia, w jaki sposób należy wykorzystywać materiał kultu-

7

roznawczy w procesie nauczania języka rosyjskiego jako ob-

cego. Rosyjska lingwistka Olga Orłowa przedstawia Czytelni-

kom projekt badawczy poświęcony metodyce nauczania ję-

zyka rosyjskiego jako obcego, w którym proponuje wprowa-

dzenie do programu nauczania mediakonceptu. Autorka przed-

stawia cele, zadania, podstawy teoretyczne, a także metody

i plan projektu.

Jak zawsze, numer Rocznika zamykają recenzje. Doty-

czą one dwóch rosyjskich monografii z zakresu politologii.

Redakcja Rocznika wyraża wdzięczność Czytelnikom

oraz zaprasza autorów do współpracy.

Sekretarz Redakcji

Irina Popadeykina

Wrocław, grudzień 2012 r.

8

ОТ РЕДАКЦИИ

В предлагаемом номере научного журнала «Еже-

годник Русско-польского института» представлены статьи

исследователей, занимающихся русско-польской пробле-

матикой, не только из Польши и России, как это было

в предыдущих выпусках, но и из Беларуси и Украины.

Тематика статей номера весьма разнообразна и ши-

рока. На страницах ежегодника можно найти исследова-

ния по истории, литературоведению, лингвистике и мето-

дике преподавания русского языка как иностранного. Все-

го в ежегодник включено девять статей и две рецензии.

Первая статья Антона Мокеева посвящена истории

организации горнотехнического образования в Царстве

Польском. Автор рассказывает о создании и функциони-

ровании Домбровского горного училища, сыгравшего

большую роль в развитии горной промышленности

в Царстве Польском. В этой работе историк, сосредоточи-

ваясь на организации учебного процесса, сообщает, какие

требования выдвигались абитуриентам при поступлении,

каков был срок обучения, учебный план и т.п. Важным

достоинством данной работы является то, что автор осно-

вывается на архивных материалах, которые ранее не были

анализированы.

Следующие две публикации описывают жизнь

и деятельность русских учёных польского происхождения.

Российский историк Владимир Афанасьев в своей работе

предоставляет читателям биографические сведения о вы-

дающихся учёных-геологах – Карле Богдановиче и Генна-

дии Романовском, даёт анализ и оценку их достижений.

Украинский специалист Александр Самойленко обраща-

ется к научному наследию историка-полониста Витольда

Новодворского. Читатель знакомится с биографией, ос-

новными работами этого видного учёного, имя которого

в последнее время многими забыто. В статье говорится

9

о том, какой вклад внесли его исследования в развитие

славистики и польской исторической науки. При этом ав-

тор обращается к различным научным источникам на рус-

ском, польском, украинском и белорусском языках.

Исследование Ольги Николаенко посвящено акту-

альной для современной науки гендерной проблематике.

Автор из Украины анализирует развитие польского и рус-

ского женского движения во второй половине XIX–начала

XX вв. В статье выявляются предпосылки зарождения

женского движения в Польше и России, его особенности

в этих странах, представлена типологии женских общест-

венных организаций и сформулированы их идейные за-

дачи. Исследователь заключает, что в русском и польском

женском движении, несмотря на обнаруженные некоторые

различия, много общего: прежде всего, это его цель – дос-

тижение равноправия в социально-экономической сфере.

В литературоведческой работе Елены Седовой

также затрагивается гендерный аспект. Российский спе-

циалист избирает для анализа комедию польского драма-

турга Анджея Сарамоновича «Тестостерон». Рассматривая

систему образов, композицию пьесы, автор обращает своё

внимание и на гендерную проблематику пьесы. Эта статья

может вызвать интерес у польских филологов, так как

в ней представлен взгляд на польскую литературу извне.

О лингвистических особенностях изображения ху-

дожественного пространства Польши повествует статья

Виктории Сасиной. Российский автор для анализа выбрал

произведение Н.С. Гумилёва «Записки кавалериста». Ма-

териал статьи основан на детальном анализе художест-

венного произведения.

Проблема перевода художественных текстов нахо-

дит своё отражение в нижеуказанных работах. Белорус-

ский лингвист Анастасия Русских выявляет особенности

и основные закономерности обращения переводчиков

к лексико-семантическим трансформациям существитель-

10

ных при переводе поэмы Адама Мицкевича «Пан Тадеуш»

на русский и белорусский языки. Польский автор Паулина

Шимик-Козачко анализирует способы передачи англоя-

зычных форм прошедшего времени при переводе романа

Толкина «Хоббит» на польский и русский языки.

Статьи Ирины Таяновской и Ольги Орловой имеют

практическую значимость. Филолог из Беларуси Ирина

Таяновская рассказывает, как следует использовать куль-

туроведческую информацию при обучении портретному

описанию. Автор статьи предлагает ряд упражнений, ори-

ентированных на польскую аудиторию. Ольга Орлова

представляет вниманию читателей исследовательский

проект, посвящённый методике преподавания русского

языка как иностранного, где предлагается ввести в учеб-

ный процесс медиаконцепт в качестве одной из актуаль-

ных дидактических единиц. Автор формулирует цели

и задачи проекта, его основные теоретические положения,

методы и план исследования.

Как всегда завершают номер рецензии. В этот раз

читатели найдут рецензии на две российские монографии

по политологии.

Редакция «Ежегодника Русско-польского инсти-

тута» выражает признательность всем читателям и пригла-

шает авторов к сотрудничеству.

Секретарь редакции

Ирина Попадейкина

Вроцлав, декабрь 2012 г.

Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego Nr 2 (3) 2012

11

Антон Мокеев

Горное дело

в Царстве Польском:

исторический опыт организации

горнотехнического образования1

Статья посвящена истории организации горнотехнического образо-

вания в Царстве Польском, на примере Домбровского горного учи-

лища. Главной целью данного училища была подготовка штейгеров

и заводских уставщиков для потребностей горнозаводской промыш-

ленности этой области Царства Польского.

Ключевые слова: горнотехническое образование, горная школа, Дом-

брова, штейгеры.

Ярким примером, отразившим в себе процесс организа-

ции горного образования в Царстве Польском, является исто-

рия Домбровского горного училища. В конце XIX века это

училище стало важным элементом системы горного образова-

ния в Российской империи, успешно выпуская специалистов

для динамично развивающейся горной промышленности

в Царстве Польском. При этом нужно отметить, что история

создания и функционирования Домбровского горного училища

является малоизученной темой в отечественной историогра-

фии. Литературы, посвящённой специально этому вопросу, не

имеется. Отрывочные данные о Домбровском горном училище

встречаются лишь в больших работах, посвящённых истории

горного дела в России в целом. Эти обстоятельства подчёрки-

вают актуальность темы, и необходимость тщательного изуче-

ния истории этого горного училища. Данная статья была напи-

сана на материалах Российского государственного историче-

ского архива. Были проанализированы и впервые введены

в научный оборот документы из 37 фонда (Горный департа-

мент).

Венский конгресс 1814-1815 гг. определил новые гра-

ницы государств Европы. Россия включила в свой состав

1 Статья выполнена в рамках НИР государственного задания «Исто-

рия горного образования в России (1700-1917 гг.)». № 6.5761.2011 –

01201255109.


12

большую часть бывшего герцогства Варшавского, получив-

шую название Царства (Королевства) Польского. Новые за-

падные земли российского государства представляли собой

важные в промышленном плане территории. Особое внимание

следовало уделить ископаемому богатству Польши, которое

хотя и было уже известно, но требовало тщательного изуче-

ния, использования и более интенсивного развития. После со-

бытий 1815 года царским правительством был взят курс на

планомерное развитие горной промышленности Царства

Польского. Западный горнопромышленный бассейн усилил

деятельность по добыче железной руды, угля и других мине-

ралов. Целый ряд горнорабочих поселений был открыт

в Домброве, Нивках и других районах. Оживилась горная

промышленность в Келецкой губернии. Управление горными

делами было тогда передано горной дирекции, основанной

в 1816 году в городе Кельце, как центре горной промышлен-

ности края. Горная дирекция была создана российской вла-

стью, но по составу этот орган был в основном польским. Гор-

ную дирекцию контролировала комиссия внутренних дел

и полиции («полиция порядка и безопасности»), которая под-

чинялась Административному совету Царства Польского.

В состав Административного совета входили царский намест-

ник, пять министров, а также другие члены, назначаемые рос-

сийским императором. Фактически Горная дирекция нахо-

дился в зависимости от директора департамента промышлен-

ности и искусств в Царстве Польском – Станислава Сташица,

известного польского учёного и деятеля. Благодаря его стара-

ниям и энергии, состояние горного дела в Польше в это время

значительно улучшилось: открывали новые рудники и заводы,

поощрялась частная промышленность.

После смерти С. Сташица в 1826 году произошла реор-

ганизация горного управления: горная дирекция была упразд-

нена, а горные дела перешли в управление горного департа-

мента, находившегося тогда в ведении министра финансов

Царства Польского князя Ксаверия Францевича Друцкого-

Любецкого. Новое управление горячо принялось за исполне-

ние проектов, задуманных ещё С. Сташицем, и имевших це-

лью развить обширный горный промысел в окрестных горо-


13

дах. Произошло разделение всех казённых рудников и заводов

в Царстве Польском, согласно местоположению, на два ок-

руга: восточный – с главным управлением в Сухедневе,

и западный – в Домброве. В 1870 году заведование всеми гор-

ными делами в Царстве Польском было передано в Санкт-Пе-

тербург, в горный департамент, для чего в нём было образо-

вано особое отделение заводов Царства Польского. Стали бы-

стро возникать казённые и частные заводы, особенно

в окрестностях Домбровы и Бендина. Большое значение

в промышленном отношении имела каменноугольная форма-

ция, благодаря находившимся здесь залежам каменного угля,

который употреблялся как топливо при металлургических

операциях. Формация занимала юго-западную область Цар-

ства Польского и тянулась полосой вдоль прусской

и австрийской границы, в Бендинском и Олькушском уездах

Петроковской губернии, образуя известный каменноугольный

бассейн, разрабатываемый во многих местах около Домбровы.

Также здесь располагались запасы железной руды. Горная

Домброва была центром каменноугольной промышленности

всего бассейна2.

В этих условиях неоднократно вставал вопрос о подго-

товке кадров для развивающейся горной промышленности

этого района, о создании горной школы. В 1875 году

в Западном горном округе Царства Польского были устроены

чтения и беседы для учеников и практикантов, которые зани-

мались горными науками. В 1881 году группа польских гор-

ных инженеров и промышленных активистов предприняла ин-

тенсивные усилия для открытия горной школы в районе Дом-

бровского бассейна. Самостоятельно сделать это им не разре-

шило царское правительство. Но вскоре вопрос о создании

горной школы был решён. Государственный Совет

в заседаниях соединённых департаментов государственной

экономии и законов рассмотрел представление Министра го-

сударственных имуществ М.Н. Островского об учреждении

Домбровского горного училища. Проект «Положения о Дом-

бровском горном училище» был поднесён к утверждению им-

2 „Живописная Россия” 1896, Т.4, ч.1., с. 405.


14

ператору. 13 февраля 1889 года император Александр III под-

писал: «Быть по сему»3.

Домбровское горное училище было учреждено в 1889

году в селении Домброва, Бендинского уезда, Петроковской

губернии. Главной целью данного училища была подготовка

штейгеров и заводских уставщиков для потребностей горноза-

водской промышленности этой области Царства Польского.

Государственный Совет определил, что необходимую сумму

на содержание Домбровского горного училища в размере

17.600 рублей в год необходимо было вносить, начиная с 1889

года, в расходные сметы горного департамента. Согласно

«Положению о Домбровском горном училище» данное обра-

зовательное учреждение было приписано к Ведомству мини-

стерства государственных имуществ и подчинялось надзору

начальника казённых горных заводов в Царстве Польском.

Содержание училища производилось за счёт казны4.

Рассмотрим организацию учебного процесса в училище.

Кандидатам в ученики Домбровского горного училища,

предъявляли определённые требования. Было необходимо,

чтобы возраст кандидата был не меньше 15 лет и не больше 20

лет. Кроме того, требовалось заключение об отсутствии серь-

ёзных физических недостатков, которые могли препятствовать

исполнению обязанностей штейгера или заводского устав-

щика. Ещё одним требованием было знание курса двухкласс-

ных сельских училищ или иных равных им учебных заведе-

ний. Согласно 20 пункту «Устава Домбровского горного учи-

лища» (принят 9 января 1890 года), лица, которые могли дока-

зать, что они имели не менее полугода практических занятий

на рудниках или на горных заводах, имели преимущество пе-

ред другими при приёме в училище. Это уточнение было ха-

рактерной чертой Домбровского горного училища. В других

отечественных горных школах предварительные практические

работы были не обязательны. При этом, как справедливо от-

мечал управляющий Домбровского горного училища

3 Российский государственный исторический архив (далее РГИА),

Ф. 37, Оп. 53, Д. 3067. 4 РГИА, Ф. 37, Оп. 77, Д. 536.


15

Д.М. Брылкин: «практика очень полезна, так как именно она

даёт ученикам практическое представление, а, следовательно,

способствует более быстрому пониманию учениками изучае-

мого предмета. Кроме того, ученики, поступая в горную шко-

лу, уже имели представление, какая служба их ждёт». Нужно

отметить, что в горных школах Франции или Германии пред-

варительная практика была необходимым условием для по-

ступающих. В остальном Домбровское горное училище было

схоже с другими отечественными горными школами. Кан-

дидаты в ученики, которые удовлетворяли указанным тре-

бованиям, принимались в училище только после успешного

прохождения испытаний, которые состояли из русского языка

и арифметики5.

В Домбровское горное училище принимались русские

подданные без различия званий и вероисповеданий, кроме ев-

реев. В «Положении о Домбровском горном училище» также

указывалось, что в случае если при приёме в училище всех

желающих из числа русских подданных оказывались свобод-

ные места в итоге, то к их занятию могли быть допущены

и местные жители, которые не состояли в русском подданстве.

Комплект учащихся в Домбровском горном училище

был определён в 120 человек, причём в первом классе должно

было быть не более 30 человек. Увеличение этого числа уче-

ников зависело от разрешения Министра государственных

имуществ.

Приём в училище производился раз в год в августе

и только в первый класс. Желающие поступить в Домбровское

горное училище подавали об этом прошение на имя управ-

ляющего училищем, с приложением метрического свидетель-

ства и аттестата или свидетельства о знании курса необходи-

мых знаний. Эти бумаги подавали к 1 августа, затем прохо-

дили испытания, на которых проверяли уровень знаний кан-

дидатов.

За обучение в Домбровском горном училище и за поль-

зование учебными пособиями полагалась плата в размере 20

рублей в год. Плата за обучение вносилась в половинном раз-

5 РГИА, Ф. 37, Оп. 53, Д. 3067.


16

мере вперёд за каждое полугодие, и ни при каких обстоятель-

ствах не возвращалась. Поступившие должны были до начала

учебного года оплатить полгода учёбы вперёд, если они были

не в состоянии сделать этого, то автоматически теряли право

учиться в училище, и взамен их брали тех, кому до этого по

каким-то причинам отказали, но они были способны оплатить

учёбу. Однако управляющий училищем также обладал правом

возвращать исключённых из училища учеников без дополни-

тельных экзаменов, если те внесли плату за учебное полуго-

дие6.

Обучение в Домбровском горном училище было распре-

делено между четырьмя классами, с годичным курсом каж-

дый. Третий и четвёртый классы училища имели статус выс-

ших и состояли из двух отделений – горного и заводского. Для

практических занятий в училище имелись библиотека, мине-

ралогическая и геологическая коллекции (в 1901 году Горный

институт отправил часть своих экспонатов для пополнения

коллекции Домбровского горного училища), собрание редких,

употреблявшихся в горнозаводской практике инструментов

и приборов, а также моделей рудничных и горнозаводских

устройств и механизмов. Большую часть этих экспонатов пре-

доставляли управления рудников этой области, которые были

заинтересованы в качественной подготовке учеников. Кроме

того для практических занятий в училище существовали хи-

мическая лаборатория и мастерские. Учащиеся могли сво-

бодно пользоваться библиотекой, коллекциями, материалами

и орудиями, всем необходимым для производства работ

в лаборатории и мастерских.

Годичный курс преподавания теоретических предметов

в Домбровском горном училище начинался 1 сентября

и оканчивался 31 мая, включая и время годичных испытаний.

Практические занятия проходили частично и после экзаменов.

По окончании третьего класса, во время каникул ученики

должны были заниматься геодезической съёмкой и в течение

не менее 6 недель находиться на практических занятиях – на

6 РГИА, Ф. 37, Оп. 74, Д. 472.


17

заводах или рудниках – в соответствии с выбранной ими спе-

циальностью, заводской или горной.

В состав учебного курса Домбровского горного училища

входили следующие предметы:

1. Общеобразовательные – закон Божий (православного

и римско-католического вероисповеданий), русский язык,

польский язык, арифметика, алгебра, геометрия, тригономет-

рия.

2. Специальные – начальные основы физики, химии,

геодезии, механики и строительного искусства, минералогии

и геологии, горного и маркшейдерского искусств, металлургии

и пробирного искусства, черчение, основы знаний по бухгал-

терии и горному законодательству, а также правила оказания

помощи.

Преподавание предметов в Домбровском горном учи-

лище производилось на русском языке, согласно программам,

утверждённым горным учёным комитетом. Распределение

и число предметов были следующими (кол-во часов

в неделю):

Предметы

I

клас

с

II

клас

с

III класс IV класс

Горн

ое

отд.

За-

вод-ское

отд.

Горн

ое

отд.

Завод

ское

отд.

Закон Божий 1ч. 1ч. – – – –

Русский язык 3 ч. 2 ч. – – – –

Польский

язык 2ч. 3ч. – – – –

Арифметика 2ч. – – – – –

Алгебра 4 ч. 2 ч. – – – –

Геометрия 3 ч. 3 ч. – – – –

Тригонометри

я – 1 ч. – – – –

Геодезия – 2 ч. 2 ч. – –

Физика – 2 ч. 2 ч. 2 ч. – –

Минералогия

и геология – – 2 ч. – 2 ч. –

Механика – – 3 ч. 3 ч. 4 ч. 4 ч.


18

Строительное

искусство – – 2 ч. 2 ч. 3 ч. 3 ч.

Горное

искусство – – 4 ч. – 3 ч. –

Маркшейдерс

кое

искусство

– – – – 2 ч. –

Химия – 4ч. – 1,5 ч. – –

Пробирное

искусство – – –

1,5

ч. – 1,5 ч.

Металлургия – – – 3 ч. – 4 ч.

Счетоводство – – 1 ч. 1 ч. 1 ч. 1 ч.

Черчение 5 ч. 4 ч. 4 ч. 4 ч. 4 ч. 4 ч.

Горное законо-

дательство

и оказание

помощи.

– – – – 1 ч. 1 ч.

Занятия в Домбровском горном училище проходили

ежедневно, кроме праздников и каникул, уроками в 1 час. Ме-

жду уроками был отдых в 10-15 минут. Послеобеденное время

было предназначено для практических занятий по разным

предметам, обучению ремёслам и работам на станках. Степень

знания учеников определялась баллами: «5» - очень хорошо,

«4» – хорошо, «3» – удовлетворительно, «2» – неудовле-

творительно, «1» – слабо7.

Учащиеся должны были соблюдать правила училища,

посещать назначенные для них уроки и практические занятия,

носить форму, по утверждённому для них министерством го-

сударственных имуществ образцу. При занятиях на рудниках

или горных заводах, во время практики в мастерских

и лабораториях форму училища разрешалось заменять рабо-

чим платьем. За нарушение правил назначалось наказание, ко-

торое зависело от тяжести нарушения. Это мог быть выговор,

карцер (отдельная комната, в которой изолировали ученика на

время расследования инцидента) и исключение из училища.

О всяком случае исключения учеников из училища управ-

ляющий должен был немедленно сообщить горному департа-

7 РГИА, Ф. 733, Оп. 194, Д. 1400.


19

менту с объяснением причин такого распоряжения. Совет

предварительно обсуждал проступки учащихся внутри и вне

училища и выносил решения оставить их или исключить из

училища. Вне зданий и учреждений училища учащиеся под-

лежали ведению полицейских установлений на общих основа-

ниях. Подчинение надзору полиции не освобождало их от над-

зора своего учебного начальства. Полиция сообщала обо всех

проступках учеников управляющему училищем.

В конце учебного года для учеников устраивались пере-

водные и выпускные экзамены. На экзамене присутствовали

лица, которых назначал Совет училища из своей среды. Кроме

того, управляющий училищем мог позвать на экзамен посто-

ронних лиц, которые занимали технические должности на ме-

стных заводах или рудниках. Ученик не мог быть переведён

в следующий класс или выпущен с аттестацией, если получал

по обычным предметам оценку менее «3», а по специальным

предметам оценку менее «4». Никто не мог оставаться в одном

и том же классе более двух лет. Ученик, оставшийся на второй

год и не выдержавший снова экзамена, исключался из учи-

лища. В первом классе ученики не могли оставаться на второй

год. На выпускных экзаменах в четвёртом классе ученики эк-

заменовались не только по тем предметам, которые они про-

шли в этот год, но и по практическим знаниям, которые они

получили за весь учебный курс.

Лица, успешно окончившие полный курс обучения

в училище и выдержавшие установленное выпускное испыта-

ние, удостаивались, в зависимости от выбранной ими специ-

альности, звания штейгера или заводского уставщика. Но кро-

ме этого претендентам на звание нужно было ещё прослужить

не менее одного года на одном из казённых или частных руд-

ников или горных заводов и предоставить от заведующего

технической частью рудника или завода удостоверение

о знании дела и исправном исполнении возлагавшихся на них

обязанностей. Удостоверение должно было быть засвидетель-

ствовано местным горным начальником, если рудник или за-

вод были казённые, и окружным инженером, если рудник или

завод – частные. Без такого удостоверения звания штейгера

или заводского уставщика не присваивались. Лицам, которые


20

не предоставили такое удостоверение об успешном прохожде-

нии практических занятий на руднике или заводе

в трёхмесячный срок после окончания училища, или не вы-

державшие финальные испытания, выдавались только свиде-

тельства об успехах их при прохождении курса в училище. Те,

кто выполнял все указанные требования, получали звание

штейгера или заводского уставщика. Кроме того они удостаи-

вались через 10 лет, проведённых на службе техническими за-

нятиями, звания личного почётного гражданина, если конечно

не имели по происхождению высших прав состояния8.

Достаточно оперативно был решён вопрос управления

училищем. Непосредственное заведование училищем возлага-

лось на управляющего, с участием Совета училища. Управ-

ляющий училищем назначался Министром государственных

имуществ из наиболее отличившихся горных инженеров. Пре-

подаватели и врач училища определялись Горным департа-

ментом по представлению Начальника казённых горных заво-

дов в Царстве Польском. Прочие специалисты назначались

самим управляющим училищем. Управляющему училищем,

как непосредственному начальнику, были подчинены все лица

и учреждения, принадлежащие к составу училища.

Полномочия и права управляющего были чётко пропи-

саны в «Уставе Домбровского горного училища». Управляю-

щий был ответственен за благосостояние и благоустройство

вверенного ему учебного заведения. Он был обязан контроли-

ровать: чтобы преподавание в горном училище шло правильно

и в соответствующем объёме, согласно утверждённым прог-

раммам, а практические занятия проходили с наибольшей

пользой для учащихся; чтобы все служащие в училище испол-

няли свои обязанности надлежащим образом; чтобы учащиеся

соблюдали все установленные в училище правила, а должно-

стные лица контролировали это; чтобы все учебные

и хозяйственные сооружения при училище содержались

в порядке; чтобы денежные средства в училище расходовались

правильно, согласно планам, и казённое имущество сохраня-

лось в целостности. Кроме того на управляющего училищем

8 РГИА, Ф. 37, Оп. 77, Д. 536.


21

возлагалось преподавание одного из специальных предметов,

входивших в программу училища. Управляющий состоял рас-

порядителем кредита по всем суммам, ассигнуемым на содер-

жание училища. Управляющий распределял между служа-

щими квартиры в здании училища. Ему предоставлялось пра-

во исключать из училища: в случае продолжительной болезни,

за невзнос платы за обучение, за просрочку отпуска. Причём

ученики, покинувшие училище по собственному желанию,

или исключённые из него по указанным причинам, могли быть

в течение года приняты управляющим вновь в училище без эк-

заменов в тот же класс, из которого они выбыли. Исключение

из училища учащихся за дурное поведение производилось

управляющим с разрешения Министра государственных иму-

ществ. При этом управляющий училищем предварительно вы-

носил этот вопрос на обсуждение внутри Совета училища, вы-

слушивал мнение членов Совета и предоставлял его

в письменном виде вместе со своим заключением в горный

департамент. В особо важных и нетерпящих отложения случа-

ях удаление учащихся из училища за дурное поведение, без

лишения их права поступать в другие учебные заведения,

с донесением об этом каждый раз Министру государственных

имуществ, предоставлялось самому управляющему училищем.

Управляющий представлял к наградам служащих, кото-

рые «отличались особой ревностью и усердием к службе».

Представления об этом поступали в горный департамент, че-

рез начальника казённых горных заводов в Царстве Польском.

Управляющий училищем давал собственной властью препода-

вателям и врачу отпуск на все вакационное время, в течение

учебного же времени на срок не более 8 дней, а остальным

служащим в течение всего года на срок до 29 дней. Об отпуске

тех и других лиц на более продолжительные сроки управляю-

щий училищем представлял через начальника казённых гор-

ных заводов в Царстве Польском предложение на усмотрение

Министра государственных имуществ. Управляющий учили-

щем отправлял также в отпуск учащихся.

Все бумаги и прошения писались на имя управляющего,

который вскрывал пакеты, поступающие в Домбровское гор-

ное училище. Исходящие бумаги также отправлялись за под-


22

писью управляющего училищем и были скреплены подписью

исполняющего обязанности секретаря Совета или письмово-

дителя, смотря по содержанию документов. По истечению ка-

ждого года управляющий училищем представлял не позднее

31 марта следующего года, через начальника казённых горных

заводов в Царстве Польском, Министру государственных

имуществ общий отчёт о состоянии и действиях училища.

В случае отсутствия или болезни управляющего училищем его

должность поручалась лицу по особому назначению Министра

государственных имуществ. Под непосредственным начальст-

вом управляющего состояли в училище: исполняющий обя-

занности секретаря Совета, письмоводитель, надзиратель, мас-

тера, писцы, служители. Всех их принимал и назначал на

должности сам управляющий училищем9.

Первым управляющим Домбровского горного училища

был назначен Дмитрий Михайлович Брылкин. Происходил из

дворян. В 1881 году Д.М. Брылкин окончил Горный институт

в Санкт-Петербурге. Это был талантливый горный инженер,

Коллежский асессор. В 80-е годы XIX века Д.М. Брылкин

служил управляющим Нижнетагильского медного и железных

рудников в Уральском округе. Затем с 1887 года служил гор-

ным начальником на Гороблагодатских заводах. В 1889 году

возглавил Домбровское горное училище. По единодушному

мнению тогдашних учеников, Д.М. Брылкин был не просто

отличным специалистом, профессионалом своего дела, но

и большим другом молодёжи. Он сразу же погрузился в дела

новой горной школы, принимал испытания кандидатов

в учащиеся, а затем взял личное шефство над первым классом

Домбровского горного училища. С 1903 года Д.М. Брылкин

был Заместителем начальника, а с 1913 года Начальником За-

падного горного управления10

.

Под председательством управляющего действовал Совет

училища, который имел большое значение в вопросе управле-

ния. Совет состоял из преподавателей училища, кроме того

обязательно приглашались два окружных инженера Царства

9 РГИА, Ф. 37, Оп. 53, Д. 3067.

10 Календарь Пермской губернии на 1887 г., Пермь 1886, с. 47.


23

Польского. Также двух членов Совета избирали местные гор-

нопромышленники из своей среды. Управляющий училищем

назначал, открывал и закрывал заседания Совета училища. Ес-

ли на заседании Совета училища присутствовал Начальник ка-

зённых горных заводов Царства Польского, то именно он ста-

новился председателем на этом заседании. К обязанностям

Совета училища относились: приём и увольнение учащихся;

выдача свидетельств на звание штейгера или заводского ус-

тавщика; выбор учебных руководств и распределение учебных

предметов между преподавателями; рассмотрение

и разрешение всех вопросов, касающихся правильной поста-

новки учебной части в училище.

Дела в Совете решались большинством голосов. В слу-

чае равенства, голос председательствующего давал перевес.

Для действительности принятых решений требовалось при-

сутствие управляющего или лица, временно исполняющего

его обязанности, а также не менее половины всех членов Со-

вета училища. Обо всех постановлениях Совета управляющий

училищем должен был доносить Начальнику казённых горных

заводов Царства Польского, от которого напрямую зависели

эти постановления. В случае если Начальник казённых горных

заводов был не согласен с состоявшимися постановлениями

Совета училища, он мог опротестовать их в семидневный срок

и приостановить их исполнение, предоставив дело на рассмот-

рение Горного департамента. Кроме того на окончательное

рассмотрение и утверждение в Горный департамент поступали

постановления Совета, касающиеся: изменений в программах

преподавания и в распределении учебных предметов по клас-

сам; применения мер, направленных на усовершенствование

училища в учебном и воспитательном плане; издания общих

инструкций по училищу. Совет собирался по мере надобности,

по приглашению управляющего училищем. Обязанности сек-

ретаря Совета исполнял один из преподавателей, по назначе-

нию управляющего училищем11

.

Преподаватели в Домбровском горном училище дели-

лись на тех, кто преподавал специальные предметы и общеоб-

11

РГИА, Ф. 37, Оп. 57, Д. 458.


24

разовательные предметы. Преподаватели специальных пред-

метов (минералогии, геологии, механики, горного и маркшей-

дерского искусств, химии, пробирного искусства, металлур-

гии) избирались преимущественно из горных инженеров. Пре-

подавание общеобразовательных предметов поручалось ли-

цам, которые пользовались правом преподавать в средних

учебных заведениях ведомства Министерства народного про-

свещения. Состоящий при училище врач преподавал ученикам

правила оказания помощи при несчастных случаях. Управ-

ляющий училищем должен был преподавать, по крайней мере,

один из специальных предметов. Одному и тому же лицу,

могло быть поручено преподавание нескольких отдельных

предметов. Преподаватели и врач училища определялись Гор-

ным департаментом по представлению Начальника казённых

горных заводов в Царстве Польском. Представления о них де-

лались по согласованию с управляющим училищем. Прочие

специалисты назначались самим управляющим училищем. Ру-

ководство практическими занятиями специальных предметов

возлагалось на преподавателей этих предметов. Кроме того

преподаватель механики должен был заведовать мастерскими,

а преподаватель химии – лабораторией. Заведование коллек-

циями и собраниями инструментов, моделей и приборов пору-

чалось преподавателям соответствующих предметов. При

этом за такое заведование никакого особого вознаграждения

не предполагалось. Из числа преподавателей двое считались

штатными. Указание, какие из числа преподавателей должны

были быть штатными давал Министр государственных иму-

ществ12

.

Благодаря архивным данным мы можем восстановить

интересные факты из первых лет работы Домбровского гор-

ного училища. Например, сохранился отчёт о результатах пер-

вого года обучения, составленный 10 августа 1890 года управ-

ляющим Домбровского горного училища Д.М. Брылкиным.

В отчёте говорилось, что учебный год начался сразу же после

открытия училища, а именно 22 ноября 1889 года. В виду

позднего начала учебного года, и даже несмотря на усиленные

12

РГИА, Ф. 37, Оп. 53, Д. 3067.


25

занятия в течение курса и продлении их до 11 июня, выпол-

нить по всем предметам, утверждённую Горным учёным ко-

митетом программу не удалось. Осталось не пройденным: из

алгебры – извлечение квадратного корня из чисел

и алгебраических выражений, из геометрии – понятие о спо-

собе пределов и определении окружности площади круга

и частей его. По всем другим предметам программа была вы-

полнена. Годичные переводные экзамены показали следую-

щие результаты:

1) Закон Божий сдали на «отлично» – 28 человек, на «хо-

рошо» – 2, на «удовлетворительно», «неудовлетворительно»,

«слабо» – 0;

2) Русский язык сдали на «отлично» – 7 человек, на «хо-

рошо» – 6, на «удовлетворительно» – 15, на «неудовлетвори-

тельно» – 2, на «слабо» – 0;

3) Польский язык сдали на «отлично» – 8 человек, на

«хорошо» – 17, на «удовлетворительно» – 5, на «неудовлетво-

рительно», на «слабо» – 0;

4) Арифметику сдали на «отлично» – 12 человек, на «хо-


тельно», на «слабо» – 0;

5) Алгебру сдали на «отлично» – 14 человек, на «хо-


тельно» – 1, на «слабо» – 0;

6) Геометрию сдали на «отлично» – 8, на «хорошо» – 7,

на «удовлетворительно» – 9, на «неудовлетворительно» – 6, на

«слабо» – 0;

7) Черчение сдали на «отлично» – 11 человек, на «хо-


тельно», «слабо» – 0.

После рассмотрения результатов годичных испытаний,

Совет училища постановил перевести во II класс 22 ученика,

остальных же 8 учеников допустить до переэкзаменовки

в конце каникул. Двоих из-за русского языка, пятерых из-за

геометрии и одного из-за геометрии и алгебры. Программа

курса была признана оптимальной. В последующие годы обу-

чение в Домбровском горном училище не задерживалось как

в первый год, и образовательный процесс шёл в соответствии


26

с временными рамками, указанными в Уставе училища, то

есть с 1 сентября по 31 мая.

Подводя итоги и обращаясь к практическим результатам

Домбровского горного училища, необходимо отметить сле-

дующее. Уже в первое десятилетие своего существования

Домбровское горное училище принесло большую пользу гор-

ной промышленности Царства Польского, подготавливая про-

фессиональные кадры для этой отрасли. Этот факт не раз при-

знавался на съездах горнопромышленников Царства Поль-

ского. Нужно подчеркнуть, что Домбровское горное училище

было открыто в Домбровском горном бассейне, характери-

зующемся разработкой единственных во всей России по мощ-

ности пластов каменного угля и сильно развитой промышлен-

ностью. Училище было создано специально для подготовки

низших горных техников, способных с пользой заменить ино-

странцев – немцев и австрийских поляков, наводнивших этот

регион. Воспитанников других горных школ России в Дом-

бровском горном бассейне никогда не было, и до открытия

училища штейгера комплектовались исключительно из ино-

странцев, которые к тому же имели преимущество перед Ли-

сичанскими и Уральскими штейгерами в знании местного

языка и местных условий. С течением времени выпускникам

Домбровского горного училища удалось занять в местной про-

мышленности большинство мест, занятых до этого иностран-

цами. Так из числа 98 всех штейгеров на каменноугольных

и буроугольных копях Домбровского района 61 окончили

Домбровское горное училище. Подобного по значению гор-

ного училища в этом регионе в то время не существовало. На-

чало XX века выдалось непростым для училища. Из-за уча-

стившихся революционных выступлений в этом регионе учи-

лище было закрыто в 1905 году и вновь возобновило свою

деятельность только в 1910 году. Но начавшаяся вскоре I ми-

ровая война вновь серьёзно повлияла на историю Домбров-

ского горного училища. После вступления в область австрий-

цев занятия в школе прервались. Только после окончания I

мировой войны история горной школы продолжилась. Она во-

зобновила свою деятельность как Государственная школа гор-


27

норудной и металлургической промышленности имени

С. Сташица.13

Górnictwo w kongresowym Królestwie Polskim: historyczne do-

świadczenie organizacji kształcenia górniczego

Artykuł przedstawia historię organizacji kształcenia górniczego

w kongresowym Królestwie Polskim na przykładzie szkoły w Dąbrowie

Górniczej. Głównym celem szkoły było przygotowanie kadr na potrzeby

lokalnego przemysłu wydobywczego.

Słowa kluczowe: kształcenie górnicze, szkoła górnicza, Dąbrowa Górni-

cza, górnicy

Mining in the Congress Poland: historical experience of the organiza-

tion of the mining education

This article is devoted to the history of primary mine technical education

organization in Poland (Congress Poland), through the example of

Dąbrowa Górnicza mining school. The main aim of the school was to

train mine and factory foremеn for the needs of the mining industry in this

area of Poland.

Key words: mining education, mining school, Dąbrowa Górnicza, mine

foremеn

Антон Мокеев – кандидат исторических наук, ассистент ка-

федры истории, Национальный минерально-сырьевой универ-

ситет «Горный» Санкт-Петербург. Область научных интере-

сов: политическая история России XIX–XX вв., история поли-

тических партий, история горного дела в России.

E-mail: [email protected]

13

РГИА, Ф. 1409, Оп. 6, Д. 1428.


28

Владимир Афанасьев

К. Богданович и Г. Романовский –

выдающиеся геологи России

Среди примерно трёх тысяч выпускников первого высшего техниче-

ского учебного заведения России – Санкт-Петербургского горного

института, окончивших его до 1917 г., почти каждый десятый имел

польские корни. В статье говорится о двух выдающихся геологах –

К.И. Богдановиче (1864–1947), профессоре Горного института Петер-

бурга и Краковской горной академии, члене Польской академии наук

и Г.Д. Романовском (1830–1906), одним из первых авторитетных

специалистов в области бурения скважин.

Ключевые слова: Карл Богданович, Геннадий Романовский, Санкт-

Петербургский горный институт, горные инженеры польского проис-

хождения.

Подготовка горных инженеров России до конца ХIХ в.

производилась только в первом высшем техническом учебном

заведении страны – Санкт-Петербургском горном институте,

основанном указом Екатерины II 21 октября 1773 г. До 1917 г.

дипломы горного инженера в нём получили более трёх тысяч

человек. Предварительные подсчёты, на основании списка

окончивших институт показывают, что среди них было не ме-

нее 300 человек с польскими корнями или примерно каждый

десятый выпускник1. Сделать более точные подсчёты по раз-

ным причинам очень сложно.

Анализируя деятельность горных инженеров польского

происхождения необходимо обратить внимание на три обстоя-

тельства. Во-первых, она была связана не только с Польшей,

но и с развитием горной отрасли всей России. Во-вторых,

в дореволюционное время в Горном институте, как известно,

не было деления на факультеты, поэтому выпускники имели

хорошую подготовку по основным направлениям горного де-

ла – геологии, добыче и переработке полезных ископаемых, со-

вершенствованию природопользования. В-третьих, значитель-

ная часть специалистов была не только хорошими производст-

1 См.: Список выпускников Горного института, „Горный жур-

нал”1923, № 11, с. 763.


29

венниками, но и внесла заметный вклад в развитие тех или

иных направлений горного дела. Они занимали важные адми-

нистративные должности, имели высокие учёные степени

и звания, выступали инициаторами новых направлений

в решении сложных научно-технических проблем, разработчи-

ками новых механизмов и технологических процессов, позво-

ляющих существенно повысить производительность труда

горных предприятий. Они также были первооткрывателями

и исследователями многочисленных месторождений полезных

ископаемых.

О некоторых из них имеется, как правило, небольшой

справочный материал, хотя горные инженеры польского про-

исхождения заслуживают значительно большего внимания. Ге-

роями настоящей статьи являются выдающиеся геологи, ис-

следователи разных районов России, внёсшие заметный вклад

в теорию и практику геологической науки. Всем этим крите-

риям в полной мере соответствовала жизнь и деятельность

Карла Ивановича Богдановича (1864–1947). Уроженец Вилен-

ского уезда, он в 1874 г. поступил в «Нижегородскую графа

Аракчеева военную гимназию», по окончании которой 4 июля

1881 г. подал прошение о допуске к экзаменам в Горный ин-

ститут и после успешной сдачи их был зачислен в это учебное

заведение2.

Надо признать, что первое время ему приходилось ду-

мать не только об учёбе, но и о материальном положении. Си-

туация во многом осложнялась из-за того, что в институте сти-

пендию студентам младших курсов, как правило, не платили,

тогда как старшекурсники стипендии получали почти все. Это

объяснялось расходами студентов старших курсах на практику,

выполнением курсовых и дипломных работ, а также с содер-

жанием некоторыми студентами своих семей. В конце обуче-

ния на первом курсе 13 мая 1882 г. Богданович подал проше-

ние на имя директора института. В нём отмечалось, что «не

имея никакой материальной помощи от своих родителей,

я должен находить средства к жизни в постоянных занятиях,

2 Центральный государственный исторический архив Санкт-

Петербурга (ЦГИА СПб). Ф. 963. Оп. 1. Д. 9671. Л. 1.


30

что может оказать вредное влияние на мои дальнейшие науч-

ные успехи, то осмеливаюсь просить – ходатайствовать перед

Советом профессоров о назначении мне стипендии. При этом

присоединяю свидетельство о бедности»3. 28 мая 1882 г. Совет

принял решение о назначении ему стипендии. Примечательно,

что на прошении стоит отметка, что средний балл по успевае-

мости составляет 4,38.

Поскольку в последующие годы с просьбами о матери-

альной помощи он не обращался, то можно предположить, что

с учётом успешной успеваемости он в дальнейшие годы учёбы

получал стипендию. Зато Карлу Ивановичу повезло в том, что

среди преподавателей института оказались два выдающихся

геолога – А.П. Карпинский, который в 1917–1936 гг. был пре-

зидентом Академии наук СССР и И.В. Мушкетов, под руково-

дством которого Богданович после окончания третьего курса

проходил геологическую практику. Кроме того, после четвёр-

того курса, такую же практику на Урале он проходил под ру-

ководством другого выдающегося геолога академика Ф.Н. Че-

рышева, что дало возможность освоить навыки полевых геоло-

гических исследований.

Учёба и первые шаги практической деятельности под ру-

ководством талантливейших геологов привели к тому, что

К.И. Богданович, как и его однокурсник, в дальнейшем вы-

дающийся геолог, академик В.А. Обручев специализировались

в области геологии и стали крупными специалистами в этой

области. Известный геолог и популяризатор геологической

науки И.А. Резанов писал:

Мне пришлось проводить исследования во многих

горных областях нашей страны. И почти каждый раз,

знакомясь перед поездкой с литературой по новому

для меня району, я убеждался, что первым учёным,

составившим подробное геологическое описание

этого района, был К.И. Богданович. Он первым изу-

чал геологическое строение Туркмено-Хорасанских

гор, расположенных на границе Туркмении и Ирана.

Ему принадлежит первое капитальное исследование

геологии и полезных ископаемых Северного Тибета

3 Там же, Л. 2.


31

и Тянь-Шаня. Богданович впервые исследовал вул-

каны Камчатки и составил первое геологическое

описание побережья Охотского моря, Чукотского

и Ляодунского полуостровов. Он одним из первых

изучал геологическое строение Казахских степей

и Южной Сибири, Восточного Кавказа и Предкавка-

зья4.

В этой оценке нет ничего удивительного, поскольку Карл

Иванович сразу же после окончания Горного института

в 1886 г. работал во многих геологических экспедициях. Осо-

бенно активно эта работа проводилась после 1901 г., когда он

стал штатным геологом Геологического комитета вскоре после

завершения работ в составе Охотско-Камчатской экспедиции.

В 1905 г. Богданович вплотную занимался геологическими ис-

следованиями свинцово-цинковых месторождений на террито-

рии Домбровского угольного района Польши. Они явились

продолжением работ, начатых талантливым польским геоло-

гом, выпускником Горного института Александром Октавиа-

новичем Михальским (1855–1904), который в 1882-1895 гг.

вплотную изучал геологию Келецкой, Радомской, Люблин-

ской, Петроковской, Седлецкой губерний и других местностей

Польши.

Показав себя знающим исследователем земных недр, Бо-

гданович в 1913 г. стал заместителем директора Геологиче-

ского комитета. После скоропостижной смерти 2 января 1914 г.

руководителя этого единственного научного геологического

учреждения страны, академика Ф.Н. Чернышева, Карл Ивано-

вич стал его директором и руководил Геолкомом до 1917 г.

Возглавив ведущую организации по изучению земных недр

России, Богданович усовершенствовал её работу по расшире-

нию поиска полезных ископаемых. С учётом расширения шта-

та геологов до 50 человек, это способствовало более интен-

сивному и качественному развитию поисковых работ. Как уже

было отмечено, он исследовал не только различные районы

страны, но и различные направления геологической науки. Так,

4 И.А. Резанов, По горам и пустыням Азии. Путешествия К.И. Бо-

гдановича, Москва 1976, с. 5.


32

Богданович внёс заметный вклад в развитие сейсмологии, вул-

канологии, гидрогеологии, тектоники, а также явился автором

первого изданного на русском языке в 1903 г. учебника по

рудным месторождениям. Особого внимания заслуживает его

огромный интерес к проблемам нефтяной геологии, по которой

он опубликовал ряд статей.

Пристального внимания заслуживает то, что Богданович

успешно сочетал проведение геологических исследований

с преподавательской деятельностью. Успешная защита диссер-

тации позволила ему занять должность профессора геологии

в Горном институте, в котором он проработал с небольшими

перерывами с 1903 по 1919 г. Его лекции по воспоминаниям

многочисленных учеников носили творческий характер

и постоянно обновлялись с учётом новизны геологической

науки. Так, он разработал и успешно читал первый в стране

курс геологии нефтяных месторождений. После революции

1917 г. и реорганизации Горного института он стал первым де-

каном геологического факультета этого учебного заведения.

Каким он запомнился сослуживцам по институту и Гео-

логическому комитету, а также многочисленным ученикам?

Ответ на это дают воспоминания известного геолога академика

Д.В. Наливкина:

Карл Иванович Богданович был невысокого роста,

прямой, позже немного сутуловатый. Он производил

впечатление скорее хрупкого, несильного человека,

но на самом деле это был железный человек, кото-

рого не могли сломить труднейшие условия работы.

Где только ни приходилось ему работать, переносить

невероятно тяжёлые условия, его ничто не могло ос-

тановить, и он всегда добивался поставленной цели,

как бы трудно и тяжело ему ни было… Карл Ивано-

вич всегда был спокоен, поразительно выдержан, не-

утомим, а иногда просто безжалостен к себе. После

революции он стал деканом, а я учёным секретарём

геологического факультета Горного института, и нам

два года пришлось работать вместе. Я не помню слу-

чая, когда бы он кричал на кого-нибудь, и думаю,

что таких случаев не было, но, когда он отчитывал


33

меня спокойно и в то же время холодно и безжало-

стно, это было хуже любого крика5.

С 1919 г. начался новый этап жизни и деятельности Бо-

гдановича. Он был связан с тем, что после окончания первой

мировой войны и распадом России образовался ряд новых не-

зависимых государств, Польша оказалась среди них. Поляк по

национальности, он, как и многие его соотечественники, по-

спешил на родину, где жили родственники и были его истори-

ческие корни. В июле 1919 г. он покинул Россию, и первое

время работал директором нефтяной компании. Когда обста-

новка в Польше после советско-польской войны 1920 г. и по-

следующего заключения в марте 1921 г. мирного договора, по

которому к Польше отошли Западная Украина и Западная Бе-

лоруссия, стабилизировалась, он на родине как и в России стал

сочетать преподавательскую и научную деятельность. С 1921 г.

профессор Богданович возглавил кафедру прикладной геоло-

гии Краковской горной академии и руководил ей более пятна-

дцати лет. Преподавая в академии почти все геологические

дисциплины, он находил время не только для геологических

исследований различных районов Польши, но и занимался

изучением нефтяных месторождений Австрии и Румынии.

К его научным достижениям этого времени нужно отне-

сти то, что в 1927 г. он опубликовал обстоятельную моногра-

фию о минеральных ресурсах Польши, в которой обобщил гео-

логические материалы по всем рудным месторождениям госу-

дарства. В 1933 г. он принял активнейшее участие в работе

Всемирного геологического конгресса в Вашингтоне. В 1938 г.

несмотря на то, что Богдановичу было 73 года, он возглавил

созданный годом раньше польский Государственный геологи-

ческий институт, занимавшийся координацией и организацией

всей геологической деятельности страны.

С началом Второй мировой войны и оккупации Польши

Германией все научные работы Богдановича были прерваны.

Более того, с учётом его антифашистской позиции он в конце

войны, несмотря на преклонный возраст, подвергся репрес-

сиям. В 1944 г. сразу после освобождения Варшавы Карл Ива-

5 Там же, с. 75-76.


34

нович в 80-летнем возрасте вновь возглавил Государственный

геологический институт. Но его активная научная деятельность

этого времени продолжалась недолго, поскольку он умер

5 июня 1947 г. в Варшаве, немного не дожив до 83 лет. Память

об этом выдающемся геологе хранится не только в России

и Польше, где он был избран членом Польской академии наук

и явился основателем Польского географического общества, но

и в других странах. Отметим, что он состоял членом научных

обществ во Франции, Голландии и Чехословакии.

Ещё одним выдающимся геологом был профессор Гор-

ного института Геннадий Данилович Романовский (1830–

1906). Его принадлежность к польской диаспоре состоит в том,

что его отец Данило Константинович 1780 г. рождения, отно-

сившийся к польским дворянам, в девятилетнем возрасте всту-

пил в военную службу учеником лекаря. В 1801 г. он закончил

Медико-хирургическую академию и получил звание штаб-ле-

каря. Его хорошо знали и уважали на Южном Урале, где он

проработал более 20 лет вначале на горных заводах купца

Кнауфа, а после 1806 г. заведовал госпиталями Златоустовских

заводов. Широкую известность он получил благодаря своей

бескорыстности и постоянной готовности к оказанию всевоз-

можной помощи всем нуждающимся, несмотря на широкий

круг обязанностей и относительно небольшое жалованье

в 2000 рублей в год.

Вполне естественно, что он стремился к тому, чтобы все

его четверо сыновей стали бы специализироваться в области

горного дела, для чего ходатайствовал об их последующем за-

числении в Горный институт. 12 января 1833 г. Департамент

горно-соляных дел сообщил в Горный кадетский корпус о том,

что 10 декабря 1832 г. Совет министерства финансов принял

решение – сыновей штаб-лекаря надворного советника Рома-

новского, служившего при Златоустовских заводах – Николая,

Александра, Константина и Геннадия принять в Горный кор-

пус на казённое содержание при наличии свободных вакансий

при достижении десятилетнего возраста6. 31 мая 1833 г. Депар-

тамент сообщил комитету Горного института, что горный на-

6 ЦГИА СПб. Ф. 963. Оп. 1. Д. 6643. Л. 1.


35

чальник Златоустовских заводов донёс в Департамент, что из

числа сыновей уже покойного Романовского, Николай достиг

11-летнего, а Александр 10-летнего возраста и ходатайствует

о помещении их в Горный институт «по причине крайне бед-

ного положения матери»7. 12 октября 1834 г. они были зачис-

лены в институт, но на следующий день во время собеседова-

ния выяснилось, что иностранным языкам они не обучались,

как и грамматике русского языка. Серьёзные пробелы были

и по другим предметам, а потому их поместили в первый

класс8. Аналогичные истории возникли при проведении прове-

рочных знаний 18 августа 1837 г. у Константина и 11 августа

1842 г. у Геннадия, после чего они, как и более старшие братья

были зачислены в первый кадетский класс9. Слабые знания

братьев общеобразовательных дисциплин отнюдь не помешали

их дальнейшему успешному обучению разнообразным горным

наукам в институте. Все они, в конечном итоге, успешно за-

вершили обучение. Первым из них из учебного заведения

23 марта 1842 г. в должности канцеляриста был выпущен

Александр. В документе о его образовании, подписанном

31 марта 1842 г. инспектором классов подполковником

Г.П. Гельмерсеном, в дальнейшем директором института

и академиком, отмечалось, что «отлично» Александр получил

за знание Закона Божия, российской словесности, общей ста-

тистике, ботанике, зоологии, русской истории, рисованию,

черчению, всеобщей географии. Оценку «весьма хорошо» он

получил по алгебре, геометрии, тригонометрии, аналитической

и начертательной геометрии, ориктогнозии, российской гео-

графии, всеобщей истории и чистописанию. Знания на «хо-

рошо» им были получены по арифметике, бухгалтерии, крат-

кому военному курсу и «посредственно» по немецкому

и французскому языкам10. Обращает на себя внимание, что

в этом документе только одна дисциплина была связана с гор-

ным делом. Итогом обучения братьев стало то, что, прослушав



9 Там же, Л. 9, 34.

10 Там же, Л. 16.


36

полный курс обучения, включавший ряд специальных дисцип-

лин, они позднее получили дипломы горных инженеров – Ни-

колай в 1846 г., Константин в 1847 г. и Геннадий в 1851 г.11

Все они по окончании учёбы продолжили работу на юж-

ном Урале и показали себя не только знающими специали-

стами, но и разносторонне развитыми людьми. Так, Констан-

тин основное внимание обратил на определение минералов

и руд с помощью паяльной трубки, что раньше не было при-

нято среди геологов. Свои наблюдения и выводы он обобщил

в книге «Таблица для определения минералов и руд с помощью

паяльной трубки», опубликованной в 1863 г. Константин был

управителем Миасского завода, а до своей кончины в 1867 г. –

горным начальником Богословских заводов Пермской губер-

нии. Он также находил время для археологических изысканий,

исследованию многочисленных курганов, что значительно

расширило представление об историческом прошлом Запад-

ного Урала.

После окончания института Геннадий надеялся, что его

также направят на родной Урал. Однако, вместо этого ему

пришлось два года проводить геологические работы в Тульс-

кой, Рязанской, Калужской и Московской губерниях для орга-

низации устойчивого водоснабжения губернских и уездных го-

родов питьевой водой. Поскольку эти работы были связаны

с бурением скважин, то Романовский в процессе выполнения

задания применил ряд технических новинок. Это было связано

с несовершенством долот, покупаемых за границей, которые

после кратковременного употребления притуплялись, а их вос-

становление требовало больших затрат. Для преодоления этого

недостатка он впервые в России использовал новую конструк-

цию долота с вставными лезвиями. Ещё одной новинкой та-

лантливого новатора стало то, что в 1859 г. при проходке твёр-

дых пород вблизи Подольска Московской губернии он также

впервые в стране применил паровой двигатель, став основате-

лем школы отечественного механического бурения,

а предложенный им способ вскоре получил широкое распро-

странение в России. Новаторски подошёл он и к бурению

11

Список выпускников Горного института, с. 751-752.


37

в 1864 г. артезианской скважины в Санкт-Петербурге, не толь-

ко справившись с работой, но и сделав вывод о пересмотре

технологии изготовления буровых деревянных штанг по ме-

тоду французского инженера Кинда.

Получив известность благодаря практическим действиям

и научным статьям о новых подходах в области бурения, опуб-

ликованных в «Горном журнале», Романовский в 1865 г. пер-

вым из русских горных инженеров был направлен в команди-

ровку в Северо-Американские Соединённые Штаты для «изу-

чения геологического характера месторождений нефти, спосо-

бов разведки и добычи». По дороге туда он внимательнейшим

образом ознакомился с постановкой горного дела в Велико-

британии и Франции, поскольку французские горные инже-

неры считались наиболее авторитетными в области бурения.

Во время пребывания во Франции Романовский тщательно со-

бирал все известные сведения по технике и технологии буре-

ния, внимательно вникая во все подробности, что существенно

помогло ему в последующей практической работе.

Во время полугодового пребывания в Америке он основ-

ное внимание уделил изучению американского опыта на при-

мере разработки нефтяных месторождений штата Пенсильва-

ния и принял личное участие в бурении нефтяных скважин

вблизи города Паркерсбург. В своём отчёте, опубликованном

в «Горном журнале» за 1866 г., он обосновал выводы о том,

что разведка, добыча и переработка нефти или «горного масла»

по терминологии того времени в США «доставляет значитель-

ные ежегодные доходы, как правительству, так и частным ли-

цам». На американском опыте он призвал укреплять конкурен-

цию в нефтяном деле и не «допускать монополии при добыче

масла русскими подданными», что при этих условиях «про-

мышленность в России может быстро развиться и принести

выгоду, как правительству, так и народонаселению»12

.

Через три года после возвращения из зарубежной коман-

дировки Романовский, продолжив изучение нефтеносности

Поволжья, первым в России сделал вывод об уникальности

12

А. Матвейчук, Открытие нефтяной Америки, „Нефть России”,

2010, № 10, с. 115-116.


38

и перспективности месторождений нефти в Волго-Уральской

провинции. В дальнейшем через много лет гипотеза Романов-

ского получила подтверждение в трудах академика И.М. Губ-

кина и в форсированном развитии в 30-е годы ХХ века индуст-

риального района под названием «Второе Баку».

После этого у Романовского было много интересного

в жизни: и профессорско-преподавательская деятельность

в Горном институте, и многочисленные командировки для глу-

бокого изучения природных богатств различных районов Рос-

сии, особенно Средней Азии, которые он проводил в 1874–

1878 гг. За геологические исследования этого региона в 1881 г.

он был удостоен высшей награды Императорского русского

географического общества – Константиновской медали.

С начала 80-х гг. и до конца жизни пристальное внима-

ние Романовского было приковано к изучению разнообразных

проблем рудных и каменноугольных месторождений, что на-

шло отражение в многочисленных научных публикациях.

В 1884 г. его избирают почётным членом Императорского ми-

нералогического общества, в котором он со свойственной ему

ответственностью выполнял все обязанности. Его председатель

академик А.П. Карпинский вскоре после кончины Романов-

ского открывая заседание этого общества, отмечал, что «с осо-

бым удовольствием он посещал наши заседания даже во время

развивавшейся безнадёжной болезни, с особенным усердием

исполнял все поручения общества, много лет избиравшего его

в члены ревизионной и геологической комиссий, и, наконец,

завещал обществу почти всю свою научную библиотеку»13

.

Признанием авторитета его и других именитых учёных

Горного института стало то, что 22 мая 1899 г. профессора

Н.С. Курнаков и Л.И. Лутугин от имени группы профессоров

института подали заявление на имя директора учебного заве-

дения о том, что «ими собраны 5 900 рублей для учреждения

в Горном институте четырёх премий имени бывших профессо-

ров института А.П. Карпинского, Г.Д. Романовского, Г.А. Тиме

и П.В. Еремееева для выдачи их за лучшие работы студентов

13

„Записки Императорского Санкт-Петербургского минералогиче-

ского общества” 1906, серия 2. ч. 44, выпуск 1, с. 33-34.


39

института по геологии, высшей математике и маркшейдер-

скому искусству, горному искусству и минералогии».14

24 декабря 1902 г. министр земледелия и государствен-

ных имуществ, которому стал подчиняться Горный институт,

А.С. Ермолов утвердил следующее Положение о четырёх пре-

миях имени бывших профессоров Горного института: «1. На

проценты с капитала в 5900 рублей, собранные горными инже-

нерами и помещённые в Главное казначейство, учреждены че-

тыре премии бывших профессоров института… 3. Премии вы-

даются из процентов с капитала студентам Горного института

в размере ста рублей каждая и присуждаются Советом инсти-

тута в два года раз за лучшие работы по геологии в полном

объёме этой науки, горному искусству и минералогии и в три

года раз по математике и маркшейдерскому искусству. 4. Со-

вет института назначает для получения премий или утверждает

выбранные самими соискателями темы иопределяет время их

представления… 6. Совету института предоставляется право,

взависимости от роста собранного капитала, основывать новые

премии за те же работы, или увеличивать размеры учреждае-

мых премий»15

.

Летом 1901 г. научная общественность Петербурга ши-

роко отмечала 50-летие активной деятельности Романовского

в области горного дела. В развёрнутой публикации «Горного

журнала» в связи с этим событием приводились слова юби-

ляра, который был полон сил и планов о своей перспективной

заветной мечте – «производстве разведок глубоким бурением

на нефть в бассейне р. Ухты, Архангельской губернии

и в Ферганской долине, где источники нефти могут оказаться

столь же обильными, как на Кавказе»16

.

В 1904 г. Романовский в возрасте 74 лет как опытнейший

специалист был командирован в Домбровский бассейн Поль-

ши, чтобы на месте разобраться с вопросом о замене по-

лучившей там распространение практики разработки медных

14

ЦГИА СПб, Ф. 963. Оп. 1. Д. 5651. Л. 1. 15

Там же, Л. 9. 16

Юбилей профессоров Г.Д. Романовского и Г.А. Тиме, „Горный жур-

нал” 1901, № 3, с. 366.


40

пластов с обрушением кровли на разработку с закладкой пус-

той породой. Во время этой поездки он нечаянно упал

и получил сильный ушиб, но довёл дело до конца. Вернувшись

из командировки 19 декабря 1904 г. он почувствовал сильные

боли в спине, ставшие результатом падения. Несмотря на ин-

тенсивное лечение, в марте 1905 г. болезнь усилилась и пере-

шла в раковое воспаление. Хотя учёный старался бодрствовать

и проявлял большой интерес к жизни, 22 апреля 1906 г. его не

стало.

Хорошо знавший Г.Д. Романовского горный инженер

Н.П. Версилов писал: «Геннадий Данилович соединял в себе

две деятельности: практическую как специалист бурения, раз-

ведчик и знаток рудных месторождений и научную, как про-

фессор и учёный геолог и палеонтолог... Геннадий Данилович

был в своё время единственным в России специалистом по бу-

рению и образовал около себя, можно сказать, школу по этому

предмету. В этой школе побывали многие инженеры, показав-

шие себя впоследствии полезными деятелями как по бурению,

так и в других поприщах горной службы… Оставив профес-

сорскую деятельность в 1896 г., Романовский всецело отдался

работе по Горному Учёному Комитету. Бóльшая часть проек-

тов по горной части, правил для разработки рудников и копей

и инструкций для ведения горных работ без вреда для жизни

и здоровья рабочих, разрабатывались в Комитете при непо-

средственном содействии Геннадия Даниловича, советы и ука-

зания которого в особенности были важны потому, что

в основе их лежала наука и многолетний опыт. При этом Ген-

надий Данилович всегда являл себя энергичным и твёрдым за-

щитником интересов горнорабочих. Под суровою наружно-

стью глубокочтимый профессор скрывал бесконечную доб-

роту, и его стойкость, прямота… снискали к нему искреннее

уважение всех, кому пришлось иметь с ним дело, особенно же

уважение это проявлялось к нему его учениками»17

.

Мы остановились на жизни и деятельности только двух

горных инженерах польского происхождения. Что их объеди-

17

Н.П.Версилов. Г.Д.Романовский (некролог), „Горный журнал”,

1908, № 4, с. 10.


41

няет? Во-первых, то, что они были выдающимися специали-

стами в области геологии и увлечённо передавали глубокие

знания и богатый жизненный опыт своим ученикам. Во-вто-

рых, их корни и часть жизни были связаны с Польшей. Нако-

нец, активная жизненная позиция, принципиальность и стрем-

ление принесли как можно больше пользы своей стране.

K. Bohdanowicz i G. Romanowski – wybitni geolodzy Rosji

Wśród około trzech tysięcy absolwentów pierwszej rosyjskiej uczelni

technicznej – Sankt Petersburskiego Instytutu Górniczego, którzy ukoń-

czyli ją przed 1917 rokiem, prawie co dziesiąty z nich miał polskie korze-

nie. Niniejszy artykuł poświęcony jest dwóm wybitnym geologom:

K. Bohdanowiczowi (1864-1947), profesorowi Instytutu Górniczego Pe-

tersburga, krakowskiej Akademii Górniczej, członkowi PAN oraz Gienna-

dijowi Romanowskiemu (1830–1906), jednemu z pierwszych wpływo-

wych specjalistów z zakresu wiertnictwa.

Słowa kluczowe: Karol Bohdanowicz, Giennadij Romanowski, Sankt Pe-

tersburski Instytut Górniczy, inżynierowie górnictwa polskiego pochodze-

nia

K. Bogdanovich and G. Romanovsky – outstanding Russian geologists

Among about three thousands of those who graduated from the first Rus-

sian higher technical institution – St. Petersburg Mining Institute – before

1917, almost one in ten was of Polish origin. The paper deals with two

outstanding geologists: professor of the Mining Institute and the Academy

of Mining at Krakow, a member of the Polish Academy of Sciences

K.I. Bogdanovich (1864–1947) and one of the first authoritative specialists

in drilling G.D. Romanovsky (1830–1906).

Key words: Karl Bogdanovich, Giennady Romanovsky, Sankt Petersburg

Mining Institute, mining engineers of Polish origin

Владимир Афанасьев – доктор исторических наук, профессор

Национального минерально-сырьевого университета «Гор-

ный». Область научных интересов: история горного дела Рос-

сии, история Санкт-Петербургского горного университета.


42

Александр Самойленко

История и историки Польши

в научном наследии В.В. Новодворского

В статье раскрываются малоизвестные страницы жизни и деятельно-

сти русского учёного XIX–начала XX Витольда Новодворского, его

личные и научные контакты с представителями польской науки, оп-

ределяется его роль в развитии славистики и исследовании историче-

ской полонистики. Особое внимание сосредоточено на главных тру-

дах профессора, которые отличались оригинальностью, новизной

и не потеряли своей научности.

Ключевые слова: Витольд Новодворский, история, Польша, слави-

стика.

Бесспорным достижением постсоветской историографии

является то, что в последние годы имена многих известных

в своё время учёных были возвращены в научный оборот, а их

жизнь, деятельность и научное наследие вновь стали объектом

активного изучения. Вместе с тем, часть тружеников историче-

ской науки прошлого остаются малоизвестными для широкого

круга историков и библиографов. К этой категории учёных

можно отнести и Витольда Владиславовича Новодворского, ра-

боты которого по истории Польши, историографии и методо-

логии истории были заметным явлением в дореволюционной

исторической науке, но в наше время известны лишь узкому

кругу исследователей. Необходимо, однако, отдать должное

московскому издательству «Вече», которое переиздало

в 2010 году магистерскую диссертацию В.В. Новодворского

«Борьба за Ливонию между Москвой и Речью Посполитой»1,

что, возможно, станет толчком к более пристальному внима-

нию к работам этого учёного.

Следует отметить, что ещё при жизни Витольда Влади-

славовича в Российской империи появилось несколько корот-

ких биографических очерков в энциклопедических изданиях

1 В.В. Новодворский, Ливонский поход Ивана Грозного. 1570-1582,

Москва 2010, с. 336.


43

и словарях2, но в советское время имя учёного практически вы-

пало из поля зрения исследователей, которые лишь иногда

в общих трудах по славяноведению вспоминали отдельные его

труды3. Иная ситуация сложилась в польской историографии,

которая отождествляет Новодворского именно со своей нацио-

нальной наукой, что объясняется его польскими корнями

и достаточно большим количеством исследований на польском

языке, хотя и польские учёные обращались к творчеству Ви-

тольда Новодворского лишь фрагментарно4.

2 Ф. Блокгауз, И. Ефрон, Энциклопедический словарь: В 86 т. (4 доп.),

Москва 1907, т. 86; К.К. Арсеньев (ред.) Новый энциклопедический

словарь: В 48 т., Петроград, б.г., т. 28, стб. 757-758; Историко-

филологический институт кн. Безбородко в Нежине. 1901-1912.

Преподаватели и воспитанники, Нежин 1913, с. 40-41; В.С. Иконни-

ков, Опыт русской историографии: В 2-х т., т. 2, кн. 2, Киев 1908, c.

50; И.Ф. Масанов, Словарь псевдонимов русских писателей, учёных

и общественных деятелей: В 4-х т., Москва 1906, т. 4, с. 342. 3 Историография. История южных и западных славян, Москва 1987,

с. 23. 4 K. Chodynicki, Nekrolog, „Ateneum Wileńskie”, 1923, s. 596-599; его

же, Sp. prof. W.Nowodworski [в кн.:] W. Nowodworski, Istota і badanie

dziejów powszechnych, Wilno 1924, s. 5-12; J. Dutkiewicz, K. Sreniow-

ska, Zarys historii historiografii polskiej, Lublin 1959, s. III, 250, 253; A.

Kijas, Polacy w Rosji od XVII wieku do 1917 roku. Słownik biograficzny,

Warszawa-Poznań 2000, s. 239-240; M. Kowalczyk, Myśl historiozoficzna

Witolda Nowodworskiego (1861-1923), „Roczniki Teologiczno-

Kanoniczne”, 1986, z. 2, s. 37-53; A. Parczewski. Witold Nowodworski.

Wspomnienie pośmiertne, „Słowo” 1923, № 266, s. 3-4; Polski slownik

biograficzny, t. XXIII. Niemirycz Władysław – Olszak Wacław, Wrocław-

Warszawa-Kraków-Gdańsk 1978, s. 372-373; K. Tymieniecki, Zarys dzie-

jów historiografii polskiej, Kraków 1948, s. 84; J. Wilczynski, Polskie Ko-

legium Uniwersytetckie w Kijowie 1917 – 1919, „Pamiętnik Kijowski”

1963, k. II, s. 195-214; M. Zdziechowski, Prof. W.Nowodworski, „Alma

Mater Vilnensis”, 1924, z. 2, s. 21-22; Encyklopedia Popularna PWN,

Warszawa 1999, s. 576; Wielka Ilustrowana Encyklopedya Powszechna, t.

XI. Moroksyt-Optyka, Kraków, b.r.wyd., s. 215; S. Lam (red.), Ilustrowa-

na Encyklopedja Trzaski, Everta i Michalskiego, Tom trzeci. L-O, War-

szawa, 1927, s. 857-858.


44

Ситуация несколько изменилась в лучшую сторону в 90-

е годы ХХ – начале ХХІ вв. В работах российских5, украин-

ских6 и белорусских

7 историков имя учёного вновь заняло своё

заслуженное место в контексте развития исторической науки

в России и Украине конца ХІХ – первых десятилетий ХХ вв.

Но даже в наиболее основательных трудах современных ис-

следователей В. Новодворского (младшего)8, М. Робинсона

9,

С. Стельмаха10, основное внимание сконцентрировано на тео-

ретико-методологических подходах учёного, в то время как его

5 Ф.Н. Ахмадиев, Изучение европейской историографии в России во

2-й пол. ХІХ–нач. ХХ вв. Диссертация на соискание научной степени

кандидата исторических наук, Казань, 1987, с. 57; Д.М. Володихин,

О В.В. Новодворском [в кн.:] В.В. Новодворский, О взятии Полоцка,

Полоцк, 1997, с. 3-6; Г.А. Перковская, Развитие исторического обра-

зования в университетах России во второй половине XVIII–начале XX

в. Диссертация на соискание ученой степени кандидата историче-

ских наук, Ставрополь 2004, c. 261. 6 Ю.М. Давиденко, О.Г. Самойленко, Політична історія Польщі

в дослідженнях вчених Ніжинської вищої школи наприкінці ХІХ–на

поч. ХХ ст., „Поляки в Ніжині” 2004, с. 184-189; Г.В. Самойленко,

О.Г. Самойленко, Ніжинська вища школа: сторінки історії, Ніжин,

2005, с. 420. 7 В. Бобышев, О. Яновский, Международные отношения в Восточ-

ной и Центральной Европе XVI в. в интерпритации польской исто-

риографии, „Белорусский журнал международного права и меж-

дународных отношений” 1999, № 2, http: // evolutio.info/content/view/-

1304/215/; В.И. Бобышев Международные отношения в Восточной

и Центральной Европе Х в. в интерпретации польской историогра-

фии. Диссертация на соискание научной степени кандидата истори-

ческих наук, Минск 2001, c. 34; Вітольд Уладзіміравіч Навадворскі

[в кн.:] Мысліцелі і асветнікі Беларусі. Х–ХІХ стагоддзі. Энцыклапе-

дычны даведнік, Мінск, 1995, с. 508-509. 8 W. Nowodworski, Witold Nowodworski (1861-1923) jako teoretyk histo-

rii, „Roczniki Humanistyczne”, t. 26 (1978), z. 2, s. 191-224. 9 М.А. Робинсон, Теоретические основы трудов русских историков-

славяноведов начала ХХ в. [в кн.:] Историографические исследования

по славяноведению и балканистике, Москва, 1984, с. 216-239. 10

С. Стельмах, Історична думка в Україні ХІХ–початку ХХ

століття, Київ, 1997, с. 176.


45

работы по истории Польши, остались, практически не рас-

смотрены.

Поэтому целью нашего исследования является анализ

научного наследия В.В. Новодворского в области польской ис-

тории и историографии, определение его места в славяноведе-

нии конца ХІХ–начала ХХ вв. и вклада в развитие европейской

славистики.

Для более глубоко понимания причин, которые побудили

учёного заниматься разработкой польской проблематики,

и повлияли на формирование основных научных подходов,

следует, хотя бы в общих чертах, раскрыть основные вехи жиз-

ненного пути слависта11

.

Витольд Владиславович Новодворский родился 2 (14)

июня 1861 г. в имении Лемно Игуменского уезда Минской гу-

бернии в семье обедневшей польской шляхты, которая после

Люблинской унии переселилась на белорусские земли. После

окончания военной гимназии в Полоцке в 1878 г. поступил

в Санкт-Петербургский Институт инженеров путей и сообще-

ний. Однако интерес к истории, которой юноша увлёкся в гим-

назические годы, взял верх и на ІІІ курсе Витольд перешёл

вольным слушателем на историко-филологический факультет

Санкт-Петербургского университета. В мае 1882 г. В.В. Ново-

дворский сдал экзамен в качестве экстерна при Латинской гим-

назии на аттестат зрелости и получил возможность полноценно

учиться в университете. Профессорский состав историко-фило-

логического факультета в 1-й пол. 80-х гг. ХІХ в. был чрезвы-

чайно сильным. Здесь собралась краса российской гуманитар-

ной науки: К.М. Бестужев-Рюмин, В.Г. Васильевский, А.М. Ве-

селовский, В.И. Ламанский, К.Я. Люгебиль, А.Ф. Миллер,

П.В. Никитин, И.В. Помяловский, Ф.Ф. Соколов, И.В. Ягич

и др. Вполне понятно, что имея таких учителей, юноша полу-

чил основательную подготовку. Университет В.В. Новодвор-

11

О перемещении доцента В.В.Новодворского. 1906-1918, Государст-

венный архив Черниговской области в г. Нежине, ф. 1105, оп. 1, ед.

хр. 1374, 143 л.; Формулярный список профессора Института

В. Новодворского. 1913 г., там же, ф. 1105, оп. 1, ед. хр. 2268, 15 л.


46

ский окончил в 1885 г. со степенью кандидата12

по кафедре

всеобщей истории, после чего работал несколько лет учителем

в различных учебных заведениях Петербурга. Не смотря на

достаточно напряжённую педагогическую работу он не оста-

вил идеи получить научного звания, поэтому в ноябре 1893 г.

успешно сдал экзамен на степень магистра истории. Талантли-

вый выпускник не выпал из поля зрения руководства историко-

филологического факультета, и в марте 1900 г. его пригласили

на должность приват-доцента читать лекции по кафедре все-

общей истории. Это открыло перед Витольдом Владиславови-

чем возможность более основательно погрузиться в научную

работу и ускорило процесс написания магистерской диссерта-

ции „Борьба за Ливонию между Москвой и Речью Посполитой

(1570–1582 гг.)”, которую он блестяще защитил 9 мая 1904 г.

на заседании Совета родного факультета.

Безусловно, магистерская работа заслужено считается

одним из лучших трудов учёного, и одним из наиболее ценных

исследований по данной проблеме, что признаётся представи-

телями современной историографии, даже такими авторите-

тами, как Л.П. Лаптева13. Для начала ХХ века тема, разработ-

кой которой занимался Витольд Новодворский, была сравни-

тельно новой. Сам исследователь указывал, что: „Царствование

Стефана Батория весьма плохо исследовано, как это прекрасно

выяснил проф. В. Закржевский в своём сочинении”14. Это и по-

будило его заняться изучением данной эпохи. На значительной

источниковедческой базе (письма Иоанна IV к польским

и литовским вельможам, перемирные грамоты, акты подканц-

лера Ф. Красинского, сообщения аббата Цира, постановления

и инструкции сеймов и пр.) автору удалось, достаточно полно,

раскрыть ход московско-польского противостояния и прийти

12 В Российской империи существовала степень кандидата, присваи-

вавшаяся студентам, закончившим университетский курс; современ-

ному кандидату наук примерно соответствовала степень магистра,

для получения которой требовалось несколько лет исследований по-

сле окончания университета и защита диссертации.

13 Л.П. Лаптева, [в кн.:] Историография. История южных и западных

славян, Москва 1987, с. 23. 14

В.В. Новодворский, Ливонский поход Ивана Грозного…, с. 3.


47

к выводам, что Ливонская война стала важной фазой

в политической эволюции Восточной Европы. Она позволила

на некоторое время приостановить расширение Московского

государства в западном направлении, расшатать её социально-

политическую организацию, и, наоборот, усилило позиции Ре-

чи Посполитой на восточноевропейском пространстве15

.

Изучением деятельности польского короля Стефана Ба-

тория Новодворский занимался и в дальнейшем, подготовив

две большие статьи „Польша, Швеция и Дания в царствование

польского короля Стефана Батория”16

и „Отношения Речи По-

сполитой со Швецией и Данией при Баторие”17, на русском

и польском языках соответственно. Автор, одним из первых

в российской историографии, проанализировал политику поль-

ской короны в устье Вислы, действия в отношении Прусского

герцогства и ливонских земель в рамках борьбы за dominium

maris Baltici.

Не меньшее внимание в своих исследованиях учёный

уделял и другой исторической личности этой эпохи, выдаю-

щемуся польскому государственному деятелю XVI–начала

XVII в., великому гетману Яну Замойскому, обрисовав в ряде

работ достаточно детально и ярко его жизнь и деятельность. Не

идеализируя канцлера, Новодворский, в то же время, отно-

сился к нему с огромной симпатией и считал душой всех про-

ектов внутренних преобразований в Польше18

.

Благодаря этим исследованиям учёный достаточно бы-

стро получил признание в научных кругах не только России,

но и Польши, как уже сложившийся историк-полонист. Во

время подготовки магистерской диссертации, В.В. Новод-

15

Там же, с. 322. 16

В. Новодворский, Польша, Швеция и Дания в царствование поль-

ского короля Стефана Батория, „Журнал Министерства народного

просвещения”, 1910, Новая серия, ч. 30, ноябрь, с. 1-60. 17

W. Nowodworski, Rzeczypospolitej ze Szwecją i Danią za Batorego,

„Przegląd Historyczny” 1911, t. 12, s. 11-30, 165-184, 308-324. 18

W. Nowodworski, Jan Zamojski. Jego zycie i działalność polityczna.

Zarys biograficzny, Petersburg, 1898, c. 98; его же. Из биографии канц-

лера Яна Замойского, „Журнал Министерства народного просвеще-

ния”, 1909, апрель, с. 270-307.


48

ворский не мог обойтись без наработок своих предшествен-

ников. В первую очередь его интересовали труды представите-

лей польской историографии: В. Кентржинского, И. Корженев-

ского, В. Абрагама, К. Шайнохи, А. Павинского и др. Изучив

их основные работы, Витольд Владиславович подготовил не-

сколько аналитических очерков и рецензий19. В историографи-

ческих обзорах чётко просматриваются методологические

предпочтения учёного, который стал на сторону представите-

лей варшавской исторической школы в их историко-

теоретических дискуссиях со сторонниками краковской школы

историков. Именно эти две школы были ведущими в польской

историографии второй половины XIX в. Если краковские исто-

рики отдавали предпочтение вопросам преимущественно по-

литической истории, то варшавские ученые обратились к ис-

следованию социально-экономических отношений и культуры,

выявлению роли купечества и буржуазии в истории Польши.

Особенно решительно Витольд Владиславович выступал про-

тив тезиса краковских историков о вине народа за упадок Речи

Посполитой. В то же время он разделял теоретические поло-

жения, какие отстаивали варшавские историки, особенно Вла-

дислав Смоленский и Тадеуш Корзон, которые усматривали

одну из главных причин слабости Польши в недоразвитости

городов, промышленности, буржуазии, сохранении крепостни-

чества и считали, что „просвещенная” буржуазия и связанная

с ней „патриотической” шляхта являлись основной силой, спо-

собной бороться за возрождение польской государственности.

19

В. Новодворский, Новейшее исследование об упадке Польши

в ХI ст.: Рец. Кентржинский Станислав: Казимир Восстановитель,

Краков, 1899, „Известия Отделения русского языка и словесности

Императорской Академии наук” 1900, т. 5, кн. 2, с. 735-745; В. Ново-

дворский, Разыскания польских ученых в римских архивах

и библиотеках [критич. обзор работ Корженевского, Абрагама, Ко-

хановского], „Известия Отделения русского языка и словесности Им-

ператорской Академии наук” 1901, т. 6, кн. 3, с. 346-349; Witold No-

wodworski, Ukraina XVI wieku w świetle badań Al. Jabłonowskiego

„Ateneum” 1897, t. 3 (og. zb. t. 87), s. 346-365; Witold Nowodworski,

Polska a Moskwa na początku XVII w. w najnowszej literaturze historycz-

nej, „Prawda”, 1902, № 41, s. 489-490.


49

О возрастании научного авторитета Витольда Владисла-

вовича свидетельствует и то, что его начали активно привле-

кать к работе в энциклопедических изданиях и журналах, где

были напечатаны ряд статей на русском и польском языках,

посвящённых видным польским политическим деятелям, исто-

рикам и литераторам – Франциску Друцкому-Любецкому20

,

Адаму Чарторийскому21, Адольфу Павинскому

22, Каролю Шай-

нохе23, Адаму Мицкевичу

24 и т.д.

В это же время В.В. Новодворский установил достаточно

тесные отношения с членами Исторической Комиссии Акаде-

мии знаний (польская научная организация, обладающая ста-

тусом научного общества, которая возникла в 1872 г. в Кра-

кове)25, по поручению которой в 1902 г. занимался подготов-

кой к изданию оригинала „Interregnum”, написанного польским

общественным деятелем XVI в. Святославом Oржельским26

.

Учёный нашёл в петербургском архиве копию полной хроники

и обработал первый том, но завершить начатое не успел

в связи с назначением экстраординарным профессором

в Нежин. В целом, Витольд Владиславович поддерживал ак-

тивные связи с польскими учёными, особенно с известным фи-

лологом-славистом Яном Лосем, готовил материалы и статьи

для различных польских изданий: „Ateneum”, „Glos”,

20

В. Новодворский, Друцкий-Любецкой Франц-Ксаверий, „Русский

биографический словар: В 25 т.”, т. 8, с. 695-706. 21

В. Новодворский, Чарторижский князь Адам Адамович, „Русский

биографический словарь: В 25 т.”, т. 11, с. 38-56. 22

В. Новодворский, А.И. Павинский, „Журнал Министерства Народ-

ного Просвещения”, 1896, кн. 12, отд. IV, с. 125-140; его же. Adolf

Pawinski, „Głos”, 1896, № 37, s. 868-872. 23

В. Новодворский, Кароль Шайноха, „Вестник и Библиотека Обра-

зования” 1903, № 45, столб. 1822-1824. 24

W. Nowodworski, Polityczno-społeczne przekonania A. Mickiewicza.

(Odczyt wygłoszony w Petersburgu w 50 rocznicę zgonu), „Prawda”1906,

Nr 4-5. 25

B[ibl.] PAN Kraków, rkp. 22805, III, k.145-161 (Listy W. Nowodwor-

skiego do Jana Łosia). 26

Archiwum PAN Oddz. w Krakowie: sygn. PAU W, II, 20, k. 233-234,

238, 246, 258, 297 (Księga protokołów posiedzeń Komisji Historycznej

AU).


50

„Kwartalnik Historyczny”, „Prawda”, „Przeglad Historyczny”, со-

трудничал с „Большой энциклопедией иллюстрированной”

(„Wielka Encyklopedia Ilustrowana”), для нее подготовил об-

ширную статью „Феодализм или ленная система”, в которой

автор, с учётом достижения отечественной историографии, из-

ложил свое видение проблемы, волновавшей современную

науку. Это не могло не отразиться на возрастании научного ве-

са и положительного отношения к молодому учёному со сто-

роны польских коллег. Поэтому не кажется странным, что Но-

водворский получил персональное приглашение и в июле 1906

г. вместе с Яном Бодуэном де Куртенэ и Станиславом Пташиц-

ким представлял поляков Петербурга на Историко-литератор-

ском съезде им. Николая Рейя в Кракове 27

.

Таким образом, двадцатилетнее пребывание Витольда

Владиславовича в Петербурге стало периодом его научного

становления и расцвета, здесь он получил прекрасную школу

и написал более сорока исследований и разведок, которые по-

зволили занять одно из ведущих мест в российской историче-

ской полонистике.

В сентябре 1906 г. Новодворского назначили экстраор-

динарным профессором по кафедре всеобщей истории Истори-

ко-филологического института князя Безбородко в Нежине28

,

где он читал студентам исторического отделения новую исто-

рию стран Западной Европы, историографию и методологию

истории. Программа курса новой истории предусматривала из-

ложение европейской истории от эпохи Гуманизма и Рефор-

мации и до последствий Венского конгресса. Более сложным

для восприятия был практический курс философии и мето-

дологии истории (2 часа в неделю), который базировался на

анализе фундаментального труда А.С. Лаппо-Данилевского

„Методология истории”29. Некоторое время Витольд Влади-

слав читал для студентов-историков так же спецкурс по исто-

27

J. Hulewicz, Akademia Umiejętności w Krakowie. 1873-1918. Zarys

dziejów, Wrocław-Warszawa 1958, c. 143-145. 28

Филиал Черниговского Обласного Государственного Архива

в г.Нежине, ф. 1105, оп. 1, ед.хр. 1374, л. 7. 29

А.С. Лаппо-Данилевский, Методология истории, Санкт-Петербург

1910-1913, вып.1-2, 437 с.


51

рии Англии ХVІ–ХVІІ в., изданный в 1908 году как курс лек-

ций30

.

Одновременно с нежинским институтом профессор пре-

подавал в учебных заведениях Киева: Университете Св. Влади-

мира (с 1908 г.) и Киевском коммерческом институте

(с 1909 г.), на Женских общеобразовательных курсах М.В. Дов-

нар-Запольского (с 1908 г.) и на Вечерних Высших курсах

А.И. Жекулиной (с 1909 г.). Параллельно с педагогической

деятельностью учёный продолжал заниматься и научной рабо-

той. В первые несколько лет своего профессорства в Нежине,

на материале, собранном ещё в Петербурге, он написал не-

сколько статей на польскую тематику, но затем его исследова-

тельские интересы начали сдвигаться в сторону историко-

теоретических и методологических вопросов. Новодворский

предстал в новом свете, заявив о себе как о зрелом учёном,

способном на серьёзные обобщающие труды. На протяжении

нескольких лет (1908–1910, 1913–1914) в каникулярное время

профессор совершил путешествие с научной целью в Англию,

Францию и Германию. Следствием этих командировок стало

написание достаточно значительного по объёму и осно-

вательного по содержанию труда „Исторический материализм.

Доктрина Маркса и Энгельса: Опыт историко-критического

исследования”31

, а также ряда более мелких исследований, та-

ких как „Маркс как философ”32

и „Несколько направлений

в современной историографии”33

.

30

В.В. Новодворский, История Англии ХVІ – ХVІІ ст.: Спец. курс,

читанный студентам Нежинского института в 1907/08 акад. году,

Нежин 1908, 632 с. 31

В.В. Новодворский, Исторический материализм. Доктрина Мар-

кса и Энгельса: Опыт историко-критического исследования, „Извес-

тия Историко-филологического института князя Безбородко”, 1914, т.

29, с. 1-112; 1916, т. 31, с. 113-232; 1918, т. 32, с. 233-300. 32

W. Nowodworski, Marks jako filozof, „Przegląd Naukowy i Pedago-

giczny” 1917, s. 202-219, 254-274. 33

В.В. Новодворский, Несколько слов о направлениях в современной

историографии. Вступительная лекция, читанная в Университете

св. Владимира, „Университетские известия”, 1909, май, с. 1-20.


52

В годы революции и гражданской войны В. Новодвор-

ский принимал активное участие в польском культурно-

просветительском движении. Оставаясь профессором и сек-

ретарём Конференции Историко-филологического института

в Нежине, Витольд Владиславович выступил одним из соучре-

дителей Высших Польских Научных Курсов (Польский Колле-

гиум Университетский), где читал курсы „Польша во времена

расцвета и упадка (XVI–XVIII в.)” и „Генезис и расцвет совре-

менной демократии”, и Польского Научного Общества34. После

захвата власти в Украине большевиками Новодворский решил

выехать за границу. Возможность представилась с открытием

в Вильно Университета Стефана Батория и избранием его про-

фессором истории в этом учебном заведении. Но добраться до

нового места работы удалось только в сентябре 1921 г.

В Вильно Новодворский активно включился в работу,

читал лекции, проводил исторический практикум, заведовал

публичной библиотекой и руководил историко-патриоти-

ческим кружком польской молодёжи35, но внезапная смерть 25

ноября 1923 года оборвала жизнь талантливого учёного и педа-

гога. Но даже за короткое время, проведенное профессором

в Вильно, он успел подготовить исследование, которое стало

украшением его научной карьеры и в наши дни считается

польскими учёными классикой исторической мысли – „Суть

и задачи всемирной истории”36. К сожалению, эта работа, вы-

шедшая после смерти Витольда Владиславовича малым тира-

жом и ставшая в наши дни раритетом, остаётся практически

неизвестной для широкого круга исследователей. Лишь благо-

даря её значимости, в средине 1960-х гг. её фрагмент был пе-

репечатан в антологии польской исторической мысли „Исто-

рики об истории”. С точки зрения ученого, все исторические

34

J. Roziewicz, L. Zasztowt, Polskie Kolegium Uniwersyteckie w Kijowie

(1917 – 1919) „Rozprawy z dziejów oświaty” 1991, t. ХХХІV, s. 91-123;

J. Wilczynski, Polskie Kolegium Uniwersyteckie w Kijowie 1917 – 1919,

„Pamiętnik Kijowski”, Londyn 1963, s. 195-214. 35

Księga pamiątkowa koła historyków słuchaczy Uniwersytetu Stefana

Batorego w Wilnie. 1923-1933, Wilno, 1933, s. 355-357. 36

W. Nowodworski, Istota і badanie dziejów powszechnych, Wilno 1924,

s. 42.


53

исследования должны базироваться на трёх научных методах –

индуктивном, дедуктивном и сравнительном. История, как

наука конкретная, должна избегать рискованных гипотез, осо-

бенно гипотез о характере метафизическом, останавливаясь на

изучении существующих во всемирной истории разнообразных

факторов, влияющих на развитие человечества37

.

Подводя итоги исследования, отметим, что Витольд Вла-

диславович Новодворский на рубеже XIX–ХХ вв. стал одним

из наиболее авторитетных и основательных историков-поло-

нистов, разрабатывавших вопросы средневековой и новой ис-

тории Польши. Из шестидесяти известных нам работ учёного,

около пятидесяти, в той или иной степени, связано с польской

проблематикой, что свидетельствует о его научных симпатиях

и приоритетах. Положительную роль в процессе становления

профессора, безусловно, сыграла тесная связь с польской нау-

кой и свободное владение как русским, так и польским языком,

чем не могли похвастаться многие учёные того времени. Зна-

комство с достижениями европейской, российской и польской

науки позволило В.В. Новодворскому всесторонне и объек-

тивно решать поставленные задачи. Изучение научного насле-

дия учёного в области исторической полонистики будет, без

сомнения, полезным и для современных исследователей.

Historia i historycy Polski w naukowej spuściznie Witolda Nowo-

dworskiego

Artykuł przedstawia mało znane strony życia i twórczości rosyjskiego na-

ukowca Witolda Nowodworskiego. Przedstawione zostały osobiste i na-

ukowe kontakty profesora z polskimi naukowcami, określono jego rolę w

rozwoju slawistyki oraz badań historii Polski. Szczególną uwagę poświę-

cono głównym pracom Witolda Nowodworskiego, których oryginalne te-

zy nie straciły wartośći naukowej.

Słowa kluczowe: Witold Nowodworski, historia, Polska, slawistyka.

History and historians of Poland in the scientific heritage of Witold

Novodvorsky

The article reveals the little-known pages of the life and work of Russian

scientist XIX - early XX centuries Witold Novodvorsky, his personal and

37

Там же, s. 38.


54

scientific contacts with representatives of the Polish science. The author

defines his role in the development of Slavic and research of historical

Polish studies. Particular attention was given to the main scientific works

of Novodvorsky, which keep its originality and novelty and has not lost

value for the science.

Key words: Witold Novodvorsky, history, Poland, Slavic Studies.

Самойленко Александр – кандидат исторических наук, до-

цент, проректор по научно-педагогической и методической ра-

боте Нежинского государственного университета имени Нико-

лая Гоголя. Область научных интересов: историография

и методология истории, история науки, культуры

и образования Украины, России и Польши в ХІХ – первой по-

ловине ХХ вв., персоналистика. E-mail: [email protected]


55

Ольга Николаенко

Сравнительный анализ

русского и польского женского движения

во второй половине ХІХ–начале ХХ вв.:

историографический обзор

B работе проанализированы особенности развития женского движе-

ния в Польше и России во второй половине ХІХ – начале ХХ вв. Ис-

следованы предпосылки зарождения общественной активности жен-

щин и её направления, охарактеризованы её цели и этапы, а также

выявлены особенности.

Ключевые слова: женское движение, Российская империя, Польша,

женская история.

История русского и польского женского движения вто-

рой половины ХІХ–начала ХХ вв. тема довольно распростра-

нённая в исторических исследованиях обеих стран. Она вклю-

чает много значительных проблем, интересующих исследова-

телей: история репрезентаций и рассмотрение женского вопро-

са в общественно-политической мысли, судьбы различных

женских организаций и общественных инициатив, значение

деятельности лидеров движения и роли многочисленных жен-

щин, поддерживающих их. Изучение данных вопросов позво-

ляет понять, как в модернизированном обществе оформлялись

и артикулировались основные цели женского движения, как

осуществлялись проекты, нацеленные на изменение положения

женщины в обществе, к каким трансформациям приводило

в результате распространение женского движения. Ответы на

эти вопросы востребованы и в России, и в Польше, поскольку

исторический опыт предыдущих поколений женщин может

лучше обозначить задачи развития современного общества.

В данной статье будет проведён сравнительный анализ

польского и российского женского движения второй половины

ХІХ–начала ХХ вв., основанный на материалах польской

и российской историографии. Данная тема является довольно

изученной, поэтому в работе будут представлены основные ис-

торические труды, освещающие различные аспекты женского

движения. Особое внимание будет уделено выявлению пред-


56

посылок зарождения и особенностей женского движения

в Польше и России, типологии женских общественных органи-

заций и их идейных задач. Так как Польша была лишена госу-

дарственности и разделена между соседними государствами,

в каждой её части условия развития были во многом отличны-

ми. Поэтому в данной статье речь пойдёт о Королевстве Поль-

ском, т.е. тех польских землях, которые входили в состав Рос-

сийской империи.

Понятие женское движение является довольно дискусси-

онным в исторической литературе. За определением следует

обратиться к теоретическим разработкам социологов, исследо-

вателей общественного движения. А. Темкина считает, что не-

обходимо различать узкое и широкое понимание термина жен-

ское движение. В первом – речь идёт о феминистских органи-

зациях, независимых и автономных, ставящих под сомнение

гендерные роли, т.е социальные функции, сконструированные

и приписываемые обществом на основе биологического пола

человека; во втором – любые проявления женской активности,

направленные на социальные изменения. В этом широком

смысле движение может быть женским, но не феминистским1.

Русская исследовательница И. Юкина под женским движением

понимает общественное движение, которое рассматривает со-

циальные проблемы с позиции женщин2.

В нашей статье женское движение будет рассмотрено

в широком смысле этого слова, как общественная активность

женщин, направленная на изменение существующего социаль-

ного устройства. Организации, в деятельности которых прини-

мали участие женщины, не разрешавшие женского вопроса, но

пытавшиеся изменить общественный строй (как это было

с социалистическими, народовольческими, благотворительны-

ми организациями), а значит и положение всех людей без раз-

1 А. Темкина, Женское движение второй волны: истоки, концептуа-

лизация и результаты. <www.ecsocman.edu.ru/db/msg/10658>

(23.03.2009) 2 И.И. Юкина, Женское движение в России: ценз пола и суфражизм,

„Социальная история” 2002.


57

личия пола, также будут рассмотрены как составляющие

в структуре женского движения.

Хронологические рамки статьи обусловлены тем, что

именно вторая половина ХІХ–начало ХХ вв. являются т.н.

«первой волной» феминизма, т.е. этапом рождения и оформ-

ления требований женщин на пути к признанию за ними всех

прав и свобод граждан. Этот период характеризуется попу-

лярностью либерального феминизма, нарастанием женской ак-

тивности во многих странах, появлением суфражизма – движе-

ния за избирательное право женщин и мн.др.3.

Как уже было сказано, и российская, и польская историо-

графия женского движения включают множество работ. В со-

ветский период тема дореволюционного либерального женско-

го движения была маргинальной, так как внимание исследова-

телей заслуживало лишь участие женщин в революционных

организациях4. Появившиеся в конце 70-80-х гг. ХХ в. работы

Г.А. Тишкина, Э.А. Павлюченко, Н.П. Ефимовой положили

начало исследованию всего многообразия женского движения5.

Современные исследования С. Айвазовой, И. Юкиной демон-

стрируют гендерный подход к изучаемой проблеме, что харак-

теризуется не только введением понятия гендер, но и понима-

нием его как первичной предпосылки создания иерархических

общественных структур6.

В Польше основная заслуга изучения истории отечест-

венного женского движения принадлежит Институту истории

общества и проекту А. Жарновской и А. Шварца, издавшим

3 Н.Л. Пушкарева, Гендерная теория и историческое знание, Санкт-

Петербург 2007, с. 408-414. 4 И.И. Юкина, Женское движение в России..., указ. соч.

5 Г.А. Тишкин, Женский вопрос в России: 50-60-е годы Х1Х века, Ле-

нинград 1984; Э.А. Павлюченко, Женщины в русском освободитель-

ном движении: От Марии Волконской до Веры Фигнер, Москва 1988. 6 И.И. Юкина, Первый Всероссийский женский съезд. Женщина

и российское общество: научно-исторический аспект, Иваново 1995;

С.Г. Айвазова, Идейные истоки женского движения в России, „Об-

щественные науки и современность” 1991, № 4, с. 125-133.


58

серию коллективных монографий7. В данной серии вышло де-

вять томов, посвящённых различным сферам жизнедеятельно-

сти женщин – культуре и политике, семье и свободному вре-

мени, труду, образованию, интимной жизни т.п.

Следует сказать, что сравнительный анализ польского

и русского женского движения был уже сделан польской ис-

следовательницей М. Вежбицкой, однако его нельзя назвать

всесторонним8. Используя широкую исследовательскую лите-

ратуру польских историков, автор включает для анализа рос-

сийского женского движения лишь обобщающую работу

Б. Пиетров-Энкер9.

Организованное начало женского движения в Россий-

ской империи связывают с серединой ХІХ в, когда в стране

остро встал вопрос о необходимости демократических преоб-

разований. Женское движение в это время шло параллельно

с острым обсуждением женского вопроса.

Сущность данного вопроса состояла в дискуссии о роли

и месте женщины в обществе, требующем коренного переуст-

ройства. Женский вопрос был неотъемлемой частью дискурса

о назревших условиях для реформирования крепостнической

России. И если центральной проблемой общественных на-

строений конца 50-х гг. была эмансипация всех общественных

7 A. Żarnowska, A. Szwarc (ред.), Kobieta i społeczeństwo na ziemiach

polskich w XIX wieku, tom I, Warszawa 1990; A. Żarnowska, A. Szwarc

(ред.), Kobieta i edukacja na ziemiach polskich w XIX i XX wieku, tom II,

Warszawa 1992; A. Żarnowska, A. Szwarc (ред.), Kobieta i świat polityki,

tom III, Cz. I-II. Warszawa 1994-1996; A. Żarnowska, A. Szwarc (ред.),

Kobieta i kultura. Kobiety wśród twórców kultury intelektualnej

i artystycznej w dobie rozbiorów i w niepodległym państwie, tom IV, War-

szawa 1996 и др. 8 M. Wierzbicka, Drogi emancypacji kobiet w Polsce i w Rosji w XIX w.

Próba porównania. [в кн.] M. Nietyksza, A. Szwarc и др. (ред.), Społe-

czeństwo w dobie przemian. Wiek XIX i XX. Ksiega jubileuszowa prof.

A. Żarnowskiej, Warszawa 2003, c. 87-99. 9 Б. Пиетров-Эннкер, «Новые люди» России. Развитие женского

движения от истоков до Октябрьской революции, Москва 2005,

с. 444.


59

слоёв, то на очереди был вопрос о том, какое место уготовано

женщинам в пореформенной стране10

.

В конце 50-х гг. женское движение было направлено на

участие в общественно-полезной деятельности11. Работа

в воскресных школах была едва ли не единственной областью,

позволяющей противостоять ханжескому отношению к воз-

можностям женщин.

Для развития женского движения важным фактором бы-

ла идеологическая база, которую в России играла литература

и публицистика. Все исследователи истории женского движе-

ния однозначны в том, что произведения русских писателей,

полемика по поводу женского вопроса, разгоревшаяся на стра-

ницах прессы, были одной из предпосылок зарождения жен-

ского движения12. Роман Н. Чернышевского «Что делать?»,

статьи Н. Пирогова и Н. Добролюбова свидетельствовали, что

прогрессивная общественность готова к изменению отношения

к женщинам, т.е. к смене гендерного уклада, одновременно из-

меняли сознание огромных масс читателей. Другой немаловаж-

ной стороной дискуссии по «женскому вопросу» явилось то,

что своими произведениями писатели показывали формы дея-

тельности и активности женщин.

И все же, женский вопрос не был главенствующим

в проблеме модернизации российского общества. Наиболее

важным для всех общественных движений был вопрос общест-

венно-политической трансформации России13

.

10

И.И. Юкина, Формирование феминистской идеологии

в пореформенной России (вторая половина ХIХ–начало ХХ вв.).

[в кн.:] И.Р. Чикалова (ред.) Женщины в истории. Возможность

быть увиденными, Минск 2002, c. 229-240. 11

Ковалева И. Н. Женский вопрос в России в 50-60 гг. ХIХ в. [в кн.:]

Е.М. Жуков (ред.), Проблемы истории русского общественного дви-

жения и исторической науки, Москва 1981, с. 118-127. 12

Г.А. Тишкин, Женский вопрос в России: 50-60-е годы Х1Х века, Ле-

нинград 1984; С.Г. Айвазова, Идейные истоки женского движения

в России, „Общественные науки и современность” 1991, № 4. 13

С. Айвазова, Женское движение в России: традиции

и современность. „Общественные науки и современность” 1995, № 2,

с.127.


60

Совершенно другой вопрос интересовал польскую обще-

ственность. Страна, лишённая государственности и разделён-

ная на три части, неоднократно пыталась восстановить незави-

симость. Именно восстановление государственности было

краеугольным камнем польской общественной мысли. После

разгрома Январского восстания 1863–1864 гг. в польских зем-

лях распространилась идеология варшавского позитивизма,

призывающая к модернизации экономики, сплочению обще-

ства и развитию общественных структур. Идеологи этого на-

правления А. Свентоховский, Э. Прондзинский, Э. Ожешко

выступали за предоставление женщинам равных прав в облас-

ти образования и трудоустройства14. По сути, требования жен-

ской общественности Польши совпадали с требованиями рос-

сийских женщин. Однако, на пути к достижению своих прав

перед польками стояла и проблема национального угнетения.

Они не просто не могли обучаться в высших учебных заведе-

ниях, но они не могли даже открывать воскресные школы на

родном языке.

Таким образом, женское движение в Польше имело свои

особенности. Перед общественными деятельницами, поль-

скими писательницами Э. Ожешко, М. Конопницкой перво-

очередными заданиями были задачи национального освобож-

дения и предоставления национальных прав полякам, а далее,

казалось им, в своей независимой стране они смогут уже под-

нять лозунги равноправия женщин.

Такое понимание задач женского движения исследова-

тельница М. Богачевская-Хомьяк называет прагматическим

феминизмом. Его характерной чертой является служение об-

ществу без оформления идеологической программы и вопросов

феминизма. Также прагматическому феминизму присуща тес-

ная связь с национализмом, не как доктриной, а как борьбой

подчинённого общества за достижение определённых прав

и свобод15. Распространение прагматического феминизма исто-

14

A. Górnicka-Boratyńska, Stańmy się sobą. Cztery projekty emancypacji

(1863-1939), Warszawa 2001. 15

М. Богачевська-Хомяк, Білим по білому. Жінки в громадському

житті України 1884-1939, Київ 1995, с. 27-30.


61

рик связывает со странами, лишёнными государственности,

в число которых попадает Польша, Украина и др.

В пореформенном российском обществе возникло особое

женское движение, участницы которого получили название

«шестидесятницы». Их основной целью стало требование пра-

ва на труд и свободный выбор профессии. Такие требования

стали лозунгами женщин разночинско-дворянского проис-

хождения. Рождённые в достаточно обеспеченных семьях

и получившие хорошее домашнее образование, в условиях раз-

ложения сословного строя, они стремились приспособиться

к новым общественным реалиям и найти применение своему

потенциалу, что и дало повод назвать их «новые люди»16

.

Исследовательница женского движения Э.А. Павлючен-

ко определяет два направления в движении шестидесятниц: од-

но, куда входили женщины из привилегированных сословий,

было умеренным, другое, включавшее разночинскую моло-

дёжь, радикальное17

.

Первое из них выразилось в стремлении создать условия

для женщин, при которых бы они смогли добиться финансовой

независимости и самостоятельности. Формами данного движе-

ния стало создание бытовых коммун, открытие общества дешё-

вых квартир для молодых девушек из разорившихся дворян-

ских семей, создание кооперативных швейных и переплётных

мастерских, в которых женщины получали достойный зарабо-

ток, открытие детских садов и др.

Все эти организации, создававшиеся стихийно благодаря

усилиям богатых женщин, были важной составляющей жен-

ского движения. Однако, слишком малое количество таких

предприятий, их недолговечность, утопические надежды орга-

низаторов на силу личного примера принесли реальные шансы

заработать себе на жизнь собственным трудом немногим жен-

щинам18

.

16

Б. Пиетров-Эннкер, «Новые люди» России. Развитие женского

движения от истоков до Октябрьской революции, Москва 2005. 17

Э.А. Павлюченко, Женщины в русском освободительном движе-

нии..., указ. соч., с. 99. 18

Н.П. Ефремова, «Шестидесятницы». „Вопросы истории” 1978,

№ 9, с. 78-91.


62

Радикальное направление женского движения 60-х гг.

ХІХ в. часто связывают с нигилистками. Нигилизм, как идео-

логия, объединял в свои ряды всех несогласных с существую-

щей действительностью и готовых бороться с нею своим не-

приятием status quo. Чтобы подчеркнуть своё негативное отно-

шение к традиционно предписанным женским ролям, нигили-

стки стремились эпатировать общество своим внешним видом

и поведением. Они отказались от платьев с кринолинами,

а иногда носили и мужскую одежду, стригли волосы, курили

сигареты, нелегально посещали публичные лекции. Причину

обращения к такой форме женского движения очень хорошо

охарактеризовала И. Юкина, отметив: «Женский нигилизм –

это попытка достичь равенства с мужчиной, отказавшись от

себя женщины. Попытка отторгнуть свой пол, преодолеть его

символику»19

.

Несомненно, что первая трудность, с которой сталкива-

лись женщины, были запреты родных и семьи. Чтобы вырвать-

ся из семейных пут, некоторые выходили фиктивно замуж,

убегали из дома, но тогда следующей проблемой становилось

добывание средств к существованию, а возможности получе-

ния работы были не такими большими. Огромным препятстви-

ем для женщин, желающих получить работу, было отсутствие

надлежащего образования и неприятие обществом таких начи-

наний.

В польском обществе 60–70-е гг. ХІХ в. были годами, ко-

гда значительно возросло значение семьи. Семья рассматрива-

лась как средство сохранения языка, традиций, культуры, как

оплот общества20. Наступление русификации в образовании,

притеснение поляков в политической и административной

сферах приводило к пониманию значимости общественных ин-

ститутов, где первичную роль играла семья. Поэтому польские

женщины противопоставляли себя не обществу, а государству.

Противопоставление себя обществу рассматривалось по-

ляками как отречение от задач и целей народа, как предатель-

19

И. Юкина, Русские нигилистки, „Гендерные исследования”, № 6. 20

M. Ksieniewicz, Specyfika polskiego feminizmu. „Kultura i Historia”

2004, № 5.


63

ство его интересов. Традиции участия женщин в общественном

движении предоставляли многообразие вариантов служения

народу и Отчизне в качестве помощниц повстанцев, связисток,

медсестёр и т.п. Все эти роли были так укоренены в сознании,

что не требовали демонстрации разрыва с традиционным обра-

зом женщины. Исследовательница И. Ковальчик, проанализи-

ровав художественные полотна польских художников, пришла

к выводу, что типичными женскими образами являются идеал

Богоматери, образ Отчизны, Полонии, Женщины-матери. Ха-

рактерными чертами женских репрезентаций являются пассив-

ность, замкнутость, примирение с судьбой21. Поэтому ради-

кальные формы жёнкой активности, такие как нигилизм, не

были распространёнными в Королевстве Польском в данный

период.

Борьба за равный с мужчинами доступ к образованию,

в том числе, и к высшему, является одной из форм женского

движения в 60–70-е гг. ХІХ в. С 1860 г. первые женщины стали

посещать аудитории Санкт-Петербургского, Московского,

Харьковского, Киевского университетов в качестве вольно-

слушательниц. Это явление было воспринято неоднозначно

разными общественными группами. Прогрессивные профессо-

ра выступали за допущение женщин к высшему образованию,

консервативные элементы – против. В 1863 г. новым универси-

тетским уставом было запрещено посещение курсов женщина-

ми. Для некоторых женщин это стало непреодолимой прегра-

дой, для других – началом заграничного путешествия для по-

лучения образования.

В конце 60-х гг. потребность в женском систематическом

образовании была настолько назревшей, а активность лидеров

женского движения за доступ женщин к высшему образованию

настолько настойчивой, что вышеназванное привело к откры-

тию в 1870 г. Аларчинских высших женских курсов. Открытые

на частные средства, курсы просуществовали пять лет. А

в 1878 г. на общественные средства были открыты Бестужев-

21

I. Kowalczyk, Matka-Polka kontra supermatka?, „Czas Kultury” 2003,

№ 5 (113), c. 11-19.


64

ские высшие курсы, ставшие первым женским университетом

в России22

.

Вопрос о доступе женщин к высшему образованию был

актуален и в Королевстве Польском. Для девушек заграничное

путешествие за образованием было облегчено возможностью

учиться в польских землях. С 1868 г. в Кракове существовали

высшие курсы А. Баранецкого, где девушки обучались на не-

скольких отделениях23. А в 1884 г. был создан Летающий уни-

верситет – тайное учебное заведение, в котором читали курсы

лучшие польские профессора, и где женщины могли получить

высшее образование24. Даже тот факт, что женщины не полу-

чали официального диплома, не смущал желающих, которые

видели в образовании первый шаг к перемене своего положе-

ния.

Одним из направлений женского движения стала борьба

с всеобщей неграмотностью. Распространение её связано с ак-

тивизацией работы воскресных школ, которые открывались по

всей территории Российской империи. Именно здесь моги най-

ти работу учительницы, окончившие пансионы, а позже – и вы-

пускницы Высших женских курсов.

Схожей была и деятельность полек, которая имела неко-

торые особенности. А именно, такая деятельность была неле-

гальной, поскольку в условиях русификации национальные

школы были под запретом. С 80-х гг. ХІХ в. развернуло свою

деятельность Женское общество народного образования, со-

трудничающее с Варшавским благотворительным обществом25

.

После революции 1905 г. движение за распространение

образования набрало полную силу и поддерживалось несколь-

22

М.Ю. Симонова, Проблема женского образования во второй поло-

вине ХIХ в. Женщины и история, Тверь 1997, с. 8. 23

G. Kubica, Siostry Malinowskiego, czyli kobiety nowoczesne na począt-

ku XX wieku, Warszawa 2001, c. 64-68. 24

K. Mrozowska, Sto lat działalności kobiet w oświacie i nauce, Kraków

1971, c. 24. 25

M. Nietyksza, Kobiety w ruchu oswiatowym. [в кн.:] A. Żarnowska,

A. Szwarc (ред.), Kobieta i edukacja na ziemiach polskich..., указ. соч.,

c. 78-98.


65

кими организациями, в которых активное участие принимали

женщины.

С 70-х гг. ХIХ в. русские женщины принимают участие

в революционном движении – «хождении в народ», народни-

ческих и народовольческих организациях. Женщины боролись

не за свои права, а за улучшение жизни всего народа, от кото-

рого они были так далеки.

На смену просветительской деятельности, которую вели

народники, в конце ХІХ в. в России возникли революционные

группировки, избравшие радикальные методы борьбы

с царизмом – заговорщические, террористические. Революци-

онный опыт участия в террористических организациях форми-

ровал у женщин «качества, присущие борцам – решимость,

твёрдость, верность революционному и товарищескому делу»,

в то же время, ожесточая их26

.

Трудно согласиться с мнением исследовательницы

М. Вежбицкой, что в революционном движении в Польше жен-

щины принимали меньшее участие, чем в России. Её данные

основаны на работах А. Шварца, исследовавшего участие рос-

сийских женщин в «хождении в народ» и П. Самуша, опираю-

щегося на данные об участницах революционного движения

в пролетарской Лодзи и партии Пролетариат27. Такое сравне-

ние, на наш взгляд, не достаточно корректно, так как «хожде-

ние в народ» было связано с просветительской или медицин-

ской деятельностью, т. е. традиционными сферами женской об-

щественной активности. В то же время, появление нелегальных

революционных кружков в начале ХХ в. в Польше, а именно

этот период сравнивает автор, требовало от их участниц со-

вершенно иной деятельности. Поэтому, данный вопрос ещё

нуждается в дальнейшем исследовании.

При анализе революционной деятельности женщин, ка-

жется более уместной мысль Дж. Скотт, что «физическое при-

сутствие женщин не всегда является признаком того, что «жен-

щины» составляют отдельную политическую категорию или

26

Э.А. Павлюченко, Женщины в русском освободительном движе-

нии…, указ. соч., с. 228, 237. 27

M. Wierzbicka, Drogi emancypacji kobiet..., указ. соч., c. 87-99.


66

они были мобилизованы как «женщины»28. Американская ис-

следовательница считает, что такой анализ размывает понятие

«гендера», натурализуя женщин. Поэтому, здесь следует согла-

ситься с ней, что зачастую гендерный анализ может быть толь-

ко частью более глубокой проблемы – экономической, соци-

альной, политической и т.д.

Бесправное положение населения в Российской империи

уравнивало и мужчин, и женщин, хотя как показывает иссле-

дование российской исследовательницы С. Ворошиловой, во

всех сферах жизнедеятельности мужчины пользовались боль-

шими привилегиями29. «Подобие в рабстве»

30 ставило перед

женщинами первостепенной задачей стремление добиваться

каких-либо гражданских прав, не зависимо от пола. Наверное,

этот фактор и есть важнейшим для понимания участия женщин

в революционном движении. То, что женщины «ходили

в народ», участвовали в революционных кружках, были испол-

нительницами террористических актов, показывает их стрем-

ление изменить существующий социальный порядок во имя

каких-то идеалов, без учёта факта неравенства полов.

Одновременно, следует обратить внимание на соотноше-

ние и конкуренцию идеологий, влияющих на общественную

активность женщин. Радикализация общественных взглядов,

численное возрастание пролетариата, в том числе и женского,

распространение социал-демократической и национально-

освободительной пропаганды приводили к постепенному

включению в революционное движение польских женщин.

К началу ХХ в. борьба женщин за равные права в сфере

производственной деятельности и образования имела результа-

ты. С 1865 г. женщины получили право работать телеграфист-

ками, а в 70-е гг. – в счётной части женских учебных заведе-

ний, позднее, после появления женщин с медицинским образо-

28

Дж. Скотт, Роздуми про Гендер і політику [в кн.:] Л. Гентош,

О. Кісь (ред.) Гендерний підхід: історія, культура, суспільство, Львів

2003, с. 241. 29

С.В. Ворошилова, Правовое положение женщин в России в XI–

начале XX вв., Автореферат диссертации на соискание ученой сте-

пени доктора юридических наук, Саратов 2011, с. 62. 30

Термин С. Айвазовой.


67

ванием, женщины освоили и эту сферу общественной занято-

сти. Однако большинство женщин из малообеспеченной и тру-

довой прослойки нуждались в поддержке. Именно такую цель

ставили перед собой различные организации, созданные в кон-

це ХІХ–начале ХХ вв.: Русское женское взаимно-благо-

творительное общество (1895), Общество улучшения участи

женщин (1899–1900), Общество доставления средств Высших

женских курсов в Москве (1900) и другие31. Н. Пушкарёва, ос-

нователь и президент Российской ассоциации женской исто-

рии, указывает на такую особенность российского женского

движения взаимопомощи, а именно – помощь оказывалась

в получении профессии и умении обрести финансовую само-

стоятельность, в попытках приспособиться к городской среде

и выжить, даже при неблагоприятных условиях. В то же время,

западноевропейские организации взаимопомощи учили жен-

щин быть хорошими матерями, хозяйками.

В Королевстве Польском были организации как россий-

ского, так и западного образца. С 1895 г. стало действовать Об-

щество объединённых дворянок, цель которого состояла в по-

мощи крестьянкам в ведении хозяйства. Кроме благотвори-

тельности и просветительских лекций, члены Общества давали

и практические занятия, учившие особенностям гигиеническо-

го содержания дома, воспитания детей и т.п. Позднее, в начале

ХХ в., с приобретением земельного участка, Общество стало

проводить обучение эффективному ведению сельского хозяй-

ства32

.

Значительное влияние на распространение женского дви-

жения, его организационных форм имела католическая цер-

ковь. Религия закрепляла существующий патриархальный по-

рядок функционирования общества и зависимое положение

31

З.В. Гришина, Женские организации в Росси 1905-февраль-март

1917 гг. Автореферат диссертации на соиcкание учёной степени

кандидата исторических наук, Москва 1978, с. 8. 32

E. Kostrzewska, Aktywność organizacyjna ziemianek w Królestwie Pol-

skim na początku XX wieku. [в кн.:] A. Janiak-Jasinska, K. Sierakowska,

A. Szwarc (ред.) Działaczki społeczne, feministki, obywatelki… Samoor-

ganizowanie się kobiet na ziemiach polskich do 1918 roku (na tle porów-

nawczym), Warszawa 2008, c. 389-407.


68

женщины в нем. Религиозные постулаты предписывали жен-

щине быть покорной, верной, пассивной, таким образом, тор-

мозя развитие самосознания и в целом гражданской активности

женщин.

В то же время, участие в благотворительных акциях и ор-

ганизациях религиозного направления давало женщинам опыт

общественной деятельности, сознание значительности личного

участия в социальном устройстве. Энциклика папы Леона ХІІІ

1891 г., призывающая к национально-христианским ценностям

в противовес распространению социалистической пропаганде,

открыла новые перспективы для католических организаций.

В конце ХІХ–начале ХХ вв. под патронатом католической

церкви создавались общества взаимопомощи прислуги имени

св. Зиты, которые оказывали посильную помощь в поисках ра-

боты, основывали дешёвые квартиры и столовые, детские сады

и приюты. Такие организации не изменяли существующего по-

ложения женщин, однако они оказывали действенную помощь

нуждающимся.

Революция 1905-1907 гг. открыла новый этап в развитии

женского движения. Либерализация общественной жизни при-

вела к артикуляции требований социально-экономического

и политического переустройства, где значительное место при-

надлежало вопросу эмансипации женщин.

В 1905 г. в России была создана женская организация

Союз равноправности женщин, выдвигавшая в своих програм-

мных требованиях лозунги демократических преобразований

и равноправия женщин во всех сферах общественной жизни.

Союз имел свои отделения во многих городах империи, а на

его съезды собирались делегатки от различных национальных

групп.

Союз равноправности женщин имел свои филиалы в про-

винции. И на первом, и на втором съездах, организованных

Союзом, были представлены украинская, польская, белорус-

ская, литовская и другие национальные женские делегации. На

первом съезде они провозгласили требования признания на-

циональных прав и право на национально-культурное самооп-


69

ределение, что очень удивило российских делегаток, на втором

– федеративного устройства России33

.

После 1907 г. Союз равноправности женщин утратил

своё революционное значение и основной силой женского

движения стали умеренные организации, такие как Русское

женское взаимно-благотворительное общество.

Позднее большинство активисток женского движения

попадают под влияние политической пропаганды различных

направлений, что сказывается на их отходе от лозунгов за рав-

ноправие женщин к лозунгам освобождения народа и преобра-

зований в духе либерализма, социализма, социал-демократии

и т.п. С 1914 г. активность женщин выражалась в создании бла-

готворительных организаций помощи жертвам войны, мигран-

там, детских приютов для сирот и т.п.

В Польше в этот период также активизируется женское

движение, и в 1907 г. был создан Союз равноправия польских

женщин, основательницей которого стала Паулина Кучаль-

ская-Рейншмит. Союз имел свой периодический орган – жур-

нал «Ster», на страницах которого провозглашались идеи рав-

ноправия женщин во всех сферах общественной жизни. Про-

граммой общества стало требование избирательного права для

всех, без различия пола, национальности и религии34

.

Тесная связь достижения политических прав для женщин

и задач освобождения страны была совершенно очевидной для

деятельниц Союза равноправия35. В то же время, умеренное

крыло женского движения, которое поддерживали Э. Ожешко

и А. Свентоховский, наиболее значимой считали проблему воз-

рождения государственности.

Таким образом можно отметить, что русское и польское

женское движение во второй половине ХІХ–начале ХХ вв.

имели много сходного, а именно общие цели – достижения

33

М. Богачевська-Хомяк, Білим по білому... указ. соч., с. 76-77. 34

K. Sierakowska, Aspiracje polityczne związku Równouprawnienia Ko-

biet Polskich. [в кн.:] A. Żarnowskа, A. Szwarc (ред.) Kobieta i świat po-

lityki..., указ. соч., c. 240-262. 35

S. Walczewska, Damy, rycerze, feministki. Kobiecy dyskurs emanсypa-

cyjny w Polsce, Kraków 1999, c. 63-64.


70

равных прав в социально-экономической сфере, формы дея-

тельности, выразившиеся в борьбе за высшее образование

и доступ к различным профессиям, в деятельности обществ

самообразования, взаимопомощи, благотворительности.

Оба национальных течения женской активности прошли

этапы создания и институционализации, определения своих

целей и задач, и позднее – распространения и утверждения как

особых течений в общественном движении.

Однако, зависимое положение Польши и отсутствие го-

сударственности предопределило особенности развития здесь

женского движения. Вопрос об эмансипации каких-либо соци-

альных групп, в том числе и женщин, всегда был второстепен-

ным в общественной мысли. Противопоставление задач поль-

ского общества и политики главенствующего государства вы-

зывало к жизни различные общественные инициативы, где

женщины играли значительную роль.

Analiza porównawcza polskiego i rosyjskiego ruchu emancypacyjnego

w drugiej połowie XIX i na początku XX wieku

Artykuł przedstawia cechy ruchu emancypacyjnego w Polsce i Rosji w

drugiej połowie XIX i na początku XX wieku. Autorka omawia społeczną

aktywność kobiet oraz jej zakres, opisuje cele ruchu emancypacyjnego,

etapy i specyfikę jego historycznego rozwoju.

Słowa kluczowe: ruch kobiecy, Imperium Rosyjskie, Polska, historia ko-

biet.

Comparative analysis of the Russian and Polish women's movements

in the second half of XIX–beginning of XX centuries

The paper analyzes the characteristics of the women's movement in Poland

and Russia in the second half of XIX–beginning of XX centuries. The au-

thor researches background of public activity of women and its direction,

describes its goals, milestones as well as peculiarities.

Keywords: the women's movement, Russian Empire, Poland, history of

women

Ольга Николаенко – кандидат исторических наук, докторант

кафедры истории Украины Харьковского национального уни-

верситета имени В. Н. Каразина. Область научных интересов:

история польского населения, в частности женщин, в Украине

в XIX - начале ХХ в., гендерная история.


71

Елена Седова

Художественное своеобразие комедии

А. Сарамоновича «Тестостерон»

В статье анализируется комедия Анджея Сарамоновича «Тестосте-

рон», в которой автор размышляет над вечной темой взаимоотноше-

ния полов. Подробно рассматривается система образов, конфликты,

а также композиция, представленная в пьесе как серия последова-

тельно сменяющих друг друга флэшбэков. Отсюда замкнутость, по-

вторяемость ситуаций в судьбах разных героев, шире – цикличность

самой жизни.

Ключевые слова: комедия «Тестостерон», гендерный аспект, флэш-

бэк, приём «театр в театре»

Современный польский сценарист, режиссёр, продюсер,

актёр, журналист Анджей Сарамонович (Andrzej Saramonowicz,

род. 23 февраля 1965 г.) известен также как автор одной из са-

мых популярных комедий «Тестостерон» (Testosteron).

Пьеса была написана в 2002 году по заказу варшавского

офф-театра «Монтовня», когда театр переживал период «за-

стоя». Сам автор в это время пребывал в глубокой депрессии,

вызванной отсутствием финансирования его фильмов. Эта

причина побудила А. Сарамоновича обратиться к театру,

и первый драматургический опыт принёс ему ещё большую из-

вестность. Так, в первый сезон «Тестостерон» посмотрели бо-

лее 30 тысяч зрителей; далее пьеса была поставлена в других

театрах Польши, а затем и в других странах – Болгарии, Тур-

ции, Словакии и России. Интересно отметить, что в репер-

туарах некоторых российских театров можно встретить доста-

точно любопытные жанровые определения комедии А. Сара-

моновича: например, в Московском драматическом театре име-

ни А.С. Пушкина – это «гормональная комедия» (режиссёр –

М. Морсков). В Челябинском академическом театре драмы им.

Н. Орлова идёт спектакль «Сколько длится любовь?» по мо-

тивам пьес И. Овсянко «Тирамису» и А. Сарамоновича «Тесто-

стерон» (режиссёр – М. Глуховская). Такое соединение «жен-

ской» и «мужской» комедий неслучайно: вопрос, вынесенный

в название спектакля, одинаково волнует представителей обо-

их полов. В постановке, жанр которой обозначен как «банкет


72

в двух действиях», все происходящее за барной стойкой пред-

ставлено как серия монологов разных в моральном, психологи-

ческом, профессиональном и прочих планах людей, которые

пытаются ответить на вопрос «Сколько длится любовь?».

В рекламном проспекте читаем: «Есть ли в этом спектакле от-

вет на вопрос «Сколько длится любовь?». Едва ли. Один день?

Неделю? Месяц? Год? Всю жизнь… Каждый человек пытается

найти ответ на этот вопрос сам, глядя на борьбу противопо-

ложностей, инь и янь, участвуя как зритель в извечном споре

мужского и женского начала». Среди других спектаклей отме-

тим постановки комедии «Тестостерон» театра «Самарская

площадь» (режиссёр – С. Полихин), Кемеровского областного

театра им. А.В. Луначарского (режиссёр – Е. Ланцов), Театра

юных зрителей в Екатеринбурге (режиссёр, он же исполнитель

роли Корнеля, О. Гетце). По признанию самого автора, его ко-

медия «понятна во всех частях света, потому что рассказывает

об универсальном – об отношениях мужчины и женщины. На-

циональность в данном случае не имеет значения»1.

В данной пьесе, как и в своих фильмах (Pół serio, 2000;

Lejdis, 2007; Idealny facet dla mojej dziewczyny, 2009;

Testosteron, 2007; Jak się pozbyć cellulitu, 2011, и т.д.), А. Сара-

монович предлагает поразмыслить над вечной темой – взаимо-

отношение полов, сложные перипетии в отношениях мужчин

и женщин, а также в однополых союзах. Гендерный аспект

в его творчестве является центральным и подчиняет себе дру-

гие поднимаемые автором темы. Как следствие, не случайно

название комедии – «Тестостерон», герои которой исключи-

тельно мужчины. Использование автором биологического на-

звания оправдано: именно гормон тестростерон обусловливает

мужскую природу, «это он делает нас мужчинами» (Корнель),

«это он заставляет нас гоняться за женщинами, начиная с пе-

риода созревания и до конца жизни... Это из-за него все мы –

1 К. Дубичева, Польский драматург посмотрел свою пьесу

в Екатеринбурге, “Российская газета”, <www.rg.ru/2011/06/03/reg-

ural/testosteron.html> (1.11.2012)


73

потенциальные насильники и убийцы» (Червь)2. Пьеса изоби-

лует примерами из биологии: человек сравнивается с пред-

ставителями животного мира (павлинами, шимпанзе, дельфи-

нами и т.д.), поскольку сам является его частью; у человека,

как и у животного, сильна власть инстинктов.

А. Сарамонович в разговорах мужчин затрагивает важ-

ный гендерный аспект – непохожесть мужчин и женщин, что

также обусловлено природой. Женщины и мужчины по-

разному смотрят абсолютно на все. Рассуждение героев о раз-

нице природы полов позволяет глубже понять мотивы поведе-

ния тех и других, а главное – показать неисчерпанность этой

проблемы до конца.

Несмотря на сравнительно небольшое драматургическое

наследие А. Сарамоновича, его имя стоит в одном ряду с поко-

лением молодых драматургов, появившихся в польской лите-

ратуре в начале нового тысячелетия, – это Иоанна Овсянко,

Михал Вальчак, Марек Модзелевский, Томаш Ман, Магда

Фертач, Павел Саля, Павел Юрек, Павел Демирский, Кшиштоф

Бизё, Пшемыслав Войцешек, Марек Прухневский, Анджей

Стасюк и другие. Как отмечает театровед Роман Павловский,

«новые авторы хотят, прежде всего, очертить и проанализиро-

вать новую реальность. Неслучайно многие из них имеют опыт

работы в журналистике. Драматург сегодня уже не является ни

вдохновенным проповедником, ни сторонним наблюдателем,

как в XIX веке, он – непосредственный участник событий,

о которых пишет в своих пьесах. Создаётся драматургия оче-

видцев, быстро реагирующая на перемены»3.

Вся пьеса – это серия последовательно сменяющих друг

друга флэшбэков, это истории семи мужчин – разные, но по-

хожие, личные, но, в то же время, обобщённые. Отсюда замк-

нутость, повторяемость ситуаций в судьбах разных героев, ши-

ре – цикличность самой жизни.

2 А. Сарамонович, Тестостерон [в кн.:] К. Старосельская (ред.), Ан-

тология современной польской драматургии, Москва 2010, с. 624. 3 Р. Павловский, Предисловие [в кн.:] К. Старосельская (ред.), указ.

соч, с. 32.


74

Драма начинается с комедийной ситуации – обращения

официанта Титуса к упавшей на пол ложке, что удивляет героя,

он «останавливается и снимает наушники»4. Ложка равнодуш-

на к его уговорам, она его не слышит, чем вызывает раздраже-

ние Титуса: «Ну и лежи себе < … > Только не думай, что я тебя

буду упрашивать... (Ложка молчит.) Ну ладно... Я тебе помо-

гу, если ты меня попросишь... (Ложка молчит.) Да пошла ты...

Ладно, подниму, я не такой козел, каким ты меня хочешь вы-

ставить...»5. Автор использует приём персонификации ложки,

уподобляя её женщине, с которой якобы герой ведёт «разго-

вор», постепенно перетекающий в упрёки и высказывание пре-

тензий, имеющих обобщённый характер: «(Наконец поднима-

ет ложку. Титус смотрит ложке «прямо в лицо».) Вот так бы-

вает всегда, когда хочешь сделать добро!.. (Бросает ложку,

которая летит на подиум с инструментами. Сидит, беспо-

мощно глядя на разбросанные приборы. С упрёком в сторону

ложки.) Нет чтобы извиниться... Только это ваше долбаное

молчание... (Встаёт, подходит к подиуму, ищет ложку среди

инструментов.) И не думай, что этим молчанием ты заставишь

меня почувствовать свою вину... Все никак не научитесь, что

если есть проблема, о ней надо говорить... Надо... Надо…»6.

Демонстрируемая автором в этой сцене техника переноса

с неодушевлённого объекта (ложка) на одушевлённый (жен-

щина) указывает, во-первых, на наличие у Титуса проблемы

и возможную её неразрешённость в данный момент; во-вто-

рых, свидетельствует о стереотипности мышления героя (ши-

ре – мужского сознания) в решении подобных вопросов, когда

происходит конфликтная (или близкая к конфликту) ситуация

в отношениях с противоположным полом. Обращает внимание

эффектная финальная реплика персонажа, сказанная словно

под занавес: «Только оставь меня в покое!..»7, которая убежда-

ет в том, что сам Титус в этой ситуации отстраняется, уходит

4 А. Сарамонович, указ. соч., с. 570.

5 Там же, с. 570.

6 Там же, с. 571.



75

от проблемы, а его «разговор» превращается в театральную

декламацию.

Разыгрываемый Титусом «спектакль» прерывается появ-

лением посетителей: в банкетный зал «вваливаются двое муж-

чин в элегантных, но слегка помятых и кое-где порванных кос-

тюмах: Ставрос и Фистах. Они тащат по земле избитого Тре-

тина, у которого течет кровь из носа. За ними входит сильно

перепуганный Червь»8. Ситуация, описанная в первом акте, –

это, по словам Корнеля, «флэшбэк»: присутствующие (за ис-

ключением Титуса) воссоздают в памяти эпизоды несостояв-

шейся свадьбы Корнеля и Алисии, закончившейся дракой. Из-

вестно, что Алисия отказалась выйти замуж за Корнеля, откры-

то заявив, что её сердце принадлежит другому, указав при этом

на Себастьяна Третина, которого она поцеловала во время

брачной церемонии. Образовавшаяся после этого суета (Кор-

нель получил удар по голове пасхальной свечой, драка Фиста-

ха и Третина и т.д.) ещё больше запутала и без того абсурдную

ситуацию. При этом Третин оказался случайно вовлечённым

в эту историю: на свадьбу известного орнитолога и певицы он

попал по поручению редакции журнала «Viva!», где он работа-

ет. Диктофонная запись церемонии, сделанная Третином, по-

зволяет «прокрутить» недавние события и проанализировать

случившееся. В качестве незаинтересованной стороны для про-

слушивания записи выбирается Титус, который транслирует

присутствующим услышанное. Третин обращает внимание на

то, что Алисия не произносит его имени, поэтому доказа-

тельств его причастности к делу нет.

Кульминационным в первом действии моментом являет-

ся брошенная Фистахом реплика – его тоже «кинула» Алисия –

и следующий за ней рассказ, раскрывающий коварный замысел

популярной певицы. Флэшбэк Фистаха, посвящённый его му-

зыкальной карьере и совместному творчеству с Алисией, пре-

рывается (и одновременно дополняется) другим флэшбэком –

рассказом Корнеля о его поездке в Австралию и знакомстве

с премьером Польши, который представил его журналистам

как перспективного орнитолога. Последовавшие затем интер-

8 Там же.


76

вью сделали Корнеля знаменитым. Судьбоносным оказалось

приглашение известного учёного на ток-шоу «Мужчина и жен-

щина», которое, как поясняет Фистах, было заранее спланиро-

вано Алисией – ей было выгодно это знакомство, вылившееся

вскоре в бурный роман. Костюмированная фотосессия, шумиха

в прессе вокруг их имён и, наконец, грядущая свадьба были ча-

стью пиар-кампании певицы по продвижению её нового аль-

бома. Сказанные Алисией в церкви слова «Главное быть вер-

ным в любви» – это хит из нового альбома, а следующая за ни-

ми фраза «Моё сердце принадлежит другому»9 – это название

новой пластинки. Таким образом, Фистах разоблачает Алисию,

показывая Корнелю её истинную сущность, а также раскрыва-

ет механизмы музыкального бизнеса и карьеры вообще.

Намеченный в начале комедии конфликт между Корне-

лем и Третином закрывается другим столкновением – между

Корнелем и Фистахом. Имплицитно присутствующий в пьесе

женский персонаж (Алисия) становится связующим звеном

в этой цепи.

Второй акт является более сложным с точки зрения по-

строения и взаимоотношений героев. Обнаружившиеся тайны

в очередной серии флэшбэков провоцируют новые конфликты.

Начало второго действия отчасти зеркально первому: новым

пострадавшим является Червь, попавшийся под руку Корнеля,

когда тот хотел «выпустить пар»; Янис во время телефонного

разговора с женой просит присутствующих разыграть свадьбу,

на которой он якобы присутствует. «Мистификация» прерыва-

ется выпивкой, разговорами о неверности женщин, о разнице

природы двух полов. Тема «женского промискуитета», как это

определяет Третин, перетекает в другое русло – обсуждение

мужского адюльтера, что приводит к выяснению отношений

между отцом (Ставрос) и его сыновьями (Корнель, Янис). Про-

блема отцов и детей, затрагиваемая А. Сарамоновичем, пока-

зывает не столкновение разных взглядов на жизнь старшего

и молодого поколений, а накопившуюся за долгие годы обиду

Яниса, у которого формально был отец, но реально не прини-

мал участия в его воспитании и судьбе. В диалоге отца и сына



77

есть упоминание о том, как Янис получил своё имя и почему

отец зовёт его несколько иначе – Янушем:

Ставрос. Например, Янис... Янис – юрист...

(С гордостью.) Моя кровь!

Янис. Папа, я же просил. Не Янис, а Януш... Меня

зовут Януш...

Ставрос. Я тебе назвал Янисом...

Янис. Когда надо было пойти меня зарегистриро-

вать, мать не могла тебя найти целую неделю!

Ставрос. Я отмечал твоё рождение...

Янис. В результате она пошла сама... Злая как тыся-

ча чертей... И поэтому я – Януш...

Ставрос. Для меня ты всегда будешь Янисом... Как

твой дед, а мой – отец...10

Янис и Корнель родились в один день: «Мы – редкий

пример близнецов, у которых разные матери...», – говорит

Корнель11. Женившись на матери Яниса, Ставрос продолжал

заводить романы на стороне. Когда Янушу исполнилось 18 лет,

его мать ушла к любящему её человеку, а Ставрос неожиданно

появился в жизни Корнеля. Неисправимый донжуан пытается

оправдать свои поступки и даёт сыновьям понять, что они ни-

чего не смыслят в отношениях с противоположным полом. Ра-

зыгрываемая Ставросом «психодрама» показывает типичную

ситуацию расставания: девушка (её роль исполняет Ставрос)

бросает парня (Янис). «Спектакль» настолько удался «актё-

рам», что подобно гамлетовской «мышеловке» в неё попадает

Фистах, увидевший в игре Ставроса и Яниса отражение собст-

венной прошлой истории: «Только для вас это игра, а для меня

чистая правда... (Чуть не плача.) Я пережил что-то вроде...»12

.

Отсюда вполне справедливым кажется мнение исследо-

вательницы польской драматургии О.В. Рябовой, которая счи-

тает, что «театр превращается в кабинет психотерапевта, по-

этому здесь нет запретных, табуированных тем, здесь нет места

10

Там же, с. 600. 11

Там же, с. 614. 12

Там же, с. 619.


78

фальши, скорее, наоборот – все гиперреально, здесь нет места

сентиментальности, все предельно жестоко»13

.

История несостоявшейся любви Фистаха, которого бро-

сила корыстная и развратная девушка из христианской общи-

ны – новый флэшбэк в комедии. «Утешившая» Фистаха журна-

листка окажется затем женой Третина. Как и в первом акте,

имплицитно присутствующий в пьесе женский персонаж ста-

новится связующим звеном и провоцирует столкновение Фис-

таха и Третина, заканчивающееся дракой. Выяснение отноше-

ний с помощью кулаков – типичное проявление мужской при-

роды, выпивка же является способом формального примирения

персонажей.

В недавнем прошлом Червя была похожая история

с разбитым сердцем: роман с преподавателем Шлёнской за-

кончился для него тяжёлым разрывом и попыткой самоубийст-

ва. Червь видит причину неудач в личной жизни в неумении

соблазнять женщин. В отличие от Ставроса и Титуса, за спи-

ной которых внушительный список любовных побед, Червь

наивен и простодушен. Он, как и его друг Корнель,

и образцовый семьянин Янис, верит в любовь, однако желает

приобщиться к миру настоящих мужчин – соблазнителей

и донжуанов. Червь просит Титуса показать ему пару приёмов.

Вновь используемый автором приём «театр в театре» даёт ге-

роям возможность увидеть себя со стороны (в поведении Титу-

са Ставрос узнает себя), примерить на себя новый образ (Червь

в роли мачо), обсудить ряд проблем, касающихся разницы пси-

хологии мужчин и женщин. В своей тактике соблазнения Ти-

тус прибегает к приёмам нейро-лингвистического программи-

рования (NLP), которые он демонстрирует присутствующим:

«Титус (продолжает низким голосом). Я знаю, что ты чувству-

ешь... Я чувствую то же самое... Главное в жизни – такие мгно-

вения... И это мгновение принадлежит нам... Ты не пожалеешь,

обещаю тебе... Идём, я тебе такого зубра покажу – все внутри

запоёт...»14

.

13

О.В. Рябова, Феномен польской драмы в современном театре,

“Вестник СамГУ” 2012, № 5 (96), с. 132. 14

А. Сарамонович, указ. соч., с. 632.


79

Используемый в комедии А. Сарамоновича приём «театр

в театре» даёт героям возможность для драматической импро-

визации, для изучения внутреннего мира – собственного и чу-

жого. Можно заключить, что проблемы самого человека и кри-

зис его внутреннего мира побудили современных драматургов

к созданию «драмы как инструмента психотерапии»15. Опыт-

ный соблазнитель Титус находится в вечном поиске, но итог

этих поисков им пока не определён. Его многочисленные

и беспорядочные любовные и сексуальные связи – это способ

самоутверждения. Налицо параллель со Ставросом. Можно

предположить, что Титус – это alter ego Ставроса, который, как

становится известно из очередного флэшбэка, является отцом

брошенного им когда-то сына. Встреча отца и сына, узнавание,

подобное тому, что изображала античная драма, показано в ко-

медии Сарамоновича в более сниженном виде: Титус набрасы-

вается с кулаками на Ставроса. Давняя интрижка Ставроса

с молоденькой девушкой во время съёмок фильма под Вроцла-

вом обернулась безотцовским детством Титуса. В судьбах

и поведении героев много схожего: они оба оказались броше-

ны своими отцами (отец-коммунист оставил Ставроса

в детском доме и отправился строить новый мир), однако, ко-

гда сами оказываются в подобной ситуации, поступают анало-

гичным образом. Так, известно, что подруга Титуса

в положении, но он не считает себя причастным к этому.

Композиционно зеркальная первому акту ситуация пока-

зана в третьем действии: через три месяца все собрались на

свадьбе Титуса. Кольцевая композиция подчиняет себе ключе-

вые идеи и проблемы пьесы, переходящие из акта в акт. С пер-

вой до последней страницы мужчины не перестают обсуждать

женщин. Женщины – это своего рода замкнутый круг,

в котором существуют мужчины, чья жизнь без представи-

тельниц прекрасного пола невозможна. Посвящённая этой

проблеме дискуссия между Третином и Титусом во втором

действии убеждает, что все в мире делается мужчинами ради

женщин. В качестве примера приведём диалог между героями,

иллюстрирующий выдвинутое положение:

15

О.В. Рябова, указ. соч., с. 132.


80

Третин. А для кого играют футболисты?

Титус. Ну, для болельщиков!

Третин (кривясь). Ээээ... Вы в этом уверены?

Ставрос. Ради славы!

Янис. Ради денег!

Третин. А зачем им слава? Зачем им деньги?

Титус. Чтобы покупать крутые тачки!

Третин. А зачем им эти крутые тачки?

Титус. Чтобы... Чтобы...

Третин (улыбаясь). Вот именно!.. Это все понты для

баб!.. Круг замкнулся!16

.

Это вновь отсылает нас к заглавию комедии А. Сарамо-новича: поведением мужчин управляет природа, в том числе

основной мужской половой гормон тестостерон.

Итак, рассматривая вечную проблему взаимоотношения

мужчин и женщин, писатель доказывает: мужчинам и жен-щинам никогда не понять друг друга, это непонимание зало-

жено самой природой, против которой человек бессилен.

Внешне кажущаяся легкомысленной комедия с её муж-

скими разговорами о женщинах имеет, тем не менее, глубин-ный внутренний смысл. По справедливому замечанию Р. Пав-

ловского, «А. Сарамонович описывает другую сторону медали:

кризис мужского самосознания в эпоху воинствующего феми-

низма. Он высмеивает стереотип мачо, культивируемого поп-

культурой. Обсуждая коварство женщин, герои «Тестостеро-

на» показывают свои истинные лица: оказывается, что даже

самые заядлые сексоголики тоскуют по серьёзным отношениям

и теплу семейного очага. Они умиляются, глядя на детские фо-

тографии, и вполне профессионально обсуждают кормление

ребёнка»17. Об этом говорит и сам автор в своём интервью

«Российской газете» (г. Екатеринбург): комедия показывает

«деконструкцию и болезненные черты мужского мира. Каждый

из моих героев тоскует по любви и по счастью с женщинами.

Однако между собой они обсуждают это, прячась за маской

16

А. Сарамонович, указ. соч., с. 627. 17

Р. Павловский, указ. соч., с. 31.


81

вульгарности, поскольку им важно реализовывать свои иерар-

хические отношения, не скатиться на низший уровень»18

.

И, наконец, вписывая анализируемую нами комедию

в контекст современной польской драматургии, можно утвер-

ждать, что современный польский театр самобытен, «он ведёт

серьёзный разговор со зрителем, но активно использует иро-

нию. И самое главное – он открыт для диалога»19. К такому от-

крытому диалогу приглашает своих читателей и зрителей

Анджей Сарамонович в своей пьесе «Тестостерон».

Specyfika literacka komedii Testosteron Andrzeja Saramonowicza

Artykuł stanowi analizę komedii Testosteron Andrzeja Saramonowicza,

w której autor rozmyśla nad nieprzemijającym tematem wzajemnych rela-

cji pomiędzy kobietą a mężczyzną. Szczegółowo przedstawiono wizerunki

bohaterów, ich konflikty oraz kompozycję, zbudowaną na zasadzie nastę-

pujących po sobie flashbacków. Oparta na zamkniętej powtarzalności sy-

tuacji w losach bohaterów konstrukcja dzieła podkreśla cykliczność życia

w ogóle.

Słowa kluczowe: komedia Testosteron, rywalizacja płci, flashback, te-

atralność

Artistic peculiarities of the comedy Testosteron by Andrzej

Saramonowicz

The article is devoted to the analysis of the comedy Testosteron by A.

Saramonowicz, in which the author reflects on the eternal problem of gen-

der relations. It focuses on characters, conflicts and composition, repre-

sented in the comedy as a series of flashbacks. Such a composition empha-

sizes circularity, repetition of situations in different characters’ lives and

moreover cyclicity of life itself.

Key words: comedy, flashback, gender aspect, theatricality

Елена Седова – кандидат филологических наук, доцент ка-

федры литературы и методики преподавания литературы Челя-

бинского государственного педагогического университета. Об-

ласть научных интересов: зарубежная драматургия и театр ру-

бежа XIX – XX вв., современная европейская драма.

18

К. Дубичева, указ. соч. 19

К. Смольская, Современный польский театр: серьезный

и ироничный одновременно, „Неман” 2011, № 1, с. 169.


82

Виктория Сасина

Лингвистический портрет Польши

в текстах Н.С. Гумилёва

В статье анализируются лингвистические особенности изображения

художественного пространства Польши в «Записках кавалериста»

и метапоэтике Н.С. Гумилёва. Художник воссоздает геопоэтический

образ Польши, какой он её увидел в 1914 г. во время Первой мировой

войны.

Ключевые слова: Н.С. Гумилёв, пространство, геопоэтика, метапо-

этика

Николай С. Гумилёв – поистине «энциклопедист мира».

В его художественном мире встречаются различные страны:

Франция, Китай, Ирландия, Греция, Египет. Во многих странах

автор побывал, что позволило ему детально и реалистично

описать увиденное.

В Польше писатель побывал несколько раз: во время пу-

тешествия в Африку (1909 г.) и во время Первой мировой вой-

ны (1914 г.). Хотя Польша представляется писателю «одним из

красивейших мест России»1, встречается небольшое количе-

ство разрозненных описаний художественного пространства

Польши по преимуществу в метапоэтике и некоторых произве-

дениях автора.

«Записки кавалериста» – это описание военной службы

Н.С. Гумилёва в Лейб-Гвардии Уланского полка. В них отра-

жаются реальные исторические события, происходившие во

время Первой мировой войны. Описание художественного

пространства в тексте строится на контрасте пространства

природы и пространства людей (пространство войны). Каждое

из этих пространств также имеет антиномичную структуру.

Например, пространство природы можно разделить на естест-

венную природу и «обработанную природу». В пространстве

естественной природы выделяется несколько уровней:

1 Н.С. Гумилёв, Сочинения. В 3 т. Т. 2. драмы; Рассказы. [в кн.:]

Р. Щербаков (сост. и подгот. текста) Н.С. Гумилев. Сочинения. В 3 т.

Т. 2. драмы; Рассказы, Москва 1991, с. 295.


83

1. Нижний уровень: низкорослые ели, тихие запруды,

отмели берегов, реки, озёра, буераки, канава, мёрзлая земля,

лесная поляна, топь, родная степь, овраги, роща, перелески,

низкие пни, брод реки, кустарник.

2. Средний уровень: хребет пригорка, отлогий бугр, не-

высокие тёмные бугорки.

3. Высокий уровень: круглая красноватая луна, ясные

звёзды, вершина холма, бледное солнце, тучи.

4. Наименования, которые соединяют все три уровня: го-

ры, холмы, сосновые стволы, деревья.

Нижний и средний пространственный уровни условно

соотносятся с пространством человека, в то время как высокий

уровень недостижим и далёк для человека.

«Обработанная природа» занимает промежуточное место

между естественной природой и пространством человека.

Здесь выделяются лексемы, семантика которых отражает воз-

действие человека на природу: саженные леса, аллеи, сеновал,

вспаханное поле, окопы, свеженарубленные ветки, сваленные

стволы деревьев.

Пространство человека имеет свою иерархию: в нём со-

держатся микрообъекты и макрообъекты. К микрообъектам

относятся мельница, шоссе, невиданная дорога, круто заги-

бавшаяся дорога, гладкая дорога, крыша одиноко стоящей ха-

лупы, большая дорога, сарай, крыльцо, двор, окна дома, порог,

штаб, заборы, сени, соседняя комната, дом лесника, фабрич-

ные трубы местечка Р.

Макрообъекты обладают свойством обширности, то есть

определённый объект изображается автором обобщённо, без

подробностей и составных частей. К ним относятся следующие

наименования: железнодорожная станция, сонные местечки,

тихие и величественные усадьбы, местность пустынная,

ближайшая деревня, район, большая усадьба, дом, большое

местечко Р., фольварк, главная улица, переулки, большое име-

ние. При рассмотрении семантики данных единиц, возможна

также их дифференциация по размеру, расположению, протя-

женности и т.д.

Имплицитно выражается противопоставление мира жи-

вотных и мира людей: описание животных присутствует лишь


84

в том случае, когда автор описывает мирную жизнь, спокойное

состояние жизни: «Там водятся олени и косули, с куриной по-

вадкой пробегают золотистые фазаны, в тихие ночи слышно,

как чавкает и ломает кусты кабан»2. Описание присутствия че-

ловека начинается только с момента военных действий. Люди

отличаются друг от друга степенью причастности к войне,

и в связи с этим они не имеют имен собственных, а только де-

лятся на две категории.

1. Военные люди (добровольцы, германцы, вахмистр,

унтер, офицер, неприятель, гусар, коноводы, полковый свя-

щенник, полковник, начальник дивизии, уланы, кавалеристы,

пленные, батальонный командир). Большинство данных лек-

сем представляют собой наименования военных званий, то есть

Н.С. Гумилёв использует профессионализмы для номинации персонажей.

2. Мирные жители Польши (жители, паненки, старухи,

садовник, дети, женщины, патер). Для обозначения местных

жителей автор использует нейтральные наименования, которые

не отражают этнических особенностей, хотя имеется описание

местного быта и колорита. Например, акцентируется внимание

на гостеприимстве местных жителей и их доброте: «И вот те-

перь я лишён возможности отблагодарить достопочтенного па-

тера (не знаю его фамилии) из деревни (забыл её название) не

за подушку в чистой наволочке, не за кофе с вкусными пыш-

ками, но за его глубокую ласковость под суровыми мане-

рами»3. Н.С. Гумилёв воссоздает характер местных жителей,

которые предоставляли ночлег, еду и уважали военных. Особое

место в изображении польской культуры принадлежит описа-

нию еды: кварка молока, колбаса в сале, парное молоко, варё-

ная картошка, пригоршня мелких, сморщенных яблок, хлеб

с салом, кофе, пышки, холодная курица. Благодаря неоднократ-

ному повторению данных лексем создается весьма полная кар-

тина традиционной польской трапезы.

Контраст в описании пространства природы и простран-

ства человека присутствует только до начала военных дейст-

2 Там же, с. 295.

3 Там же, с. 309.


85

вий. При конструировании художественного пространства

войны начинают сливаться воедино человек и природа, сли-

ваться с целью победить. Так возникает общее пространство

человека и природы, которое выражено в многочисленных

сравнениях пространства человека с пространством природы:

«И, выезжая временами на шоссе, мы слушали глухой, как

морской прибой, стук бесчисленных копыт и догадывались,

что впереди и позади нас идут другие кавалерийские час-

ти…»4, «Похоже было на разлив весенних вод, - те же мед-

ленность и неуклонность»5, «Они с искажёнными лицами бро-

сились врассыпную, и передо мной взвилось облачко пыли»6,

«Было похоже на полевые молебны о дожде в глухих, далёких

русских деревнях»7, «Мой слух обжёг не то визг, не то свист,

одновременно напоминающий моторный гудок и шипенье

большой змеи»8.

Постепенно писатель приходит к резкому соединению

пространств природы и человека, которое начинается словами:

«это были дни больших сражений»9, символизирующими опре-

делённую границу, за которой начинается другое простран-

ство. В конце «Записок» природа начинает приобретать антро-

поморфные черты: «Казалось, серое поле ожило, начало мор-

щиться»10. Война – разрушающая сила, но именно она соеди-

нила человека и природу в общем пространстве.

В языке автора война окрашена не столько отрицатель-

ными характеристиками, сколько фантастическими и необыч-

ными: «Не верилось, что это были отдельные люди, скорее это

был цельный организм, существо бесконечно сильнее

и страшнее динотериумов и плезиозавров. И для этого суще-

ства возрождался величественный ужас космических перево-

ротов и катастроф»11. Описание военных действий русской ар-

4 Там же, с. 296.

5 Там же, с. 297.

6 Там же, с. 298.

7 Там же, с. 304.

8 Там же, с. 307

9 Там же, с. 296.

10 Там же, с. 310

11 Там же, с. 310.


86

мии даётся в торжественной форме: автор гордится тем, что

принимает участие в данном действе и принадлежит к русско-

му народу: «Дивное зрелище – наступление нашей пехоты»12

,

«Происходили сцены прямо чудесного геройства»13. В то же

время война – это ситуация, которая изменила всё строение

мира, изменила пространство и даже забрала имена у людей.

Большое внимание уделяется мерам измерения между

объектами, на что автор неоднократно обращает внимание:

«…сразу запоминаю, словно фотографирую в памяти, длину

и направление»14. Основными наименованиями единиц измере-

ния между объектами являются:

1. Верста – русская мера длины, равная 1, 06 км, приме-

нявшаяся до введения метрической системы15: «Мы ехали

вёрст восемьдесят от станции16, «Прошли вёрст пятьдесят»

17,

«Пространство приблизительно с версту»18

.

2. Шаг – расстояние между стопами ног при движении

как мера длины19: «…три колонны, двигавшиеся шагах в пяти-

стах друг от друга»20, «…продвигаются на несколько шагов»

21,

«Шагах в пятнадцати вбок мелькает крадущаяся фигура»22

.

3. Сажень – поверхность чего-либо, или количество ка-

кого-либо материала, равные этой мере23: «Вправо и влево

почти на каждой квадратной сажени валялись трупы немцев»24

.

Особенностью данных мер длины является то, что они

измеряются «на глаз», то есть приблизительно, что и выражено

в семантике фраз: «Нам было поручено наблюдать район вер-

12

Там же, с. 310. 13

Там же, с. 312. 14

Там же, с. 302. 15

Словарь русского языка: В 4-х т., Москва 1985-1988. Т. 1. , с. 152. 16

Н.С. Гумилёв, указ. соч., с. 295. 17

Там же, с. 296. 18

Там же, с. 296. 19

Словарь русского языка, указ. соч., с. 696. 20


Там же, с. 297. 22

Там же, с. 302. 23

Словарь русского языка, указ. соч, с.13. 24

Н.С. Гумилёв, указ. соч., с. 300.


87

сты в четыре»25. Заметим, что в данном случае без инверсии

(район в четыре версты) это выражение соответствовало бы

критерию большей точности измерения. Автор использует

и более абстрактные представления о расстояниях между объ-

ектами: «…расстояние между нами почти не уменьшалось»26

.

Важным ориентиром в изображении художественного

пространства Польши является такой объект, как дорога, образ

которой является лейтмотивом всего военного «путешествия»

автора и его связующей линией, направлением. В реальной

жизни Гумилев проделывает следующий путь по территории

Польши: г. Ивангород – г. Радом – д. Одрживоль – им. Потво-

рово – Подчаща Воля, Кльвов, Одрживоль, Ново-Място – р-

н. Гречицы – Любохня – ж/д Колюшки – д. Катаржиново –

д. Грабица – г. Петроков27. М.М. Маковский пишет, что в мен-

тальном смысле символ дороги связан с «судьбой, страданиями

и болью»28. Такое понимание ориентира «дорога» свойственно

и Н.С. Гумилёву в «Записках»: «…едва мы нырнули по невид-

ной дороге во мрак, навстречу неизвестности и опасности»29

.

«Записки кавалериста» – это XVII глав со вступлением

и библиографией, объединённые общей идеей изображения во-

енной службы автора. Описание Польши даётся в главах с III

по VI. Но главы имеют ещё и внутреннее членение, которое

определяется авторскими отступлениями весьма отвлечённого

характера: «Мы расстались друзьями, обещали друг другу пи-

сать, но разве такие обещания когда-нибудь сдерживаются?»30

,

«Кто не знает, что во всяком деле начальные шаги приятнее

всех остальных»31, «…и зачем только люди придумали земле-

25

Там же, с. 298. 26

Там же, с. 307. 27

Н.С. Гумилёв, Поэт на войне. Часть 1. Выпуск 4,

<www.gumilev.ru/biography/87> 28

М.М. Маковский, Сравнительный словарь мифологической симво-

лики в индоевропейских языках: Образ мира и мир образов, Москва

1996, с. 274. 29


Там же, с. 296. 31



88

делие?»32. Данные высказывания по содержанию не связаны

с описанием военных действий. Описание пространства Польши наводит автора на «ли-

тературные впечатления» от других произведений, что привно-

сит в произведение свойства интертекстуальности и гипертек-

та: «Лев Толстой в „Войне и мире” посмеивается над штабны-

ми и отдает предпочтение строевым офицерам»33, «…он так

ярко напомнил мне тех удивительных стариков-отшельников,

которые так же ссорятся и дружатся с ночными путниками

в давно забытых, но некогда мною любимых романах Вальтера

Скотта»34, «Я думал, что только в романах Уэллса бывают та-

кие парадоксы»35. Присутствует также отсылка к стихотворе-

нию Ф.И. Тютчева «Цицерон»: «Действительно, по словам по-

эта, нас призывали всеблагие, как собеседников на пир»36

.

Таким образом, географическое пространство связано

с литературным пространством, что создает геопоэтическое пространство Польши. Этот эффект достигается и с помощью

языковой контаминации внутри одного пространства: русский,

польский и австрийский языки взаимодействуют на террито-

рии польского государства. Внимание автора акцентируется на

моментах, когда «жадно запоминаешь слова ещё не слышан-

ного языка»37. Н.С. Гумилёв не заостряет внимание на отли-

чиях польского языка от русского, а отмечает только некото-

рые исконно польские слова при передаче прямой речи: «Ой,

панычи, не езжайте туда, там вас забьют германи»38, «Возьми,

пан солдат, то есть добже цукерно»39, «Ой, Матка Бозка»

40. Для

номинации мест пребывания полка и людей, встречающихся

солдатам, используются также польские слова, что свидетель-

ствует об органичном восприятии автором данных лексем:

32

Там же, с. 299. 33

Там же, с. 305 34

Там же, с. 309. 35

Там же, с. 310. 36

Там же, с. 310. 37

Там же, с. 313. 38

Там же, с. 300. 39

Там же, с. 301. 40



89

1. Фольварк – помещичье хозяйство, небольшая усадьба,

хутор41: «…дальше чернел небольшой фольварк»

42, «До фоль-

варка мы доскакали благополучно»43

.

2. Бивак – расположение войск для отдыха или ночлега

вне населённых пунктов44

: «На другой день, среди милого без-

делья покойного бивака…»45, «…и мы снялись с бивака по

тревоге»46

.

3. Уланы – в некоторых армиях, в том числе русской, –

вид лёгкой конницы47: «Мы, уланы, беседовали со степенными

бородатыми казаками»48

.

4. Ксёндз – польский католический священник49: «Ксёндз

сидел против меня и сурово меня допрашивал»50

.

Польские слова специально не выделяются автором, их

значение не объясняется, но их огромная роль в жизни воен-

ных поясняется автором: «Это – целый спорт, скорее других

научиться болтать по-польски, малороссийски или литовски»51

.

Австрийская речь представлена одним словом «кози»,

которое является ключевой идеей соединения австрийской

и казачьей культуры через русский язык: «По дороге унтер-

офицер на ломаном русском языке все расспрашивал наших,

где „кози”, то есть казаки»52

.

Наконец, конструирование пространства Польши тесно

связано с религиозным компонентом, который, в свою очередь,

является частью общего пространства культуры. Религиозное

пространство представлено противопоставлением языческой

веры, православия и католичества.

41

Словарь иностранных слов, Москва 1988, с. 535. 42


Там же, с. 300. 44

Словарь иностранных слов, указ. соч., с. 78. 45


Там же, с. 308. 47





Там же, с. 313. 52



90

Язычество связано с описанием природы Польши: «Леса

сосновые, саженные, проезжая по ним, вдруг видишь узкие,

прямые, как стрелы, аллеи, полные зелёным сумраком с сияю-

щим просветом вдали, – словно храмы ласковых и задумчивых

богов древней, ещё языческой Польши»53. Н.С. Гумилёв нахо-

дит разницу между пространством мирной Польши и военной.

Автор выражает веру в то, что природа станет прежней, вер-

нется к своим языческим истокам: «…я всем своим существом

радостно чувствовал, что сюда опять вернутся большие дико-

винные птицы и птицы маленькие, но с хрустальными, сереб-

ряными и малиновыми голосами, распустятся душно пахнущие

цветы, мир вдоволь нальётся бурной красотой для торжествен-

ного празднования колдовской и священной Ивановой ночи»54

.

Иванова ночь – символ языческой веры, так как это «древний

народный религиозно-магический земледельческий празд-

ник»55

.

Католическая вера практически не отражена, она пред-

ставлена только в отдельных наименованиях: ксёндз и патер.

Православие связывается с мироощущением самого авто-

ра, его переживаниями. В «Записках» автор подтверждает зна-

чимость веры в жизни, пусть даже только в самые трудные мо-

менты жизни: «Тогда я только придерживал лошадь и бормо-

тал молитву Богородице, тут же мною сочиненную и сразу за-

бытую по миновании опасности»56. Вера имеет глобальное зна-

чение и объединяет людей в единое целое: «Идти на него (бо-

гослужение) не принуждали, но во всём полку не было ни од-

ного человека, который бы не пошёл. На открытом поле тысяча

человек выстроились стройным четырёхугольником, в центре

его священник в золотой ризе говорил вечные и сладкие сло-

ва»57. Но православие и язычество также объединяют схожие

моменты: «Богослужение было похоже на полевые молебны

53

Там же, с. 295. 54

Там же, с. 303 55

Большая Советская Энциклопедия, <http://dic.academic.ru/dic.-

nsf/bse/89493/Иванов> 56

Н.С. Гумилёв, указ. соч., с. 299 57



91

о дожде в глухих, далёких русских деревнях»58. Итак, рели-

гиозное пространство является частью общего пространства

Польши. Религиозный компонент тесно связан с описанием

природы, а также внутреннего состояния автора.

Таким образом, пространство Польши воссоздается бла-

годаря взаимодействию таких составляющих, как природа, че-

ловек, образ войны, единицы измерения объектов, дорога, ав-

торские отступления, интертекстуальность, лексемы иноязыч-

ного происхождения, религия. Данные разноуровневые компо-

ненты связываются на лингвистическом уровне общей идеей

описания геопоэтического пространства Польши. Условия,

в которых происходит реализация этой идеи, то есть война, не

имеют принципиального значения. На первый план выходит

авторская мысль о том, что «в таких местах, что бы ты ни де-

лал – любил или воевал, – всё представляется значительным

и чудесным»59

.

Lingwistyczny portret Polski w tekstach Nikołaja Gumiliowa

Artykuł omawia językową specyfikę kreacji wizerunku Polski w metapo-

etyce Nikołaja Gumiliowa i jego Zapiskach kawalerzysty. Autorka odtwa-

rza geopoetyczny obraz Polski, jaki kreślił rosyjski artysta po pobycie

w niej w czasie I wojny światowej.

Słowa kluczowe: Nikołaj Gumiliow, Polska, przestrzeń, geopoetyka, me-

tapoetyka

Linguistic image of Poland in Nikolay Gumilev’s writings

The article is devoted to the analysis of the linguistic image of Poland in

N. Gumilev’s Notes of the cavalryman and his metapoetics. The author de-

scribes features of Gumilev’s geopoetic image of Poland during the World

War I.

Key words: Nikolay Gumilev, Poland, space, geopoetics, metapoetics.

Виктория Сасина – магистрант 1 года обучения Северо-Кав-

казского федерального университета, Ставрополь. Область на-

учных интересов: пространственная и временная организация

художественных текстов, семиотика и лингвистика текста, ав-

торская метапоэтика. E-mail: [email protected]

58

Там же, с. 304. 59



92

Анастасия Русских

Лексико-семантические трансформации

cуществительных при переводе

художественного текста

с польского на русский и белорусский языки

В статье анализируются лексико-семантические преобразования, ко-

торым подвергаются при переводе производные имена существи-

тельные, входящие в состав текста поэмы А. Мицкевича «Пан Та-

деуш».

Ключевые слова: производное существительное, переводческий коррелят,

лексико-семантические транформации.

Исследование актуализации значения слова при его пе-

реводе с польского на русский и белорусский языки позволяет

сопоставить семантические возможности близкородственных

славянских языков и обозначить новые грани актуальной для

теории и практики перевода проблемы соотношения языко-

вых единиц текста оригинала и текста перевода. Методы ис-

следования включают: контекстуальный анализ; интерпрета-

ционный анализ; метод лингвистического описания; метод

словарных дефиниций; сравнительно-сопоставительный ме-

тод исследования. В процессе интерпретации оригинального

текста переводчики вынуждены обращаться к таким лексико-

семантическим трансформам, как идеографические сино-

нимы, контекстуальные синонимы, стилистические сино-

нимы, гипонимы, гиперонимы, омонимы и транслитерирован-

ные формы. В исследовании затрагиваются не только общие

и частные проблемы теории и практики перевода с польского

языка на русский и белорусский, но и выявляются интралин-

гвистические и экстралингвистические причины появления

лексико-семантических трансформов в текстах переводов ху-

дожественного произведения, а также осуществляется сравни-

тельный анализ степени соответствия русских и белорусских

переводческих коррелятов польским производным именам

существительным в структурном и семантическом планах.

Выявление семантических и деривационных особенно-

стей производных имён существительных, влияющих на вы-


93

бор переводческого коррелята, имеет большое значение для

решения проблем межкультурной коммуникации, совершен-

ствования практики перевода, расширения и углубления на-

учных представлений о потенциальных и реальных возмож-

ностях изобразительных ресурсов близкородственных языков.

Как известно, целью художественного перевода является аде-

кватный перевод, при котором наиболее полно передаётся

смысл текста посредством использования полных соответст-

вий или удовлетворительных замен всех применяемых авто-

ром средств, однако точность по отношению к оригиналу

должна сочетаться с естественностью по отношению

к принимающему языку. В адекватном переводе всегда соче-

таются две противоположные тенденции: стремление сохра-

нить, выделить специфические особенности переводимого

текста и необходимость адаптировать форму и содержание

подлинника, сблизить её с принимающей языковой системой.

Цель данного исследования – выявление особенностей

и основных закономерностей обращения переводчиков к лек-

сико-семантическим трансформациям при переводе произ-

водных имён существительных, входящих в состав текста по-

эмы А. Мицкевича «Пан Тадеуш». В качестве русского текста

поэмы А. Мицкевича «Пан Тадеуш» анализируется перевод

С. Мар (1949 г.), в качестве белорусского текста – перевод

П. Бителя (1955 г.).

Вопрос о причинах возникновения лексико-семантиче-

ских трансформаций затрагивается в работах Л.С. Бархуда-

рова, В.С. Виноградова, Л.К. Латышева, В.Н. Комиссарова,

Я.И. Рецкера, E. Табаковской, А.В. Фёдорова1 и др. Особый

1 Л.С. Бархударов, Язык и перевод: Вопросы общей и частной тео-

рии перевода, Москва 1975, с. 174; В.С. Виноградов, Введение

в переводоведение (общие и лексические вопросы), Москва 2001,

с. 39; Л.К. Латышев, Курс перевода: Эквивалентность перевода

и способы её достижения, Москва 1981, с. 121; В.Н. Комиссаров,

Теория перевода (лингвистические аспекты), Москва 1990, с. 171;

Я.И. Рецкер, Теория перевода и переводческая практика. Очерки

лингвистической теории перевода, Москва 1974, с. 11;

Е. Tabakowska, Językoznawstwo kognitywnea poetyka przekładu, Kra-

ków 2001, s. 85; А.В. Федоров, Искусство перевода и жизнь лите-


94

интерес представляет выявление специфики функционирова-

ния в текстах переводов оригинальных лексем с фоновой ин-

формацией, а также безэквивалентной лексики, поскольку для

адекватной интерпретации произведения необходимо наличие

у переводчика достаточной фоновой информации, в том числе

знаний реалий культуры, к которой принадлежит интерпрети-

руемое произведение. Поскольку различия в системах языка

оригинала и языка перевода, а также специфика создания тек-

стов на каждом из этих языков делают невозможным полное

сохранение в переводе содержательного и языкового плана

текста-оригинала, то переводчик должен стремиться к потен-

циально достижимой эквивалентности, которая заключается

в максимальном сохранении элементов смысла текста ориги-

нала при максимальном соблюдении норм языка перевода.

Виды лексико-семантических трансформаций

Лексико-семантические преобразования польских про-

изводных имён существительных фиксируются в двух слу-

чаях:

1) между оригинальными и переводными лексемами

устанавливаются отношения ситуационной эквивалентности,

при которой происходит замена переводимой лексической

единицы словом или словосочетанием иной внутренней фор-

мы. Преобразования исходных единиц происходят на уровне

семантики;

2) между оригинальными и переводными лексемами

устанавливаются отношения формальной эквивалентности,

которая заключается в подобии языковых форм при отсутст-

вии семантического тождества между оригинальными

и переводными лексемами.

1. Синонимический перевод

Межъязыковые синонимы фиксируются в том случае,

когда разноязычные лексические единицы одного и того же

языкового разряда (части речи), различающиеся по своей фо-

нетической форме, парадигматике, синтаксическим связям,

объёму лексических понятий и принадлежащие разным язы-

ратуры: Очерки, Ленинград 1983, с. 176.


95

ковым системам, оказываются сходными, частично или пол-

ностью, в одном (или более) лексическом значении и, прежде

всего, в своей предметно-логической соотнесённости.

Синонимы, используемые переводчиками при интер-

претации польских производных имён существительных,

классифицируются нами в зависимости от основы взаимоза-

меняемости оригинальной и переводной лексемы:

1) межъязыковые идеографические синонимы (в основе

взаимозаменяемости лежит эквивалентность отдельных значе-

ний оригинального и переводного слова);

2) межъязыковые контекстуальные синонимы (в основе

взаимозаменяемости лежит общность периферийных сем);

3) межъязыковые стилистические синонимы (в основе

взаимозаменяемости лежит общность предметной отнесённости

при различии эмоционально-экспрессивной окраски и сферы ис-

пользования).

1.1. Межъязыковые идеографические синонимы

В качестве межъязыковых идеографических синони-

мов выступают слова сопоставляемых языков, обозначаю-

щие, как правило, одно и то же явление объективной дейст-

вительности и представляющие собой лексемы

с максимально близкими (либо совпадающими) семантиче-

скими структурами (польск. niezgoda (досл. рус. раздор, бел.

разлад) – рус. размолвка, бел. звада; польск. nieszczęście

(досл. рус. несчастье, бел. няшчасце) – рус. беда, бел. бяда;

польск. rozmowa (досл. рус. разговор, бел. размова) – рус.

беседа, бел. гаворка). Появление межъязыковых синонимов

неизбежно при переводе любого художественного текста,

поскольку художественный перевод включает в себя творче-

скую составляющую, в результате чего большое значение

приобретает творческое моделирование переводчиком худо-

жественной информации и проявление художественной ини-

циативы.

Необходимость сохранить размер и рифму текста-ори-

гинала нередко вынуждает переводчиков заменять исходное

слово межъязыковым идеографическим синонимом, пос-

кольку словарные соответствия словам исходного языка

в языке перевода чаще всего не рифмуются и могут иметь


96

совершенно иную слоговую и акцентную структуру. Напри-

мер:

польск.: Znowu Dobrzyńscy z Litwą natarli w zawody

I pomimo dawniejsze dwóch stronnictw niezgody…2

рус.: Добжинские опять с Литвой в согласье были,

Свои давнейшие размолвки позабыл3и

бел.: Зноў кінуліся ў бой дабжынцы і літвіны,

Забыўшыся пра звады для такой хвіліны4

1.2. Межъязыковые контекстуальные синонимы

Перевод художественного текста сопровождается язы-

ковыми трансформациями, которые ведут к тому, что в отно-шения переводческой эквивалентности вступают слова,

имеющие разную понятийную основу. Л.К. Латышев отме-

чает, что «в переводе даже два совершенно разных по дено-

тативному значению словесных образования могут оказаться

взаимоэквивалентными»5. Взаимозаменяемость таких лексем

обеспечивают семантические точки пересечения, находя-

щиеся на периферии их значений. А нейтрализация различий

между подобными эквивалентами происходит лишь в усло-виях их употребления в определённом контексте. Так, в ни-жеприведённом контексте семантику польского существи-

тельного dziedzice (досл. рус. наследники, бел. нашчадкі)

и его текстовых эквивалентов рус. род и бел. пакаленні объе-

диняют такие компоненты значения, как сема родства

и преемственности, что и позволяет считать перевод адек-

ватным:

польск.: ... Jest wieść o jakimś krwawym lub zdradzieckim czynie

Po którym zemsta spływa na dziedziców w spadku6

рус.: Идут из рода в род убийства роковые7

2 А. Міцкевіч, Пан Тадэвуш, або Апошні наезд у Літве. Шляхецкая

гісторыя з 1811 і 1812 гг. У дванаццаці кнігах вершам , Минск 1998,

с. 217. 3 Там же, с. 775.

4 Там же, с. 497.

5 Л.К. Латышев, указ. соч., с. 121.

6 А. Міцкевіч, указ. соч., с.61.

7 Там же, с. 621.


97

бел.: Пра здрады і забойствы знойдзеш звестак годзе,

А помста ў новыя зыходзіць пакаленні8

Причиной появления контекстуальных синонимов

в переводах может стать функционирование в тексте поэмы

польской безэквивалентной лексики, семантика которой со-

относится с обозначением специфических для определённой

культуры реалий. Передача средствами принимающего язы-

ка лексических единиц, не имеющих в силу различия куль-

тур прямых соответствий в других языках, традиционно

причисляется теоретиками и практиками перевода к одной из

наиболее сложных задач, стоящих перед переводчиком ху-

дожественного текста. Поэма «Пан Тадеуш» – произведение,

отличающееся ярким национальным колоритом, насыщенное

реалиями, характерными для жизни, быта, культуры, соци-

ального и исторического развития польского народа. Такие

специфические польские вежливые обращения, как

Waszmość, Waść, Waszeć, которые представляют собой

сложносокращённые существительные (Waszmość – Wasza

miłość), употреблялись в Речи Посполитой в основном по от-

ношению к представителям шляхты. В текстах переводов им

может соответствовать местоимение вы, а также

существительное пан, которое как раз и является контексту-

альным синонимом по отношению к слову оригинала. Обра-

щение к контекстуальным синонимам позволяет переводчи-

кам уменьшить степень «экзотичности» текста и избежать

лакун, вызванных отсутствием у носителей русского

и белорусского языков необходимых культурологических

знаний. Например:

польск.: Nie dla Waszeci owoc, nic z tego nie będzie9

рус.: Нет овощей про вас на огороде этом10

бел.: Не лезь у шкоду, пане, бо на гэтым полі

Чужы ўраджай, тваім не быць яму ніколі11

польск.: Ogórków chcesz Waść? krzyknął, oto masz ogórki12

8 А. Міцкевіч, указ. соч., с. 342.

9 Там же, с. 63.

10 Там же, с. 623.

11 Там же, с. 344.


98

рус.: Пан хочет огурцов? Вот огурцы пред вами!13

бел.: Гуркоў вам хочацца? Іх тутака багата14

Преобладание в белорусском тексте контекстуальных

синонимов объясняется тем, что русскоязычный переводчик

чаще останавливается на варианте создания собственной

фразы, то есть использует синтаксические конструкции, ко-

торые вообще не подразумевают употребления той или иной

польской лексемы, перевод которой вызывает определённые

трудности. Например:

польск.: Ale ja, z kniaziów! pytać u mnie o patenta,

Kiedym został szlachcicem? sam Bóg to pamięta!15

рус.: Но от князей ведут свой древний род Юраги,

И мне-то каково разыскивать бумаги?16

бел.: Але вось я! з князеў! Мяне Маскаль пытае,

Калі я вольным стаў? Бог толька гэта знае!17

В русском тексте-переводе безэквивалентное по

отношению к русскому языку существительное szlachcic

опускается, в белорусском же тексте оно заменяется контек-

стуальным синонимом вольны. В результате в русском

тексте-переводе наблюдается большее количество кон-

текстуальных лакун, в то время как в белорусском преоб-

ладают контекстуальные синонимы.

Причиной появления в текстах переводов контексту-

альных синонимов может также стать использование авто-

ром региональной лексики. По словам Г.А. Цыхуна, «язык

Адама Мицкевича в период взлёта его творчества включал

в себя как достижения «polszczyzny literackiej», так и бога-

тый «dialekt kulturalny»18. Автор сознательно вводит в текст

12

Там же, с. 63. 13

Там же, с. 622. 14

Там же, с. 344. 15

Там же, с. 103. 16

Там же, с. 663. 17

Там же, с. 385. 18

Г. Цыхун, Мова А. Міцкевіча ў рэгіянальным аспекце [в кн.:]

Н. Давыдзенка (ред.), Адам Міцкевіч і нацыянальныя культуры,

Минск 1998, с. 324.


99

поэмы регионализмы белорусского происхождения, не толь-

ко желая подчеркнуть местный колорит, но и стремясь при-

близиться к далёкой и столь любимой родине. Г.А. Цыхун

относит к белорусизмам такие производные имена суще-

ствительные, как matecznik, chołodziec, młódź19, Э. Смулкова

– mogilnik20

и др. На первый взгляд, при переводе подобных

лексем на белорусский язык не должно было возникнуть

проблем, в то время как русскому переводчику пришлось ис-

кать для них адекватное соответствие. Однако анализ пере-

водов поэмы показывает, что белорусизмы подвергаются

трансформациям как в русском, так и в белорусском текстах

поэмы. Например, существительному matecznik в обоих пе-

реводах соответствуют контекстуальные синонимы:

польск.: Resztę wszyscy odgadli: że zwierz z matecznika

Wyszedł, że w Zaniemeńską puszczę się przemyka21

рус.: Расспрашивать его охотники не стали,

Что зверь из крепи был, и сами угадали22

бел.: І рэшту адгадалі ўсе: што з чорнай гушчы

Звер выйшаў і што краўся з Занямонскай пушчы23

В данном случае причина обращения русского перево-

дчика к контекстуальному синониму, вероятно, кроется

в том, что русскому читателю данная белорусская лексема

незнакома. При переводе текста поэмы на белорусский язык

переводчик стремился актуализировать значение загадочно-

сти, непроходимости, недоступности, присущее семантике

слова матачнік, поэтому в качестве коррелята использовал

словосочетание чорная гушча.

1.3. Межъязыковые стилистические синонимы

В тех случаях, когда номинация одной и той же реалии

осуществляется лексическими средствами с близким семан-

19

Там же, с. 324–327. 20

Э. Смулкова, Беларускія элементы ў творчасці Адама Міцкевіча

[в кн.:] Н. Давыдзенка (ред) Адам Міцкевіч і нацыянальныя культуры,

Минск 1998, с. 319 21

А. Міцкевіч, указ. соч., с. 93. 22

Там же, с. 653. 23



100

тическим содержанием, но разной экспрессивно-эмоцио-

нальной окраской и, соответственно, с разными сферами

употребления, в тексте перевода фиксируются межъязыко-

вые стилистические синонимы. По замечанию В.В. Виногра-дова, «в структуре художественного произведения –

в зависимости от его идейного содержания, от сферы изо-

бражаемой действительности и творческого метода автора –

могут сочетаться, сталкиваться и вступать во взаимодейст-

вие очень разнообразные стили литературного языка и на-родно-разговорной речи»

24. Задача переводчика – адекватно

воспроизвести в рамках переводного текста используемые

автором стилистически маркированные языковые единицы.

Однако как в русском, так и в белорусском текстах встреча-

ются ситуации, когда эмоционально окрашенные польские

существительные, относящиеся к просторечной лексике, за-

меняются нейтральными лексемами, в результате чего про-

исходит повышение их стилистического статуса

и сглаживание той яркой отрицательной экспрессии, которой

наделено польское слово. Интерпретация стилистически

окрашенной лексики обычно вызывает дополнительные

затруднения, поскольку поиски коррелята для лексемы

оригинала усложняются наличием в ней, помимо денотатив-ного, коннотативного стилистического значения. Так, польс-кое разговорное существительное pijatyka имеет следующие

словарные эквиваленты в языках переводов: рус. пьянка, по-

пойка; бел. папойка, выпіўка. В обоих переводных текстах

в качестве переводческого коррелята используются нейт-ральные лексемы: рус. пьянство, бел. п’янства:

польск.: Dość już głupstwa zrobiłem, wdając się z Waćpaństwem

W pijatyki, które się kończą grubijaństwem25

рус.: Довольно с вами здесь я предавался пьянству,

Которое ведёт к насилью и к буянству26

бел.: Даволі глупства, што заняўся з вамі п’янствам,

24

В.В. Виноградов, О языке художественной литературы, Москва

1959, с. 200. 25




101

Якое вось заканчваецца грубіянствам27

Встречаются в переводах и обратные стилистические

замены, когда семантика польских производных имён суще-

ствительных, относящихся к высокому книжному стилю, пе-

редаётся с помощью нейтральных лексем, а нейтральных –

с помощью просторечных, то есть происходит снижение сти-

листического статуса лексем текста-оригинала. Например:

польск: Sztuka rzucania nożów straszna w ręcznej bitwie28

рус.: Метание ножей опасно в каждой драке29

бел.: Мастацтва кідання нажоў, страшное ў звадзе30

В качестве перевода польского существительного bi-

twа (досл. рус. бой, сражение; бел. бітва, бой) на русский

и белорусский языки выступают разговорные лексемы: рус.

драка, бел. звада.

При анализе случаев использования в текстах перево-

дов стилистических синонимов была выявлена следующая

закономерность: в русском переводе гораздо чаще резкость

выражений, использованных А. Мицкевичем, смягчается за

счёт замены сниженной польской лексики на русскую поло-

жительно окрашенную, а нейтральной – на книжную

(польск. nieszczęście (досл. несчастье, беда) – рус. бедствие;

польск. odprawa (досл. подачка собаке после охоты) – рус.

награда; польск. powińszowania (досл. поздравления) – рус.

виваты, польск. Moskal – рус. русский). Таким образом реа-

лизуется установка на собственную художественную значи-

мость переводных текстов, однако национально-культурный

колорит и особенности авторского стиля не отражаются в пе-

реводе. В белорусском же тексте сниженная, просторечная

лексика гораздо чаще представлена существительными с тож-

дественной эмоционально-экспрессивной окраской. Напри-

мер, разговорному польскому существительному bijatyka,

(досл. рус. драка, потасовка, бел. бойка) в русском тексте со-

27

Там же, с. 420. 28

Там же, с. 141. 29

Там же, с. 700. 30



102

ответствует лексема оружье, в белорусском – существитель-

ное сутычкі. Белорусский перевод, на наш взгляд, является

более адекватным, поскольку отражает не только общий

смысл, но и стилистику польской фразы:

польск.: Bo bijatykę lubił niezmiernie za młodu

I był nieprzyjacielem moskiewskiego rodu31

рус.: Недаром смолоду любил Матвей оружье

И недолюбливал он москалей к тому же32

бел.: Бо ён любіў сутычкі ў маладыя годы

І з маскалём счапіцца ждаў адно нагоды33

Данная закономерность объясняется не только субъек-

тивными причинами (вниманием белорусского переводчика к

интерпретации сниженной польской лексики), но и объектив-

ными особенностями белорусской лексической системы, впи-

тавшей в себя народно-разговорные и диалектные элементы,

что позволяет переводчику подобрать полноценный в стилис-

тическом плане эквивалент польского слова.

В тексте перевода поэмы на белорусский язык более

часты также случаи использования сниженной белорусской

лексики вместо книжной и нейтральной польской, в то время

как русский переводчик на их месте использует слова

с эмоционально-экспрессивной окраской, тождественной

польским лексемам (напр., польск. zawiłość (досл. рус. слож-

ность, бел. складанасць) – рус. уловка, бел. мухляванне). Так,

в следующем примере нейтральная польская лексема

заменяется белорусской разговорной:

польск.: Idąc kłaniał się damom, starcom i młodzieży34

рус.: Шагает, кланяясь и дамам и мужчинам35

бел.: Ён дамам кланяўся, старым і малалеткам36

Польское существительное młodzież в обоих переводах

31

Там же, с. 160. 32

Там же, с. 720. 33

Там же, с. 441. 34

Там же, с. 33. 35

Там же, с. 593. 36



103

представлено контекстуальными синонимами: в русском тек-

сте – нейтральной лексемой мужчины, в белорусском – разго-

ворным существительным малалеткі.

В целом же в переводных текстах сниженная лексика,

обладающая отрицательной экспрессией и обогащённая раз-

личными эмоционально-экспрессивными оценками, а также

культурными и историческими коннотациями, представлена

беднее, чем в оригинале. Подобные замены в значительной

степени способствуют смещению авторских смысловых ак-

центов, что, в свою очередь, ведёт к искажению индивиду-

ально-стилевой информации, заложенной в исходном тексте.

Представленный выше материал обнаруживает значи-

тельные количественные расхождения между типами синони-

мических трансформаций польских производных имён суще-

ствительных в русском и белорусском текстах-переводах.

Наиболее многочисленной является группа контекстуальных

синонимов, что объясняется необходи-мостью сохранения

рифмы и ритма при переводе, субъективным выбором перево-

дчика, а также семантическими различиями сопоставляемых

языков (наличием в польском тексте безэквивалентной, фоно-

вой лексики). При этом следует отметить, что в тексте пере-

вода поэмы на белорусский язык нами зафиксировано на 67

контекстуальных синонимов больше, поскольку в русском

тексте предпочтение отдаётся пропуску труднопереводимых

лексем, а в белорусском – подбору контекстуального сино-

нима. Наличие же стилистических синонимов свидетельст-

вует, на наш взгляд, о недостаточном внимании переводчиков

к семантической структуре переводимого текста, его коннота-

тивным характеристикам и культурному фону, так как пони-

жение или повышение стилистического статуса лексем ори-

гинала неизбежно приводит к утрате авторского замысла

и снижению степени адекватности перевода.

2. Гипо-гиперонимический перевод

Польские производные имена существительные могут

быть связаны с русскими и белорусскими переводческими

коррелятами посредством импликации, являющейся одним из

универсальных видов парадигматических отношений между

словами всех языков. Генерализация и конкретизация пред-


104

ставляют собой такой вид лексико-семантических переводче-

ских трансформаций, при котором лексические единицы ори-

гинала переводятся путём использования лексем, «значение

которых не совпадает со значениями исходных единиц, но

может быть выведено из них с помощью определённого типа

логических преобразований»37

.

2.1. Гипонимы

Русские и белорусские лексемы могут являться по от-

ношению к польским производным именам существительным

гипонимами, в этом случае в тексте-переводе наблюдается яв-

ление конкретизации. Конкретизация представляет собой та-

кую трансформационную операцию, в ходе которой перевод-чик заменяет понятие с более широким объёмом на понятие

с более ограниченным объёмом, но более конкретным содер-

жанием. В ряде случаев использование конкретизации при пе-

реводе связано с отсутствием в переводящем языке однослов-

ного коррелята для польского производного имени существи-

тельного, что объясняется сигнификативными причинами –

«различным понятийным членением действительности наро-

дами, имеющими разные культуры»38. Однако использование

в переводе словарного эквивалента в виде аналитической

структуры не всегда возможно из-за угрозы нарушения ритма

и рифмы. Например:

польск.: Z tyłu damy w pojazdach, młodzieńcy stronami,

Czwałując tuż przy kołach, gadali z damami39

рус.: Коляски позади, а сбоку кавалькадой

Гарцует молодёжь – покрасоваться рада40

бел.: На брычках дамы ехалі ў канцы калоны,

37

Б. Конопелько, Русско-польские лексико-семантические отноше-

ния: на материале семантического поля со значением родства

и отношений, Вроцлав 1980, с. 173. 38

И. Лапицкая, Безэквивалентная лексика польского языка

в сопоставлении с русским [в кн.:] Л.М. Вардамацкі (ред), Беларуска-

руска-польскае супастаўляльнае мовазнаўства, літаратуразнаўства,

культуралогія, Витебск, с. 33. 39




105

А побач – моладзі натоўп вясёлы конны41

Существительное pojazd имеет широкое значение: ‘лю-

бое транспортное средство, предназначенное для передвиже-

ния на колёсах, гусеницах или полозьях по рельсам или непо-

средственно по дороге, грунту’. Оба переводчика отказыва-

ются от использования словарного эквивалента в виде слово-

сочетания (рус. средство передвижения, бел. транспартны

сродак) и заменяют польское существительное pojazd гипо-

нимами: рус. коляска и бел. брычка.

2.2. Гиперонимы

В тех случаях, когда русские и белорусские существи-

тельные являются по отношению к польским лексемам гипе-

ронимами и выражают более широкое понятие, речь идёт о ге-

нерализации. Генерализация представляет собой трансформа-

ционную операцию, в ходе которой переводчик заменяет по-

нятие с более ограниченным объёмом и более сложным со-

держанием понятием с более широким объёмом, но менее

конкретным содержанием. Например:

польск.: A pan Maciek Dobrodziej lubi stary lipiec42

рус.: …А Матеку в угоду,

Что любит старый мёд, поставлю вволю мёду43

бел.: І мёд стары, які пан Мацек любіць44

Польское существительное lipiec обозначает конкрет-

ный вид мёда – липовый, но поскольку в языках переводов

нет однословного соответствия для оригинальной лексемы,

в качестве переводческого коррелята в обоих текстах исполь-

зуется слово с более широким значением.

Причиной перевода некоторых польских лексем на рус-

ский и белорусский языки с помощью более общих понятий

является наличие национально-культурного компонента

в структуре польских производных имён существительных,

41

Там же, с. 334. 42

Там же, с. 393. 43

Там же, с. 732. 44



106

многие из которых относятся к безэквивалентной лексике.

При отсутствии наименования необходимой реалии в языке

перевода польские производные существительные заменяются

словами с более широкой семантикой, которые обозначают

родовое понятие. Национальный характер исходной реалии

при этом может полностью стираться. Например:

польск.: Mógł trafić do rzuconej w powiertrze złotówki45

рус.: Он метким был стрелком и на лету монету

Мог надвое рассечь на удивленье свету46

бел.: Ў манету ўскінутую ўверх, трапляў, бывала47

Польская лексема złotówka представляет собой разго-

ворный вариант существительного złoty, обозначающего

польскую денежную единицу. Однако в переводных текстах

данному слову соответствует гипероним (рус. монета, бел.

манета). Подобная трансформация, вероятно, осуществляется

переводчиками с тем, чтобы не перегружать текст экзотиз-

мами, ведь в процитированном контексте релевантным явля-

ется значение размера, а не принадлежность монеты денеж-

ной системе определённой страны.

Проанализированный материал позволяет сделать вы-

вод о том, что в обоих переводах приём генерализации встре-

чается реже, чем приём конкретизации. Количество гиперо-

нимов в переводных текстах уступает количеству гипонимов,

так как переводчик поэтического текста всегда ограничен оп-

ределённой предметной областью и не может часто прибегать

к обобщению. В случае же конкретизации допускается неко-

торая свобода при выборе переводческого коррелята: перево-

дчик имеет возможность использовать более разнообразный

в количественном отношении ряд лексических средств, обо-

значающих часть от целого или имеющих более узкое значе-

ние по отношению к польскому родовому слову.

45

Там же, с. 215. 46

Там же, с. 773. 47



107

3. Омонимический перевод

Межъязыковые омонимы, выступающие в русском

и белорусском текстах в качестве перевода польских

производных имён существительных, представляют собой

слова, тождественные оригинальным лексемам по звуковой

и/или графической форме, но не тождественные им по значе-

нию. Подобные случаи традиционно классифицируются как

переводческие ошибки, поскольку отсутствие одинакового

дифференциального семантического признака не позволяет

найти общие для лексем контексты. Тождество наблюдается

лишь в плане выражения, в то время как в плане содержания

исходное слово и перевод полностью не соответствуют друг

другу, что неизбежно приводит к искажению оригинального

образа и неадекватному восприятию русскоязычным или

белорусскоязычным читателем смысла авторского высказыва-ния. По замечанию К.Ч. Кусаля, межъязыковые омонимы осо-

бенно широко распространены в парах генетически родствен-

ных языков, поскольку «обычно в этимологически тождест-

венных словах близкородственных языков развивается неоди-

наковое количество значений, так как слова, возникающие из

одного источника, но в разных родственных языках, часто со-

храняют общие контуры смыслового движения во всех или

многих из этих языков. При этом семантические изменения

одного и того же слова в разных языках могут быть неравно-

мерными – отсюда различия не только в значениях, но и в от-тенках значения»

1.

Следует отметить, что количество межъязыковых омо-

нимов в белорусском тексте-переводе превышает число по-

добных переводческих коррелятов в русском варианте поэмы

(напр., польск. rozruch – бел. разруха; польск. rękawiczki – бел.

рукавічкі; польск. rosół – бел. расол и др.). Так, при переводе

текста поэмы на белорусский язык в качестве переводческого

коррелята польского производного существительного rosół

используется существительное расол. В тексте-оригинале су-

ществительное rosół используется в значении ‘отвар из костей

1 К.Ч. Кусаль, Русско-польская межъязыковая омонимия и паро-

нимия, Санкт-Петербург 2006, с. 15.


108

и мяса с добавлением овощей, иногда с вкусовыми припра-

вами, употребляемый в качестве супа’, белорусская же лек-

сема расол имеет значение ‘вадкасць, насычаная сокамі

засоленых у ёй прадуктаў’. В русском тексте в качестве пере-

водческого коррелята используется гипероним кушанье:

польск.: ...to ziarno, godne pańskich stołów,

Robi się dla zaprawy litewskich rosołów2

рус.: …Ячменную крупу, служившую заправой

Литовских кушаний3

бел.: ...прызначаных для хатняй стравы

І ў некаторыя расолы для прыправы4

В русском тексте неточность допущена в отношении

польской лексемы słonina (досл. рус. свиное сало), в качестве

переводческого коррелята которой используется лексема со-

лонина. Однако существительное słonina в польском языке

обозначает ‘свиной жир, используемый как продукт питания’,

в то время как русская лексема солонина имеет значение ‘за-

соленное впрок мясо (преимущественно говядина)’. В бело-

русском тексте используется словарный эквивалент сала:

польск.: Jak lis bywalec, gdy go woń słoniny wabi...5

рус.: …так лиса на запах солонины

Идёт…6

бел.: І, быццам знюхаўшы здалёку сала, ліска

Бяжыць…7

4. Транслитерация

Посредством транслитерации как в русском, так и в бе-лорусском текстах переводятся польские производные сущес-твительные, образованные путём присоединения эмоцио-

нально-оценочного аффикса, не имеющего тождественных по

форме и значению аналогов в языках переводов. Так, поль-

2 А. Міцкевіч, указ. соч., с. 123

3 Там же, с. 683.

4 Там же, с. 405.

5 Там же, с. 153.

6 Там же, с. 713.

7 Там же, с. 434.


109

ское существительное księżyna образовано при помощи суф-

фикса -yn(а) от лексемы ksiądz. В русском и белорусском язы-

ках образование тождественного по смыслу и структуре кор-

релята невозможно, поскольку основа существительного

ксёндз не допускает прибавления суффикса -ин(а) (-ын(а)).

Поэтому переводные лексемы (рус. ксенжина, бел. ксян-

жына) расцениваются нами как транслитерированные формы

с элементами транскрипции:

польск.: Jeśli od niego wyszła ta cała nowina,

To kto wie, w jakim celu: bo to bies księżyna8

рус.: С какою целью врал, мне это все едино,

Но доверять ему не надо, бес – ксенжина9

бел.: Калі ж вось гэта ад яго прыйшла навіна,

Дак што ў яго за мэта? Бес ён – не ксянжына10

Транслитерированные формы используются и при

передаче в переводных текстах некоторых имён собственных

(напр., польск. Mopanku – рус. Мопанку, бел. Мапанку;

польск. Protazeńku – рус. Пратазенька, бел. Пратазанька).

Бóльшая часть польских производных существи-

тельных, переводимых на русский язык путём транслитера-

ции, представляет собой слова, не имеющие однословных

коррелятов в русском языке. Словосочетания же не всегда мо-

гут быть использованы в качестве переводческих коррелятов,

поскольку не вписываются в ритмическую структуру стихот-

ворной строки. Так, польское существительное polszczyzna

переводится на русский язык следующим образом: уст. все

польское (культура, обычаи и т.п.). Вместо данного словарно-

го эквивалента, представляющего собой объяснительный пе-

ревод, в русском тексте поэмы используется транслитери-

рованная форма польщизна. В белорусском тексте польскому

слову соответствует существительное польскасць:

польск.: Wpadam do Soplicowa jak w centrum polszczyzny:

Tam się człowiek napije, nadyszy Ojczyzny!11

8 Там же, с. 165.

9 Там же, с. 724.

10 Там же, с. 446.

11 Там же, с. 171.


110

рус.: Я в Соплицово шёл натешиться польщизной,

Там надышаться мог, упиться мог отчизной12

бел.: Заходжу ў Сапліцова польскасцю абмыцца,

Бо там сапраўды нашых звычаяў сталіца13

В белорусском тексте, в отличие от русского, трансли-

терации подвергаются не только польские лексемы, назы-

вающие предметы и явления, характерные для польской куль-

туры и отсутствующие в материальном быте белорусского на-

рода (dębniak, wyloty, Waszmość и др.), но и такие имена суще-

ствительные, которые имеют однословные соответствия

в белорусском языке (specyjały, szarak, groźba, delikacik, psiar-

nia, straszydło, Rębajło и др.). Например:

польск.: Ale Gerwazy groźbą wcale się nie strwożył,

Prawą rękę poważnie na zegar położył14

рус.: Гервазий, услыхав в его словах угрозу,

Лишь подбоченился, приняв лихую позу15

бел.: Гервазы, не ўстрашаны гразьбой такою,

Апёрся на гадзіннік праваю рукою16

Польское производное существительное groźba имеет

словарные эквиваленты как в русском, так и в белорусском язы-

ках (рус. угроза, бел. пагроза). Однако белорусский переводчик

делает выбор в пользу полонизма гразьба, в то время как в рус-

ском тексте используется словарный эквивалент угроза. Веро-

ятно, столь активное использование белорусским переводчиком

полонизмов свидетельствует о стремлении к сохранению нацио-

нального духа поэмы, поскольку, номинативная единица, соз-

данная путём транслитерации, является наиболее национально

окрашенной, так как отражает национальную культуру и содер-

жанием, и формой.

Проанализированный материал свидетельствует о том,

что лексико-семантические трансформации польских произ-

водных имён существительных в переводных текстах могут

12

Там же, с.730. 13

Там же, с. 452. 14

Там же, с. 137. 15

Там же, с. 747. 16



111

быть обусловлены следующими внутрилингвистическими

факторами:

асимметрия лексико-семантических систем языка

оригинала и языков переводов (гипонимы и гиперо-

нимы);

безэквивалентность польских лексем по отношению

к языкам переводов (контекстуальные синонимы);

различие культурных ассоциаций, которые вызывает

одно и то же слово у носителей сопоставляемых язы-

ков (стилистические синонимы);

непрозрачность лексического значения использован-

ных автором в тексте поэмы регионализмов белорус-

ского происхождения (контекстуальные синонимы).

К экстралингвистическим факторам использования лек-

сико-семантических трансформов относятся следующие:

творческая природа процесса перевода (межъязыко-

вые синонимы, транслитерированные формы);

недостаточное внимание переводчиков к стилистиче-

ской принадлежности оригинального слова (стили-

стические синонимы);

необходимость сохранить интонационную, компози-

ционную и ритмическую организацию поэтической

речи при переводе (синонимы, гипонимы и гиперо-нимы, транслитерированные формы);

недостаточное внимание переводчиков к различиям

в значении слов, имеющих в языке оригинала и пере-

вода тождественную форму (межъязыковые омо-

нимы).

Таким образом, в большинстве случаев лексико-семан-

тические преобразования классифицируются не как ошибоч-

ная трансформация значения слова оригинала, а как необхо-

димое условие достижения переводческой эквивалентности,

а также адекватности переводного текста законам принимаю-

щего языка. Знание интралингвистических и экстралингвис-

тических факторов, приводящих к лексико-семантическим

трансформациям, позволит избежать переводческих ошибок

и искажения авторского замысла Практическая значимость

исследования заключается в возможности использования его


112

результатов переводчиками с целью оптимизации процесса

интерпретации художественного текста на близкородствен-

ные языки.

Leksyko-semantyczne transformacje rzeczowników w tłumaczeniu

tekstów literackich z języka polskiego na rosyjski i białoruski

Artykuł przedstawia analizę transformacji leksykalno-semantycznych,

które powstają podczas przekładu rzeczowników pochodnych z poematu

A. Mickiewicza „Pan Tadeusz”.

Słowa kluczowe: rzeczownik pochodny, korelat tłumaczeniowy, trans-

formacje leksykalno-semantyczne.

Lexical and semantical transformations of the nouns in the process of

translation from Polish to Russian and Belarusian

The lexical-semantic transformations of derivative nouns from the poem

“Pan Tadeusz” by Adam Mickiewicz are analyzed in the article.

Key words: derivative noun, translation’s correlate, lexical-semantic

transformations.

Анастасия Русских – кандидат филологических наук, доцент

кафедры русского языка и культуры речи Военной академии

Республики Беларусь. Область научных интересов: контра-

стивная лингвистика.


113

Паулина Шимик-Козачко

Передача англоязычных

форм прошедшего времени

в русском и польском языках

(на материале переводов романа

Дж.Р.Р. Толкина «Хоббит»)

Статья посвящена анализу англоязычных конструкций с глаголами

прошедшего времени, использованных в романе Дж.Р.Р. Толкина «Хоббит»,

и их переводов на русский (В.А.М) и польский (М. Skibniewska,

А. Польковски) языки. Цель исследования заключается в рассмотрении

различий в способе перевода указанных конструкций, в актуализации осо-

бенностей анализируемых переводов, а также в рассмотрении их влияния на

восприятие смысла высказываний.

Ключевые слова: перевод, прошедшее время, грамматические различия

Каждый язык характеризуется особенностями, которые

отображаются в синтаксисе, передаются лексическими средст-

вами и грамматическими формами. В связи с этим вполне есте-

ственно, что при переводе с одного языка на другой может ме-

няться порядок слов в предложении, однозначное слово заме-

няться многозначным, временные значения передаваться при

помощи разных частей речи, а личные местоимения трансфор-

мируются, например, в личные окончания глагола. Небезынте-

ресным при этом может оказаться вопрос передачи лексиче-

ских единиц и грамматических конструкций с близкой семан-

тикой при помощи языковых единиц, которые допускают раз-

ные способы перевода, а также и то, какие конструкции вос-

принимаются читателем как свои, а не как чужие.

Поскольку в нашей статье речь пойдёт о переводе отрез-

ков художественного текста, обращаясь к работам исследова-

телей проблем перевода, таких как А.В. Федоров1,

В.Н. Комиссаров2, Т.А. Казакова

3, К. Райс

4, К.И. Чуковский

5

1 А.В. Федоров., Основы общей теории перевода (лингвистические

вопросы), Москва 2002. 2 В.Н. Комиссаров, Теория перевода, <http://womlib.ru/teoriya-

perevoda/index.htm>, ( 11.12.2012).


114

и др. попытаемся определить место художественного перевода

среди других его разновидностей.

Практически во всех прочитанных нами работах приво-

дится общая классификация перевода, которая включает:

1. письменно-письменный перевод;

2. устно-устный перевод;

3. письменно-устный перевод;

4. устно-письменный перевод.

Учитывая то, что художественный перевод является пре-

образованием письменного текста исходного языка в письмен-ный текст на принимающем языке, т.е. языке перевода, можем

его зачислить в первую группу, к которой принадлежат

и другие виды перевода письменных текстов, например: дело-

вой, юридический и политический. Поэтому, стоит обратить

внимание на то, в чем художественный перевод отличается от

других видов письменно-письменного перевода и насколько

важным, является в нем применение дословного перевода.

Согласно Т.А. Казаковой: «Произведения художествен-

ной литературы противопоставляются всем прочим речевым

произведениям благодаря тому, что для всех них доминантой

является одна из коммуникативных функций, а именно худо-

жественно-эстетическая или поэтическая»6. Иными словами,

переводческая деятельность при переводе художественных

произведений сосредоточена на том, чтобы создать на прини-

мающем языке речевое произведение, способное оказывать ху-

дожественно-эстетическое воздействие на адресатов перевода.

При таком понимании перевода меняется и роль перево-

дчика, который уже не считается ремесленником или копии-

3 Т.А. Казакова, Теория перевода (лингвистические аспекты),

<http://promond.ru/library.php?clause=022>, (23.12.2012);

Т.А. Казакова, Художественный перевод (учебное пособие), Санкт-

Петербург, 2002. 4 К.Райс, Классификация текстов и методы перевода, [в кн.:]

В.Н. Комиссаров (ред.), Вопросы теории перевода в зарубежной лин-

гвистике, Москва 1978. 5 К.И. Чуковский, Высокое искусство,<http://www.gumer.info/bibliotek

_Buks/Linguist/chuk/index.php> , (5.01.2013). 6 Т.А. Казакова, Теория перевода, указ. соч.


115

стом, а художником, о чём в своей работе писал К.И. Чуков-

ский: “Он не фотографирует подлинник, как обычно считалось

тогда, но воссоздает его творчески. Текст подлинника служит

ему материалом для сложного и часто вдохновенного творче-

ства. Переводчик – раньше всего талант.”7 Следуя такому опре-

делению перевода и переводчика можно было бы прийти к вы-

воду, что в художественном переводе нет места для дословного

перевода. Однако такое суждение отрицало бы роль и влияние

исследователей перевода на переводческую практику, а также

не учитывало бы того, что точно дословный перевод является

основой для порождения любого перевода, в том числе

и художественного. Иногда дословный перевод совмещает

смысловую, лексическую и даже грамматическую эквивалент-

ность и тогда он не требует никаких изменений и дополнений.

Тем не менее, в связи с тем, что в художественном переводе

важнейшим является сохранение стиля автора подлинника

и отличительных черт самого произведения, которые должны

вызывать у адресатов перевода похожие впечатления как ори-

гинал у своих читателей, далеко не всегда дословный перевод

является достаточным.

Подытоживая сказанное, анализ грамматических, лекси-

ческих и семантических единиц перевода должен учитывать

возможность, необходимость и допустимость дословного пере-

вода в рамках интерпретации художественного текста, так как

является точкой отсчета для переводческой деятельности. По-

этому в нашей статье, применяя дословный перевод изучаемых

единиц, попробуем при помощи сопоставительного анализа

выявить и назвать способы перевода временных конструкций,

выражающих прошедшее время в английском, польском

и русском языке.

При сопоставительном анализе языков стоит также обра-

тить внимание на то, к какой языковой семье они относятся

и какое место занимают в лингвистической типологии8. Это

7 Там же, с. 2.

8 E. Sapir, Language – an introduction to the study of speech, Taddington,

2003; Е.В. Рахлина, В. Гумбольдт, Избранные труды по языкознанию,

Москва, 1984; И.А., Прокофева, Родственные языки как объект лек-


116

помогает определять их сходства и различия, благодаря чему

можно сосредоточить внимание на том, что является показа-

тельным при таком описании.

В данной работе анализировался материал трех языков –

английского, относящегося к германской группе индоевропей-

ской семьи, польского и русского, относящихся к славянской

группе той же индоевропейской семьи. Уже на основании это-

го можно предполагать, что у польского и русского языков бу-

дет больше сходств, чем при их соотношении с английским.

Эти отличия еще ярче обнаруживаются в процессе применения

морфологической типологии языков. В данной статье учиты-

ваются элементы классификации, предложенной Э. Сэпиром9,

ссылавшимся на работы А. Шлейхера и В. фон Гумбольдта, со-

гласно которой польский и русский языки определяются как

синтетические и флективные. Под этими терминами понима-

ются языки, которые выражают свои грамматические значения

в слове, часто независимо от синтаксической структуры

предложения, например, во фразах: Мать любит ребенка

и Ребенка любит мать, несмотря на различный порядок слов

общий смысл сохраняется.

Английский язык относится к аналитическим языкам не-

флективного типа, определенные грамматические значения

выражаются в нем не в слове, а в предложении, например, если

сказать The mother loves the child и The child lоves the mother,

с порядком слов в предложении меняется также и смысл, так

как в первом случае мать любит ребенка, а во втором уже ре-

бенок любит мать. Связано это с тем, что в отличие от

русского и польского языков, в английском нет форм косвен-

ных падежей, а значит, именные формы звучат и пишутся оди-

наково. Вместе с тем, в английском языке возможны

и синтетические формы выражения (категория принадлежно-

сти), а в русском и польском встречаются элементы

сической типологии: русские и польские глаголы вращения, „Вопросы

языкознания”, 2004, №1; Н.С. Шарафутдинова, Лингвистическая ти-

пология и языковые ареалы, Ульяновск, 2009, А.Д. Швейцер,

В.Н. Ярцева, Английский язык. [в кн.:] Лингвистический энциклопеди-

ческий словарь, Москва, 1990. 9 E. Sapir, указ. соч.


117

аналитизма. Так, наряду с аналитическим родительным the car

of a man имеется и более употребительная синтетическая фор-

ма the man’s car. В свою очередь, в польском и русском языках

к аналитическим можно отнести формы предложного падежа,

указывающего на место: в Москве – w Moskwie, в школе – w

szkole, на озере – nad jeziorem. Данные примеры свидительст-

вуют о том, что разносистемные языки могут отличатся

в одних сферах и совподать в дургих – нет одного точного оп-

ределения. Все это оказывает влияние на перевод, а тем более

на сопоставительный анализ.

Помимо отличий, обусловленных несовпадением

в фонетическом и синтаксическом строе, есть и такие, которые

обнаруживаются при сопоставлении грамматических систем

языков. Например, если иметь в виду временные отношения10

рассматриваемых трёх языков, можно заметить, что англий-

ский иначе передаёт значения времени по сравнению

с польским и русским. Языки эти, как известно, имеют разный

набор форм времени: в английском 12, в польском и русском –

3. Это приводит к тому, что фразы английского языка,

предполагающие несколько способов построения для передачи

прошедшего времени, в польском и русском неизбежно

передаются иначе. Перевод, при котором сохранялись бы анг-

лийские временные формы, в случае, когда в предложении

выступают разные формы прошедшего времени, приводил бы

в польском и русском к ненатуральному построению предло-

жений.

В данной статье мы сосредоточимся на анализе передачи

англоязычных конструкций прошедшего времени, так как они

наиболее характерны для прозаических художественных про-

изведений. Выбранный для анализа текст представляет собой

дневник, написанный главным героем (хоббитом Бильбо),

10

Б.С. Абдуова, Показатели времени в категории темпоральности,

<http://www.rusnauka.com/28_OINXXI _2010/Philologia/71877.doc.htm

/> (5.01.2013); К.В. Васютина., Категория темпоральности англий-

ского и русского языков в аспекте перевода, <http://www.vestnik-

kafu.info/journal/14/520/>, (5.01.2013); Д.Р. Гильфанова, Темпораль-

ность художественного текста на материале английского

и татарского языков, Тюмень, 2005.


118

в котором описание основывается на воспоминаниях о про-

изошедших в прошлом событиях. Для анализа мы выбрали 20

примеров, из которых 5 описано в статье. На основании иссле-

дования мы попробуем определить, какие способы перевода

англоязычных форм прошедшего времени применяются поль-

скими и русскими переводчиками, чем они обусловлены.

Отличия при переводе форм прошедшего времени

с английского на польский и русский наиболее ярко проявля-

ются в тех предложениях, где формы прошедшего времени ис-

пользуются неоднократно, например:

For Thorin had taken heart again hearing how the hob-

bit had rescued his companions from spiders, and was

determined once more not to ransom himself with

promises to the king of a share in the treasure, until all

hope of escaping in any other way had disappeared (...)

(Tolkien, 2003: 182)11

Dowiedziawszy się, jak mały hobbit uwolnił swych

towarzyszy schwytanych przez pająki, Thorin nabrał

otuchy i utwierdził się w postanowieniu, by nie wdawać

się w żadne targi z królem elfów, póki nie zgaśnie

ostatnia nadzieja, że uda im się uciec w jakiś inny spo-

sób.

(Tolkien, 2003, przekład Polkowskiego: 187)12

Thorin bowiem odzyskał ducha, gdy dowiedział się, jak

hobbit ocalił krasnoludy od pająków, i umocnił się

w postanowieniu, by nie okupywać u króla wolności

obietnicą udziału w skarbach, dopóki nie zawiodą

wszelkie inne nadzieje ratunku (...)

(Tolkien, 1997, przekład Skibniewskiej: 182)13

11

J.R.R. Tolkien, The Hobbit, London 2003, – все примеры из подлин-

ника взяты из этого издания. В тексте они обозначены (Tolkien, 2003:

189). Цифра после двоеточия обозначает страницу. 12

J.R.R. Tolkien, Hobbit czyli tam i z powrotem, przekład A. Polkowski,

Warszawa 2003, – все примеры польского перевода Польковского

взяты из этого издания. В тексте они обозначены (Tolkien, 2003,

przekład Polkowskiego: 187). 13

J.R.R.Tolkien, Hobbit czyli tam i z powrotem, przekład M. Skibniewska,

Warszawa 1997, –примеры польского перевода Скибневской взяты из


119

Потому что Торин, узнав, как хоббит спас его

спутников от пауков, снова приободрился и решил

не поддаваться и не обещать королю часть сокро-

вищ за свободу, пока есть надежда выбраться дру-

гим способом (...).

(Толкиен Р.Р., 2003, перевод В.А.М.: 217)14

Как можно заметить из приведённых примеров, времен-

ные конструкции не всегда переводятся одинаковым образом.

Для начала обратим внимание на глагольные формы Past

Perfect, которые используются для того, чтобы указать на

действие в прошлом, предшествующее другому действию

в прошлом. Эта форма время чаще употребляется

в письменных текстах.

В рассматриваемом фрагменте соотнесённость прошед-

шего и предпрошедшего времени можно заметить в форме had

rescued, характеризующей действие, предшествующее получе-

нию Торином сообщения. Грамматическое значение предшест-

вования удалось сохранить во всех переводах, так как указан-

ная форма передаётся при помощи форм прошедшего времени

uwolnił, ocalił, спас, которым предшествует действие, выра-

женное деепричастиями dowiedziawszy się, узнав, или также

глаголом в форме прошедшего времени – dowiedział się.

Однако далеко не всегда можно установить, какому действию

предшествует фраза, передаваемая в Past Perfect. В

анализированном предложении это заметно на примерах had

taken, had dissapeared. В первом примере описывается дейст-

вие, которое наступило после того, как Торин получил сооб-

шение: “Dowiedziawszy się, (...) Thorin nabrał otuchy”, Торин,

узнав (...) снова приободрился”. В подобных случаях необхо-димо обратить внимание на лексемы, которые используются

при Past Perfect, такие как before, again, after, already, just, for,

until и т.п. Эти слова характерны для письменной речи

этого издания. В тексте они обозначены (Tolkien, 1997, przekład Skib-

niewskiej: 182). 14

Р.Р. Толкиен, Хоббит или туда и обратно, перевод с английского

В. А. М., Москва 2003, –примеры русского перевода В.А.М. взяты из

этого издания. В тексте они, соответственно, обозначены (Толкиен

Р.Р., 2003, перевод В.А.М.: 217).


120

и заменяют в Past Perfect фразы, которые в устной речи оформ-

лялись бы при помощи Рresent Perfect. В анализируемом

примере встречаются слова again и until, которые обосновыва-

ют использование Past Perfect. Однако такое использование

данной временной формы уже не так последовательно переда-

ётся при переводах. Если первая фраза had taken heart

переведена (подобно тому, что описано выше) при помощи

прошедшего времени nabrał otuchy, odzyskał ducha, приобод-

рился, то вторая конструкция had dissapeared переводится на

польский язык уже при помощи форм будущего времени nie

zgaśnie, nie zawiodą, а на русский – при помощи настоящего

времени есть надежда.

Помимо формы Past Perfect в анализируемом примере

семантика прошедшего времени выражена также при помощи

наиболее употребительной грамматической формы Past Simple:

was determinated, при переводе которой на русский и польский

языки значение прошедшего времени передаётся с помощью

формообразующего суффикса –л– / –ł– и нулевого окончания,

указывающего на мужской род и единственное число:

utwierdził się, umocnił się, решил.

Из сказанного следует, что для английских фраз в Past

Perfect при переводе на польский язык используются формы

прошедшего и будущего времени, а на русский – формы про-

шедшего и настоящего времени. В случае Past Simple – формы

глаголов с родовым окончанием. Но является ли такой способ

перевода закономерностью? Рассмотрим ещё один пример,

в котором встречаются формы обоих времён – Past Perfect

и Past Simple:

(...) but in the great days of old, when Dale in the North

was rich and prosperous, they had been wealthy and

powerfull, and there had been fleets of boats on the wa-

ters, and some were filled with gold and some with war-

riors in armour, and there had been wars and deeds

which were now only a legend.

(Tolkien, 2003: 200)

Za dawnych dobrych czasów, kiedy na północy kwitło

jeszcze w Dale życie, Jezioranie byli bardzo bogaci

i możni, po wodach rzek i jeziora żeglowały flotylle ło-


121

dzi i barek wypełnionych złotem lub wojownikami

w zbrojach, toczono wojny i dokonywano wielkich czy-

nów, o których teraz wspominano tylko w legendach.

(Tolkien, 2003, przekład Polkowskiego: 202)

(...) lecz za dawnych dobrych czasów, gdy na północy

kwitło zamożne miasto Dal, ludzie z Jeziora byli bogaci

i możni, po wodach żeglowały flotylle, niektóre statki

woziły złoto, a inne - rycerzy w zbrojach, toczyły się tu

wojny i dokonywały wielkie dzieła, po których teraz zo-

stała tylko legenda.

(Tolkien, 1997, przekład Skibniewskiej: 199)

В дни былого благоденствия на севере между

озером и Горой стоял несметно богатый и хорошо

укреплённый город Дейл, и в Эсгарот стекались це-

лые флотилии судов, груженных различными това-

рами, в том числе и золотом; приходили вооружён-

ные воины; велись войны и совершались подвиги,

о которых память сохранили только легенды.

(Толкиен Р.Р., 2003, перевод В.А.М.: 235)

В приведённом примере, так же как и в предыдущем, ис-

пользуются две формы прошедшего времени – Past Simple

и Past Perfect. Придерживаясь последовательности описания,

начнём с Past Perfect.

В английском оригинале легко установить последова-

тельность действий, так как все события, описанные формами

Past Perfect had been wealthy, had been fleets, had been wars and

deeds, происходили тогда, когда город Дейл “был богатый

и хорошо укреплённый”, то есть он был таким сначала и лишь

затем последовали другие действия: благополучие его жителей

и флотилии, войны и т.д. Эти конструкции почти во всех слу-

чаях переводятся при помощи форм прошедшего времени, од-

нако есть некоторые особенности. Например, фраза had been

wealthy на польский переводится как byli bardzo bogaci, byli

bogaci, тем самым, сохраняется значение прошедшего времени.

В русском переводе придаточное предложение времени «when

Dale in the North was rich and prosperous» заменено обстоятельством

времени “В дни былого благоденствия”). Благодаря этому,

смысл сохраняется независимо от построения предложения.


122

Had been fleets во всех случаях переводится при помощи про-шедшего времени: żeglowały, стекались. То же наблюдается

при переводе had been wars and deeds, хотя отличие можно за-

метить при выборе форм глагола в прошедшем времени. Пере-

водчики Польковски и В.А.М. использовали страдательные

конструкции: велись войны и совершались подвиги, toczono

wojny i dokonywano wielkich czynów, Скибневска идёт по пути

использования форм, подобных русскоязычным: toczyły się tu

wojny i dokonywały wielkie dzieła. В данном контексте оба вари-

анта правильны и стилистически, и лексически, хотя wojny się

toczyły, a czynów dokonywano. Можно предполагать, что пере-

водчики стремились избежать повтора при сохранении форм

обоих глаголов: toczyć się, dokonywać się, так как в оригинале

они выражены одним глаголом в форме had been.

Подытоживая анализ способов перевода глагольных

форм в Past Perfect, можно сделать вывод о том, что при пере-

воде на польский язык в подобных случаях используются фор-

мы глаголов прошедшего времени и страдательные причастия

прошедшего времени или формы будущего, на русский – также

формы глаголов прошедшего времени с формообразующим

суффиксом –л– / -ł- и нулевым окончанием, действительные

и страдательные причастные обороты, формы настоящего вре-

мени либо (как вариант) глагольные конструкции опускаются

и переводятся при помощи других языковых средств.

Рассмотрим теперь более употребительную в английском

языке форму прошедшего времени Past Simple, которая ис-

пользуется для описания единичных действий, завершённых

в прошлом, например: Yesterday I wrote a letter/ Вчера я напи-

сал письмо. Иногда в предложениях, построенных в Past

Simple, может указываться время совершения действия: She

went to Spain last week. – Она ездила в Испанию на прошлой не-

деле. Помимо этого, в одном предложении может описываться

несколько событий, которые наступали в прошлом по очереди:

I woke up, washed my face, and brushed my teeth. – Я проснулся,

умылся и почистил зубы15

.

15

R Murphy, English Grammar in Use, Cambridge 2004, p. 10.


123

Таким образом, при переводе фразы Dale was rich and

prosperous во всех переводах сохраняется форма прошедшего

времени, однако есть некоторые отличия. Итак, в переводе

Польковского появляется глагол kwitło jeszcze w Dale życie –

действие связано с жизнью и только затем с городом, что отли-

чает перевод от оригинала. В переводе Скибневской: kwitło

zamożne miasto Dal – глагол непосредственно связан с городом,

что ближе к оригиналу. В русском варианте также сохранена

форма прошедшего времени стоял, которая более точно (по

сравнению с польскими переводами) передаёт семантику ори-

гинальной конструкции, так как глагол указывает на город, ко-

торый стоял, и лишь затем появляются определения богатый

и хорошо укреплённый.

Также при переводе фразы were a legend, независимо от

того, что во всех случаях переводчики использовали форму

прошедшего времени, наблюдаются отличия при использова-

нии форм глагола. Скибневска и В.А.М. используют форму

прошедшего времени с формообразующим суффиксом –л- / -ł-

и окончанием –а для женского рода и –и для множественного

числа: została tylko legenda, память сохранили только легенды,

а Польковски – краткую форму страдательного причастия:

wspominano tylko w legendach.

Как уже было сказано, в англоязычных повествователь-

ных текстах чаще всего используются формы прошедшего

времени Past Simple и Past Perfect. Однако существуют также

и другие способы выражения действия, начавшегося до момен-

та речи – Past Continuous и Past Perfect Continuous, которые

употребляются с целью выражения длительного действия

в прошлом. Past Continuous описывает действие, которое

совершалось в прошлом, и этот процесс длился какое-то

неопределённое время16

, а Рast Perfect Continuous передаёт дли-

тельное действие, которое началось до определённого момента

в прошлом, часто названного в предложении другим действи-

ем, выраженным в Past Simple, и которое продолжалось

в момент совершения этого второго действия: She had been

training for a few months and was very fit when I met her. – Когда

16

Там же, p. 12.


124

я её встретил, она тренировалась уже несколько месяцев

и была в отличной форме. (Она продолжала тренироваться)17

.

В польском и русском языках отсутствуют формы дли-

тельного прошедшего времени, и поэтому для перевода конст-

рукций Past Continuous и Past Perfect Continuous используются

иные языковые средства. Стоит обратить при этом внимание на

то, что Past Perfect Continuous используется в данном произве-

дении крайне редко (во всей книге он встретился только три

раза). Приведём здесь только один пример использования дан-

ной формы:

Later when the night must have been getting old, Kili

who was watching then, came and refused them all

again (...)

(Tolkien, 2003: 160)

Tuż przed świtem obudził ich Kili, który trzymał wartę.


W jakiś czas potem, jakoś już chyba pod koniec nocy,

Kili, który z kolei pełnił wartę, obudził towarzyszy (...)


К концу ночи, когда нашим героям удулось уснуть,

на часах стоял один Кили, он вдруг всех поднял.


Уже первая фраза в примере night had been getting old по-

казывает, насколько сложным и разнообразным может быть

перевод выражений, построенных с помощью Past Perfect

Continuous. Все переводчики отказываются от использования

глагольной конструкции, которая представляла бы ночь как

грамматический субъект (объект состояния), вместо этого ис-

пользуют обстоятельства времени, выраженные предложно-

падежными формами Tuż przed świtem, pod koniec nocy, К концу

ночи. Подобный выбор следовало бы признать оправданным,

так как фразы *когда ночь почти окончилась, kiedy noc się już

bardzo posunęła на русском и польском языках звучали бы не-

естественно.

17

Там же, p. 32.


125

При переводе глагола was watching (Past Continuous) пе-

реводчики сохраняют глагольную конструкцию и используют

глаголы несовершенного вида trzymał, pełnił, стоял, чтобы

выразить значение длительности действия. Другие глаголы,

выражающие действие в Past Simple (came and refused), были

переданы глаголом совершенного вида в прошедшем времени:

obudził, поднял.

Особого внимания достоин ещё один пример:

The dragon was circling back, flying low, and as he

came the moon rose above the eastern shore and sil-

vered his great wings.

(Tolkien, 2003: 260)

Smok już wracał, lecąc nisko, a kiedy nadleciał, księżyc

wychynął nad wschodni brzeg jeziora i osrebrzył wiel-

kie skrzydła gada.


Smok zataczał krąg i powracał niskim lotem, a w tej

samej chwili księżyc wzeszedł nad wschodnim brze-

giem jeziora i osrebrzył wielkie skrzydła Smauga.


Дракон летел низко, а луна поднялась над

горизонтом и осветила его большие крылья.


Заметим, что здесь конструкции Past Continuous имеют

в своём составе тот же компонент, который используется

в причастных и деепричастных оборотах (Participles), имеющих

в форме Present и Perfect окончание -ing. В исходном предло-

жении мы имеем дело с причастным оборотом действительно-

го залога flying, которому у Польковского соответствует дее-

причастие lecąc. У Скибневской он заменён существительным

lot, а В.А.М. переводит его посредством глагольной формы

прошедшего времени летел.

В анализируемом отрывке употребляются также глаголь-ные формы Past Simple: came, silvered, из которых только вто-

рому глаголу во всех рассматриваемых переводах соответ-ствует глагол в тождественной грамматической форме:

osrebrzył, осветила. Глагол came у Польковского сохранил


126

форму прошедшего времени nadleciał, а у Скибневской

и В.А.М он просто отсутствует. Причина может заключаться

в сложной для перевода конструкции Past Continuous was

circling back. У всех переводчиков она передаётся как

длительное действие при помощи глаголов несовершенного

вида wracał, zataczał, powracał, летел. Однако не у каждого

переводчика можем найти все признаки действия. Фактически

только у Скибневской сохранены обе черты полёта дракона:

zataczał krąg i powracał, у Польковского они передаются только

одним глаголом wracał. У В.А.М. все названные действия was

circling back, flying low и came переведены только одним гла-голом летел. Из сказанного следует, что, во-первых,

конструкции с Continuous редко употребляются в повество-вании, а во-вторых, они очень сложны для перевода. Главной

причиной возникновения трудностей при переводе является

сложность передачи семантики длительности описываемого

глаголами действия: на русский и польский языки их можно

переводить только посредством глаголов несовершенного ви-

да.

Помимо рассмотренных форм прошедшего времени

очень употребительной конструкцией для описания прошлого

в английском языке является страдательный залог (Passive

Voice). В английском языке формы страдательного залога

в одном предложении могут повторяться несколько раз, что не

характерно для польского и русского языков. Данная особен-

ность может быть продемонстрирована в следующем примере:

Galion was not at all pleased at being shaken or wak-

enen, and still less at being laughted.

(Tolkien, 2003: 189)

Galion nie był wcale zachwycony tym potrząsaniem

i budzeniem, a jeszcze mniej kpinami z jego osoby.


Galion zżymał się, gdy nim potrząsano, gdy go budzo-

no, a najbardziej, gdy się z niego wyśmiewano.


Гэлиону вовсе не понравилось, что его трясли, буди-

ли, да ещё и посмеивались.


127


Сравнение переводов с оригиналом показывает, что ни

в одном случае форма страдательного залога не сохранена.

Конструкция was not pleased у Польковского переводится при

помощи именного сказуемого ⇒ глагол być в форме

прошедшего времени + причастие zachwycony, у Скибневской

и В.А.М используется форма прошедшего времени. Следует

подчеркнуть, что в переводе на польский язык глагол,

в противоположность оригиналу, использован без отрицатель-

ной частицы, в то время как Польковски и В.А.М. сохраняют

отрицание.

В других случаях переводчики также использовали раз-

ные способы для передачи форм страдательного залога. Так,

конструкции being shaken or wakenen и being laughted Польков-

ски переводит при помощи существительных potrząsaniem

i budzeniem, kpinami, Скибневска использует страдательные

причастия прошедшего времени: potrząsano, budzono,

wyśmiewano, a В.А.М. использует неопределенно-личные кон-

струкции, в состав которых входят глаголы 3-го лица множест-

венного числа прошедшего времени: трясли, будили,

посмеивались.

Из сказанного следует, что формы Passive Voice перево-

дятся неодинаково: при помощи форм прошедшего времени

с использованием личной и безличной формы глагола, а также

при помощи именного сказуемого или форм существительно-

го. Вместе с тем можно заметить, что стратегия каждого пере-

водчика заключается в использовании однотипных граммати-

ческих форм: у Польковского практически все фразы

переведены при помощи существительных, у Скибневской при

помощи страдательных причастий прошедшего времени,

а у В.А.М. – глагольных форм прошедшего времени

с формообразующим суффиксом -ł- и нулевым окончанием для

мужского рода, -а- для женского рода и -i/ -y для множествен-

ного числа. Таким образом, можно предполагать, что незави-

симо от выбора варианта перевода, переводчики пытаются со-

хранить некую выбранную ими последовательность.

На основании проведенного анализа можно прийти

к выводу о том, что действия, начавшиеся до момента речи,


128

в романе Дж.Р.Р. Толкина «Хоббит» в основном передаются

при помощи глагольных конструкций Past Simple и Past Perfect,

реже при помощи страдательного залога (Passive Voice)

и в очень редких случаях посредством конструкций, обозна-

чающих длительное время Past Continuous и Past Perfect

Continuous. Это связано, прежде всего, с жанром анализи-

руемого произведения, которое представляет собой воспоми-

нания в форме дневников, основную часть которых составляют

конструкции в форме прошедшего времени, лишь изредка пре-

рываемые диалогами.

В польском и русском переводах романа английским

формам прошедшего времени могут соответствовать разные

конструкции. Например, форма Past Perfect в переводе на поль-

ский язык передаётся с помощью глагольных форм про-шедшего времени с формообразующим суффиксом -ł- и нуле-вым окончанием для мужского рода, -а для женского рода и -i/

-y для множественного числа, кратких страдательных причас-

тий прошедшего времени, а также форм будущего времени, на

русский – глагольных форм прошедшего времени

с формообразующим суффиксом -л- и нулевым окончанием

для мужского рода, -а для женского рода и -и для множествен-

ного числа, страдательных причастий, форм настоящего вре-

мени, кроме того, фразы, содержащие глагольные формы, мо-

гут опускаться и переводиться при помощи других языковых

средств. Глагольные конструкции в форме Past Simple

в большинстве случаев переводятся при помощи форм про-

шедшего времени, глаголов или причастий.

Глагольные конструкции в форме Continuous передаются

переводчиками при помощи глаголов несовершенного вида,

которые обозначают незавершённость действия. Однако при

таком подходе не до конца сохраняется семантика длительно-

сти описываемого действия, а кроме того, утрачивается воз-

можность дифференциации форм Past Continuous и Past Perfect

Continuous.

Довольно употребительная в английском языке форма

страдательного залога (Passive Voice) в переводах передаётся

при помощи глаголов и кратких причастий прошедшего


129

времени, а также именного сказуемого или форм имени суще-

ствительного.

Можно предполагать, что выбор переводчиков того или

иного способа передачи англоязычных форм прошедшего вре-

мени обусловлен как интралингвистическими, так

и экстралингвистическими факторами. Грамматическая асим-

метрия исходного и принимающих языков требует от перево-

дчиков поиска наиболее точного соответствия, т.е. такого сло-

ва, словосочетания или предложения принимающего языка,

которое является близким по значению единицам исходного

языка. Тем не менее количество возможных вариантов перево-

да оставляет переводчикам возможность выбора «лучшего ва-

рианта» и здесь уже влияние на конечную форму перевода ока-

зывают экстралингвистические факторы. Подтверждением для

этого является отличительность переводов, созданных на од-

ном и том же языке.

Независимо от того, при помощи каких языковых

средств описывается действие, происходящее в прошлом, при

подборе соответствующих грамматических конструкций пере-

водчики на польский и русский языки сохраняют последова-

тельность своих решений, что делает переводные тексты от-

личными друг от друга.

Sposoby wyrażania anglojęzycznych form czasu przeszłego w języku

rosyjskim i polskim (na materiale przekładu powieści J.R.R. Tolkiena

„Hobbit”)

Artykuł koncentruje się na analizie przykładów wziętych z "Hobbita"

J.R.R. Tolkiena w języku angielskim i ich tłumaczenia na język rosyjski

(В.А.М) i polski (Skibniewska M. i A. Polkowski). Celem analizy było

wykazanie różnic w sposobie tłumaczenia wybranych jednostek

leksykalnych, a także zwrócenie uwagi na różnoraki odbiór tłumaczeń

przez czytelników.

Słowa kluczowe: przekład, czas przeszły, różnice gramatyczne

Transfer English form of the past tense in Polish and Russian (on the

material of translation of the novel J. R. R. Tolkien's "The Hobbit")

The article is focused on the analysis of the past tense examples taken

from "The Hobbit" by J.R.R.Tolkien in English and their translations into

Russian (В.А.М) and Polish (Skibniewska M. and A. Polkowski). The aim

of the analysis was to demonstrate differences in the way of translating


130

selected lexical units, and to draw attention to the consequence of

individual translations and to the impact of the construction of translation

on the public reception.

Key words: translation, past tenses, grammatical differences.

Паулина Шимик-Козачко – аспирант и сотрудник Института

восточнославянской филологии Силезского университета. Об-

ласть научных интересов: проблемы перевода, лексикология,

национально-культурные и языковые отличия языков. Е-mail:

[email protected]


131

Ирина Таяновская

Характеристика человека

как культуроведчески ориентированный

текстовой материал для обучающей работы

(продвинутый этап в освоении РКИ)

В статье рассматриваются приёмы речевой работы на занятиях по

РКИ на материале различных видов характеристики человека

(с применением средств зрительной наглядности). Привлекаются

описания русских языковедов, деятелей русской культуры, литерату-

ры, героев русской живописи и художественных произведений. При-

водятся примеры использования культуроведческой информации при

организации подобной работы с польскими студентами, изучающими

русский язык.

Ключевые слова: характеристика человека, портретное описание,

зрительная наглядность, культуроведческая информация

В рамках коммуникативно-смысловых фрагментов со

значением характеристики человека выделяются многооб-

разные способы создать о нём впечатление, которые очень ча-

сто и продуктивно сочетаются друг с другом: прямое выска-

зывание о внутренних качествах личности, повествование о её

действиях и привычках, отражение окружающего пейзажа,

интерьера, речевая характеристика, воспроизведение не-

собственно-прямой речи и т.п. В данной статье намечаются

перспективы культуроведчески направленной речевой работы

со студентами над таким видом характеристики человека, как

портретное описание, или характеристика внешности, что

органично располагает педагога к особенно широкому исполь-

зованию средств наглядности в обучении. Направляющими для

развития идейного замысла статьи могут послужить слова из-

вестного современного методиста в сфере преподавания РКИ

А.Н. Щукина: “Наибольший педагогический эффект нагляд-

ность даёт, если сочетается со словом преподавателя, который

организует наблюдение учащихся, тренировку и побуждает их

к самостоятельной речевой деятельности”1.

1 А.Н. Щукин, Лингводидактический энциклопедический словарь,

Москва 2007, с. 167.


132

Особенности русскоязычных портретных описаний ис-

следовались рядом учёных – лингвистов, литературоведов, спе-

циалистов по теории журналистики (в свете теории очерка):

Г.И. Абеляшевой, В.А. Алексеевым, Л.В. Баскаковой, Б.Е. Га-

лановым, О.А. Нечаевой, К.П. Степановой, Г.С. Сырицей,

Т.В. Ульяновой и др.2

Наряду с этим, с учётом возможностей дополнительной

методической адаптации основных положений в содержании

данных филологических исследований, представляет научную

новизну целостный анализ и обогащение направлений и путей

в обучающей работе со словесными художественными портре-

тами, что позволило бы оптимизировать их применение в ка-

честве речевого материала на учебных занятиях по РКИ со

студентами. Исследование очерченной проблематики обладает

актуальностью, исходя из потребности в повышении уровня

коммуникативной и культуроведческой компетенции обу-

чающихся, а также значимости портретных описаний для по-

нимания внутреннего мира человека, усиливающей мотивацию

к занятию языком на подобной текстовой основе. При этом по-стоянно вводимые культуроведческие комментарии, в част-

ности, касающиеся взаимосвязей, диалога в развитии нацио-

нальных исследовательских традиций и культур, должны трак-

товаться и представать не как побочные отвлечения от цен-

тральных содержательных линий в проектировании занятий,

2 Г.E. Абеляшева, Проблемы поэтики портрета: на материале ро-

мана М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», автореф.дис. канд.

филол. наук, Днепропетровск 1996; В.А. Алексеев, Очерк, Ленинград

1973; Л.В. Баскакова, Сложное синтаксическое целое в системе

портретной характеристики [в кн.:] Язык прозы Чехова, Ростов-на-

Дону 1981, с. 44–56; Б.Е. Галанов, Живопись словом. Портрет.

Пейзажи. Вещь, Москва 1974; О.А. Нечаева, Функционально-

смысловые типы речи: описание, повествование, рассуждение: авто-

реф.дис. д-ра филол.наук, Москва 1975; К.П. Степанова, Поэтика

описания (русская художественная проза 1830–1840 гг.): автореф.

дис. канд.филол.наук, Ленинград 1975; Г.С. Сырица, Поэтика порт-

рета в романах Ф.М. Достоевского, Москва 2007; Т.В. Ульянова,

Словесный портрет как речевая технология: функции и модели, ав-

тореф. дис. канд.филол.наук, Ростов-на-Дону 2008.


133

а в качестве их неотъемлемой части, которая формирует широ-

кий, многоракурсный горизонт представлений двуязычной

и культурно развитой личности.

Рассматриваемые далее учебные задания отражают ре-

альный опыт преподавания: они апробировались в академичес-

ких группах иностранных студентов, совершенствующих свои

умения речи на русском языке в ходе обучения в Республике

Беларусь (на филологическом факультете Белорусского госу-

дарственного университета). В соответствии с тематикой изда-

ния, подчеркнём возможность и плодотворность использова-

ния подобных упражнений в процессе преподавания русского

языка польским обучающимся. Подобный подход, помимо то-

го, даёт материал и творческие идеи для построения интегра-

тивных занятий по РКИ и истории русской литературы.

Прежде всего, укажем отдельные виды портретных

описаний, особенно перспективных для взаимосвязанного

формирования коммуникативной, языковой, лингвистической

и культуроведческой компетенции обучающихся филологичес-

ких специальностей в процессе высшей профессиональной

подготовки. Это описания: 1) русских учёных-языковедов,

2) героев русской живописи, 3) деятелей русской культуры

и в особенности – литературы, 4) героев художественных про-

изведений на русском языке, в том числе их изображений на

иллюстрациях или сценических и кинематографических обра-

зов. Рассмотрим возможные упражнения, связанные с ана-

лизом и составлением перечисленных видов описаний при

опоре на наглядные средства обучения. (При этом результаты

аналитической интеллектуально-речевой деятельности студен-

тов также воплощаются на продуктивном уровне – в их собст-

венных учебных высказываниях.)

Так, облик виднейшего языковеда XIX века Ф.И. Бус-

лаева характеризуется на основе сопоставления изображения-

портрета и мемуарного источника. Выделяется типичная

структура портретного описания, совпадающая с ком-

позиционной схемой описания в целом: общее впечатление о

внешности, её конкретные особенности, итоговая оценка (по


134

книге “Мастера красноречия”3). Это получает своё отражение

с помощью графической наглядности – на соответствующем

рисунке-схеме, который дополняется самими обучаемыми.

Для польских студентов уместно сопутствующим обра-

зом отметить, что, будучи полиглотом, Ф. И. Буслаев владел

польским языком, а в рамках мифологической школы

и миграционной теории в фольклористике исследовал образы,

традиционно присутствующие не только в русских, но

и в польских народных поверьях. Раскрывалось их родство

с германской мифологией, в частности, между такими образ-

ами, как вила, русалка (польск. wila, syrena), с одной стороны,

и эльф, валькирия – с другой.

Полезной является сопутствующая работа по актуали-

зации опорных словосочетаний. Отмечается, что

в портретных описаниях могут использоваться определения-

прилагательные, передающие постоянные признаки (карие гла-

за), а могут – причастия, называющие признаки по действию

(сверкающие глаза). Выполняются задания на сопоставление

морфологически различных слов в подобных парах речевых

оборотов и их актуализацию в портретном описании. Обучаю-

щиеся знакомятся с выражениями, которые могут встретиться

в портретных описаниях, устанавливают, в каком из сочетаний

каждой пары использовано прилагательное, а в каком – при-

частие, образованное от глагола (напр., прищуренные глаза –

внимательные глаза, зоркий взгляд – вопрошающий взгляд, на-

хмуренные брови – широкие брови, ободряющая улыбка – при-

ветливая улыбка, приглаженные волосы – короткие волосы,

седая борода – поседевшая борода, скуластое лицо – помоло-

девшее лицо и т. п.). Указываются глаголы, от которых образо-

ваны данные причастия. Затем студенты составляют описание

учёного, изображённого на портрете, используя любые 2–3 из

приведённых выражений.

Свою целесообразность подтверждает такой вид работы,

как редактирование портретных описаний на основе на-

глядности, созданных иностранными студентами. Анализ ис-

3 Н.Н. Митрофанов, Ю.Л. Кириллов (сост.), Мастера красноречия,

Москва 1991.


135

ходного и отредактированного вариантов позволяет выявить

основные направления в совершенствовании подобных порт-

ретных описаний: уточнение, исключение отрицательно вос-

принимающихся деталей, логически оправданное переструкту-

рирование, устранение перечислительности и речевого одно-

образия.

Проводится анализ особых композиционных приёмов

выразительности текста, включающего портретное описание:

Проваливаясь в глубокий снег, идёт краем дороги

большой, плечистый и бесстрашный богатырь-

юноша с неукротимым и обветренным лицом. Он

идёт бодрым, ровным шагом сильного человека.

В полушубке спрятаны любезные его сердцу учеб-

ники – “Грамматика” и “Арифметика”.

Крупная голова выдаётся волевыми чертами, высо-

ким, открытым лбом. Живыми, жадными глазами

Михайло Ломоносов смотрит вдаль – туда, где на

семи холмах раскинулся огромный город: “Вот она,

Москва!”.

(По А. Морозову, М. Сизовой).

Определяются использованные приёмы: композиционная

перестановка и “изложение-загадка” – ретардация (вначале

прямо не называется великий русский учёный). Прочтение со-

ответствующего фрагмента сопровождается демонстрацией те-

матически близкого наглядного материала – картины Н.И. Кис-

лякова “Юноша Ломоносов на пути в Москву”, обнаружением

черт сходства между словесным и живописным изображением.

Помимо того, отмечается сходство между словесным описани-

ем и портретными кадрами из художественного фильма “Ми-

хайло Ломоносов” (режиссёр А.А. Прошкин, 1986 г.). Сопутст-

вующее тестовое задание предполагает анализ языковых

средств отрывка (“Определите, благодаря использованию ка-

ких средств языка достигается выразительность приведённого

текста: 1) слов с переносным значением; 2) антонимов; 3) имён

прилагательных; 4) настоящего времени глаголов вместо про-

шедшего; 5) обращений; 6) сравнений; 7) однородных членов

предложения”).


136

Для польских обучающихся при этом можно подчерк-

нуть, что как “врата своей учёности” классик российской науки

характеризовал, в частности, именно “Грамматику” М. Смот-

рицкого – автора, продолжительный период жившего и творив-

шего на территории Речи Посполитой; что М.В. Ломоносов ак-

тивно популяризировал идеи польского астронома Н. Ко-

перника (сравн. стихотворение “Случились вместе два Астро -

нома в пиру…”, в котором Коперник выступает в качестве пер-

сонажа условно-аллегорической ситуации).

Согласно развитию логики обучения “от простого

к сложному”, более сложным, чем описание одного

индивидуального портрета, является сопоставление

портретных описаний. У обучающихся вызывает интерес

задание правильно соотнести портретные изображения и ме-

муарные описания двух крупнейших русских языковедов:

Ф.Ф. Фортунатова и Л.В. Щербы (по текстам С. Смирнова;

Р. Аванесова, Б. Ларина). Обсуждается, на основе какого под-

хода строится каждое из описаний: принципа подобия или

принципа контраста. Проводится расшифровка литературной

параллели – внешнего и внутреннего сравнения с Дон-Кихо-

том, которое содержится во втором из описаний. С привлече-

нием характерных иллюстраций актуализируется образ Дон-

Кихота, отдельные особенности его отражения в русской куль-

туре4, отмечаются черты подобия между ним и Л. В. Щербой.

Дополнительно в ракурсе, связывающем историю рус-

ской и польской науки, может указываться, что среди талант-

ливых учеников Ф.Ф. Фортунатова, в частности – профессор

Московского, Варшавского и Люблинского университетов

В.К. Поржезинский, продолживший традиции учителя

в области сравнительно-исторического языкознания. В свою

очередь, Л.В. Щерба сам является учеником И.А. Бодуэна де

Куртенэ, имя которого неразрывно сопряжено с историей

и русской, и польской лингвистики. В одном из своих выступ-

лений, касающихся анализа языковых явлений применительно

к эволюции русских гласных, Л.В. Щерба подчёркивал, что

4 Ю.Айхенвальд, Дон Кихот на русской почве, „Новое литературное

обозрение” 1997, № 26.


137

“польское, лужицкое, украинское должно тоже нас вдох-

новлять”5. Примечательно и то, что впоследствии, при под-

готовке лингвистического атласа русского языка, Л.В. Щербой

изучался и учитывался опыт составления подобного польского

атласа.

Ещё один возможный шаг в обучении портретному опи-

санию – составление коллективного портретного описания,

например учёного и его учеников. Так, в завершение подобно-

го группового словесного портрета на основе документальной

фотографии объясняется, почему обстановка в лаборатории

экспериментальной фонетики Московского государственного

университета выглядит и уважительной, и доброжелательной.

Этюдом к подготовке данного группового портрета служит ра-

бота с индивидуальным портретом учёного А.А. Реформатско-

го, который является ключевой фигурой в этой группе. Выпол-

няются учебные задания, призванные раскрыть возможное бо-

гатство языка портретных описаний: в отрывке из “Зарисовок

к портрету А.А. Реформатского” В.В. Иванова студенты на-

ходят синонимы к приведённым синонимическим рядам.

В польскоязычной аудитории упоминается о том, что

А.А. Реформатский в классическом учебнике “Введение

в языковедение” показал место польского языка в типо-

логической (морфологической) классификации языков, в своих

трудах привлекал примеры из польского языка

в сопоставительных целях.

Следующее направление в работе с портретными описа-

ниями – организация обучающей деятельности на основе порт-

ретных характеристик героев классической русской живопи-

си. К примеру, после предварительного самостоятельного опи-

сания картин Ф. Рокотова “Портрет А. Струйской” и А. Вене-

цианова „Крестьянка с васильками” студенты работали над со-

поставлением посвящённых каждому из полотен текстов, в том

числе с точки зрения отражённой важнейшей идеи, выясняли

5 Р.И. Аванесов, О встречах с Львом Владимировичем Щербой

[в кн.:] Теория языка. Методы его исследования и преподавания: К

100-летию со дня рождения академика Л.В. Щербы, Ленинград 1981,

с. 11.


138

черты сходства в описаниях. Проводились языковые наблюде-

ния над функционированием в них качественных и относи-

тельных имён прилагательных, способствующих выразитель-

ности и точности речи (в частности, примеры последнего рода:

шёлковое платье, брошь с жемчужной подвеской; полотня-

ная косынка, холщовый передник). Интересным для обучаю-

щихся будет увидеть иные созданные Рокотовым изображения

красавиц восемнадцатого столетия, посвящённые представи-

тельницам семейства Лачиновых, исторически, со времён

XV столетия, связанного с Польшей. Выделяются общие черты

характерной рокотовской творческой манеры: затаённые чув-

ства и полуулыбки, особенные “рокотовские глаза” как ключе-

вая деталь портретов, увлечённая стремительность в движении

кисти и создании образа, полумрак, игра света и тени, цвето-

вые переливы, недосказанность и загадочность облика.

На данных примерах может проводиться сопоставление

произведения живописи и тематически соотносительного с ним

художественного текста. Например, в первом случае анализи-

руется хрестоматийное стихотворение “Портрет” Н. Заболоц-

кого, определяются присущие высказыванию черты диалога

с собеседником, повтора сложных слов. Во втором случае уме-

стным оказывается сравнение с рассказом И.С. Тургенева

“Свидание”, героиня которого, как и героиня рассматриваемой

картины Венецианова, собирает букет васильков. Возможный

ответ-вывод о сходстве героинь, к которому приходят ино-

странные студенты: “Любовь к полевым цветам подчёркивает

близость к природе и поэтичность, чистоту и красоту души

обеих героинь”. В этой связи предлагается объяснить смысл

высказывания А. Венецианова: “Искусство рисования и самая

живопись суть не что иное, как орудия, содействующие лите-

ратуре и, следовательно, просвещению народа”, согласиться

или поспорить с ним.

Работа над композицией портретного описания и уме-

нием восстанавливать признак целостности текста ведётся

путём упражнений, напоминающих “коммуникативный трена-

жёр”. На отдельных карточках предъявляются части портрет-

ного описания картины для восстановления их возможной ло-

гической последовательности.


139

Для формирования культуроведческой компетенции сту-

дентов также весьма актуальна работа по речевому развитию

на материале портретных описаний деятелей культуры,

в особенности русской литературы. Например, необходимо до-

гадаться, какому из портретов (а именно, кисти В. Тропинина

или О. Кипренского) Александра Пушкина, афористически на-

званного А. Мицкевичем “народа русского избранником, про-

славленным на Севере певцом”, соответствует предложенное

описание, подготовленное иностранной учащейся, отметить

свидетельствующие об этом детали, использованные речевые

приёмы. Любопытно отметить, что О. Кипренскому принадле-

жит также портрет А. Мицкевича (1824 г.), размещённый в Го-

сударственной Третьяковской галерее.

Более сложным в структурно-смысловом отношении ва-

риантом портретной характеристики является описание порт-

рета на фоне пейзажа (напр., Александра Пушкина на леген-

дарной “онегинской” скамье), требующее смысловой

и словесной интеграции компонентов-описаний.

Портретные описания героев русской литературы могут

обретать речевое развитие не только на основе непосредствен-

но данного художественного текста, но и с опорой на уже су-

ществующие рисунки. Так, иллюстрации Л. Тимошенко к ро-

ману “Евгений Онегин”, неоднократно переводившемуся на

польский язык, могут быть использованы для составления раз-

личных видов словесных художественных портретов-зарисо-

вок: описания на фоне пейзажа (Татьяна Ларина мечтает), ин-

терьера (Татьяна в момент создания письма Онегину), портрета

коллективного (Татьяна гадает среди крестьянских девушек)

и парного (Татьяна и Онегин в сцене финального объяснения).

Обучающимся можно предложить сопоставить между

собой галерею портретных иллюстраций к чеховским расска-

зам. Например, рисунки разных художников: творческого трио

Кукрыниксов, В.А. Миклашевского, С.А. Алимова и др. – срав-

ниваются с авторским портретным текстом из рассказа “Чело-

век в футляре”. Определяется ключевая развёрнутая метафора

данного художественного портрета (идея закрытости, “футляр-

ности”). Подобные наблюдения помогают прийти к находящим

своё речевое воплощение выводам о том, как в рассматри-


140

ваемых иллюстрациях проявляется точность, меткость, острота

видения деталей художниками, понимание ими полноты

и богатства присущей произведениям А.П. Чехова художест-

венной конкретизации (развития образа через опорные компо-

ненты описания); как городской пейзаж на рисунке С.А. Али-

мова (потемневшее небо, вороньи стаи) придаёт фигуре Бели-

кова трагически зловещий оттенок. При этом глубже осознает-

ся неоднозначность и многогранность центрального речевого

образа-символа. Подчёркивается, что замечательный польский

писатель Я. Ивашкевич, именовавший А.П. Чехова “великим

волшебником”, специально оттенял в чеховском мастерстве

“именно необыкновенное умение автора… создать запоми-

нающиеся, хотя внешне эскизные, индивидуальные портреты

людей”6.

Помимо того, при работе с портретными описаниями мо-

гут продуктивно использоваться фотоиллюстрации – изо-

бражения героев литературных произведений, основанные на

образах киноискусства. Так, фотографии Н.П. Хмелёва из

черно-белого фильма “Человек в футляре” (1939 г.) дают воз-

можность дополнительно обсудить вопрос о характерных де-

талях этого сценического образа (напр., непроницаемо чёрные

очки), используемых актёром “жестах закрытости” (руки, сце-

пленные в замок на рукояти зонта; рука, спрятанная за край

гимназического мундира), дополнениях к описанному А.П. Че-

ховым костюму (перчатки в тёплую погоду), что углубляет

представление об использовании в чеховском художественном

портрете сквозной метафоры, или целостного метафорического

контекста.

Помимо указанного фотоматериала, студенты заинтере-

сованно рассматривают и портреты разных актрис – звёзд ми-

рового кино – в роли Анны Карениной. Подбирается по одно-

му-два определения, характеризующих каждый из образов, на-

пример: 1. Изысканная, сдержанная (Грета Гарбо).

2. Прекрасная, грустная (Вивьен Ли). 3. Нежная, женствен-

ная (Татьяна Самойлова). 4. Молодая, трогательная (Софи

Марсо). 5. Ухоженная, аристократичная (Татьяна Друбич).

6 Я. Ивашкевич, Собрание сочинений, т. 8, Москва 1980, с.380–381.


141

Отмечаются смысловые различия и оттенки, в частности, меж-

ду понятиями грустная и злая (сердитая), блестящая и ослепи-

тельная и др. Обсуждается, какой из портретов больше всего

понравился студентам, в наибольшей степени, на их взгляд,

соответствует образу героини в романе. Можно отметить, что

перевод романа Л.Н. Толстого на польский язык (1878–

1879 гг.) был первым среди появившихся иноязычных перево-

дов произведения; в польском литературоведении и критике

(напомним авторитетное имя А. Брюкнера) оспаривалась из-

вестная суровость авторской оценки поведения Анны, и этот

образ характеризовался с большой симпатией7.

Благодаря специальной речевой работе, изображённые

в литературе и на портретах люди ушедшего времени могут

“оживать” для современных обучающихся, ещё больше заин-

тересовывать их как личности. Усиливается наблюдательность

студентов, их способность к сопереживанию, восхищению

внешней и внутренней красотой, неповторимостью и обаянием

человека.

Как видим, культуроведчески направленная деятельность

по совершенствованию устной и письменной речи студентов

на материале портретных описаний способна благотворно вли-

ять на интеллектуальный и эмоциональный уровень развития

обучающихся – в том числе тех, родным языком для которых

является польский, повышать их мотивацию в занятиях рус-

ским языком. На материале портретных описаний в процессе

преподавания РКИ на продвинутом этапе могут формироваться

и совершенствоваться такие речевые умения студентов, как:

на содержательном уровне: ▪ формировать и формули-

ровать основную мысль портретного описания; ▪ обеспечивать

точность передачи в описании деталей внешнего облика;

▪ дополнять портретное описание уместными, яркими подроб-

ностями; ▪ исключать детали, которые расходятся с общей то-

нальностью портретного текста; ▪ обосновывать закономер-

ность использования таких усложнённых форм словесного

портрета, дополняющих образы героев, как портрет на фоне

7 А.Л. Григорьев, Русская литература в зарубежном литературове-

дении, Ленинград 1977.


142

интерьера или портрет на фоне пейзажа; ▪ устанавливать внут-

реннее единство сопоставительного и группового портретного

описания;

на композиционном уровне: ▪ составлять и соблюдать

общую композиционную схему портретного описания; ▪ уста-

навливать отношения композиционно-смыслового параллелиз-

ма и контраста в портретных описаниях; ▪ соблюдать логичес-

кую последовательность в указании опорных признаков внеш-

ности; ▪ определять эффект от использования особых компози-

ционных приёмов выразительности в портретных описаниях

(ретардация – “изложение-загадка”; структурная инверсия –

“изложение-перестановка”);▪ в заключении портретного текста

давать финальные обобщения – делать вывод о том, о каких

качествах личности свидетельствует портретное описание;

на языковом уровне – ▪ выбирать уместные словесные

средства из синонимической лексики, типичной для портрет-

ных описаний; ▪ подбирать выразительные определения-

эпитеты к опорным словам, называющим детали внешности;

▪ обеспечивать нормативную сочетаемость слов, распростра-

нённых в русскоязычных портретных описаниях (волосы ру-

сые, а не жёлтые; глаза карие, а не коричневые

и т. п.);▪ анализировать и применять образные приёмы усиле-

ния выразительности портретных фрагментов; ▪ усиливать сте-

пень лексико-грамматического разнообразия портретной ха-

рактеристики и т. п.

Charakterystyka człowieka jako dydaktyczny materiał tekstowy

o orientacji kulturoznawczej (poziom zaawansowany w nauczaniu ję-

zyka rosyjskiego jako obcego)

W artykule przedstawiono metody kształcenia sprawności mówienia na

lekcjach z języka rosyjskiego jako obcego na materiale różnego rodzaju

charakterystyk człowieka (za pomocą środków obrazowych). Zastosowane

zostały opisy językoznawców rosyjskich, przedstawicieli rosyjskiej litera-

tury i kultury, opisy bohaterów literatury i malarstwa rosyjskiego. Pokaza-

no przykłady zastosowania informacji kulturoznawczych w organizacji te-

go rodzaju pracy z polskimi studentami filologii rosyjskiej.

Słowa kluczowe: charakterystyka człowieka, opis portretowy, obrazo-

wość, informacja kulturoznawcza


143

Characteristic of human as culturally oriented text material for teach-

ing work (advanced stage in the learning Russian as a foreign lan-

guage)

Methods of speech work during the studies of Russian language as foreign

are discussed basing on material of different types of portrait characteristic

of human (using visual demonstrativeness means). The descriptions of

Russian linguists, famous people of Russian culture, literature, heroes of

Russian literary and artistic works were used. Examples of usage of cul-

turally oriented information at the organization of this work with the

Polish students studying the Russian language are considered in the article.

Key words: characteristic of human, portrait description, visual demon-

strativeness, culturally oriented information.

Ирина Таяновская – кандидат педагогических наук, доцент,

заведующий кафедрой риторики и методики преподавания

языка и литературы Белорусского государственного универси-

тета. Область научно-педагогических интересов: методика

обучения русскому языку в средней и высшей школе, актуаль-

ные проблемы преподавания РКИ, теория и практика комму-

никативного развития личности.


144

Орлова Ольга

Исследовательский проект

«Медиаконцепт как единица изучения

русской лингвокультуры

в польскоязычной аудитории»1

В статье анонсируется исследовательский проект, планируемый

к реализации в 2013 г. Предлагаемое в данном проекте введение ме-

диаконцептов в ряд актуальных дидактических единиц может значи-

тельно обогатить практику преподавания русского языка как ино-

странного в польскоязычной аудитории в русле интенсивно разви-

вающихся лингвокультурологического и когнитивно-дискурсивного

подходов.

Ключевые слова: медиаконцепт, единица изучения русской лингво-

культуры

В настоящее время в российской лингвистике большое

внимание уделяется прикладным исследованиям, позво-

ляющим применять новейшие достижения теоретической мыс-

ли в практической деятельности, в частности – в обучении рус-

скому языку иноязычных граждан.

Так, теоретической базой лингвокультурологического

подхода к обучению русскому языку как иностранному стали

основные положения когнитивной лингвистики и лингво-

культурологии, представленные в трудах ведущих российских

лингвистов: В.Г. Костомарова, Д.С. Лихачёва, А.Д. Шмелева,

Ю.С. Степанова, В.И. Карасика, С.Г. Воркачева и других учё-

ных.

Лингвокультурологическое направление в изучении рус-

ского языка как иностранного теснейшим образом связано

с лингвоконцептологией – актуальной областью современной

лингвистики. Лингвоконцептологический подход в преподава-

нии иностранных языков предлагает такое видение, в центре

которого оказываются концепт и концептосфера как лингводи-

1 Работа выполнена при финансовой поддержке Erasmus Mundus,

проект EMA 2 MULTIC 11-94


145

дактические единицы (такой подход представлен, например,

в работе Ю. Ларссон2).

Уже достаточно полно разработаны технологии овладе-

ния иностранным языком не путём традиционного изучения

фонетики, грамматики, лексики, а путём усвоения языка «чу-

жой» культуры через её национальные концепты. Сопостав-

ление концепта «чужой» культуры и аналога в «своей» культу-

ре позволяет выявить зоны совпадений и различий.

При этом намного большее, чем в традиционной методи-

ке обучения языкам, значение приобретает фактор националь-

но-культурной принадлежности обучающихся, поскольку

в данном случае обязателен учёт этносоциокультурного

и языкового опыта иностранных студентов.

По мнению исследователей, при обучении русскому язы-

ку с позиции лингвокультурологического подхода следует

в первую очередь включать в содержание обучения нацио-

нальные русские реалии, концепты и константы, которые нахо-

дят специфическое отражение в языке. Как правило, в роли та-

ких единиц выступают константы русской культуры – концеп-

ты, которые существуют в культуре постоянно или, по крайней

мере, очень долгое время: душа, судьба, тоска, авось и мн. др.

Считаем, что одной из таких единиц, являющихся когни-

тивно-языковыми ключами к постижению современной рус-

ской картины мира, наряду с традиционно выделяемыми фра-

зеологизмами, паремиями, прецедентными текстами, концеп-

тами культуры, должны стать медиаконцепты – концептуаль-

ные доминанты современной медиасферы, ставшие средством

формирования и трансформации массового сознания (нано,

кризис, нефть, гламур и др.).

Таким образом, объектом проекта являются концепты

как лингводидактические единицы; предметом – медиаконцеп-

ты как единицы изучения современной русской лингвокульту-

ры в польскоязычной аудитории.

2 Ю. Ларссон, Использование системы концептов в обучении РКИ,

„Русский язык за рубежом”, 2008, № 2.


146

Цель проекта: обоснование и разработка методики обу-

чения современной русской лингвокультуре польскоязычных

студентов на основе анализа медиаконцептов.

Задачи проекта:

1. адаптировать теорию медиаконцепта к требованиям

лингвокультурологического подхода к преподаванию русского

языка как иностранного;

2. на основе анализа текстов СМИ изучить семантику

и аксиологию концептов гламур и нефть в российском

и польском медиадискурсах в аспекте эквивалентнос-

ти/неполноэквивалентности/безэквивалентности;

3. провести в аудитории польских студентов лингвисти-

ческий эксперимент, нацеленный на выявление их способности

рефлексировать инокультурную социальную оценочность ме-

диаконцептов гламур и нефть;

4. описать методику изучения фрагментов современной

русской лингвокультуры на основе анализа медиаконцептов

гламур и нефть.

Исходные теоретические положения проекта

Ключевые понятия положенной в основу исследования

теории медиаконцепта3 таковы.

Медиаконцепты – лингвосемантические феномены осо-

бого рода, отличающиеся медийной дискурсивно-стилистичес-

кой субстанциональной детерминированностью, вошедшие

в миросознание носителя языка с началом формирования ин-

формационного общества и ставшие средством формирования

и трансформации массового сознания.

Под жизненным циклом медиаконцепта понимается

своеобразная траектория его развития в дискурсивном про-

странстве от фазы зарождения к фазе спада и нивелирования,

либо – в случае приобретения концептом стабильных культур-

но значимых субстанциональных смыслов и оценочных харак-

теристик – к закреплению в коллективной концептосфере в ка-

честве константы культуры.

3 См. подробнее: О.В. Орлова, Дискурсивно-стилистическая эволю-

ция медиаконцепта: жизненный цикл и миромоделирующий потен-

циал, Томск 2012.


147

Миромоделирующий потенциал медиаконцепта опре-

деляется нами как способность в процессе ассоциативно-

смыслового развёртывания в массмедийном текстовом конти-

нууме выполнять лингвоментально-креативные

и трансформативные функции, формируя постоянно эволю-

ционирующий фрагмент коллективной картины мира на опре-

делённой стадии развития социума.

Вербальный прототип медиаконцепта – слово, быто-

вавшее до его медийной актуализации в иных дискурсах или

даже в публицистическом, но в качественно ином (если не

в плане референции, то в плане коннотации) значении.

Культурный прототип медиаконцепта – некий куль-

турный обобщённый смысл, воплощающийся в разных вер-

бальных обликах в соответствии с требованиями времени и ис-

торической ситуации, претерпевающий в процессе каждой

«реинкарнации».

Считаем, что в разработанной нами теории медиакон-

цепта заложены достаточно большие лингвометодические воз-

можности. Понятия жизненного цикла и миромоделирующего

потенциала концепта позволяют дать наглядное представление

о дискретности и текучести семантических процессов, о тесной

связи языковых значений с социокультурными реалиями эпо-

хи, о вербальной основе манипулятивных и агитационных тех-

нологий, о языке как ведущем миромоделирующем средстве.

Понятия вербального и культурного прототипов дают

возможность хотя бы фрагментарно приобщить обучающихся

к фактам истории языка в её неразрывности с историей

и культурой нации, дать представление о сложных отношениях

между формой и содержанием языкового знака и текста.

Способность «сильных» медиаконцептов в процессе ас-

социативно-смыслового развёртывания в масс-медийном нар-

ративе наращивать свой семантический объем, кардинально

перестраивать структуру и детализировать аксиологические

обертоны, наряду со способностью «мигрируя» в немедийные

дискурсивные сферы, приобретать статус концепта культуры,

позволяют дать многомерное представление о разнообразии

дискурсивных проявлений языковой личности в процессе лин-

гвокреативной деятельности.


148

Методы исследования

На начальном этапе исследования возможностей того

или иного медиаконцепта служить единицей изучения совре-

менной русской лингвокультуры в польскоязычной аудитории

актуальны методы корпусной и компьютерной лингвистики.

Они обеспечивают объективную достоверность и верифици-

руемость результатов, позволяют изучать значительные тек-

стовые массивы с помощью их компьютерной обработки.

В проекте используются нескольких исследовательских

процедур информационно-технологического характера:

1) создание корпусов текстов российских и польских

СМИ, актуализирующих концепты гламур и нефть;

2) использование программ автоматической обработки

текста для получения достоверных данных о частотности лек-

сических единиц, их типичной сочетаемости и контекстуально-

тематической соотнесённости.

На следующей стадии созданный корпус текстов стано-

вится материалом для контекстологического, дистрибутивного,

концептуального анализа семантико-аксиологического содер-

жания концепта в российском и польском медиадискурсах.

Далее в аудитории польских студентов проводится серия

психолингвистических и социолингвистических эксперимен-

тов, нацеленных на выявление их способности рефлексировать

инокультурное семантико-аксиологическое содержание кон-

цептов.

На заключительном этапе формируется методика изуче-

ния фрагментов современной русской лингвокультуры в польс-

коязычной аудитории с опорой на анализ медиаконцептов гла-

мур и нефть.

План исследования Этап

исследования Виды деятельности

Предполагаемые

результаты

По

дг

от

о-

ви

те

ль

ны

й

Создание корпуса текстов

российских и польских

СМИ, автоматическая об-

работка и семантический

анализ текстов

Выявление текстов, методо-

логически эффективных для

анализа межкультурных со-

ответствий семантико-

аксиологического содержан-

ия медиаконцептов гламур и

нефть в русской и польской

лингвокультурах.


149

Эк

сп

ер

и-

ме

нт

ал

ьн

ый

Проведение серии лин-

гвистических эксперимен-

тов, нацеленных на выяв-

ление способности поль-

ских студентов рефлекси-

ровать инокультурное се-

мантико-аксиологическое

содержание концептов.

Определение комплекса ас-

социаций и образных пред-

ставлений польских студен-

тов о ключевых медиакон-

цептах современной рус-

ской лингвокультуры

в сопоставлении с польской.

За

кл

ю-

чи

те

ль

ны

й

Разработка методики изу-

чения фрагментов совре-

менной русской лингво-

культуры

в польскоязычной аудито-

рии с опорой на анализ

медиаконцептов гламур

и нефть.

Представление методики

в форме научно-

методических статей

в научных изданиях России

и Польши.

Подведём итоги. Теория и методика обучения русскому

языку как иностранному постоянно находится в поиске дидак-

тических единиц, наиболее адекватных современным требова-

ниям к формированию коммуникативной компетенции обу-

чающихся в обстановке погружения в ментально-речевое про-

странство изучаемого языка во всем многообразии его дискур-

сивных проявлений.

Предлагаемое в данном проекте введение медиа-

концептов в ряд актуальных дидактических единиц может зна-

чительно обогатить практику преподавания русского языка как

иностранного в польскоязычной аудитории в русле интенсивно

развивающихся лингвокультурологического и когнитивно-

дискурсивного подходов.

Представленность медиаконцепта и медиаконцепто-

сферы в качестве лингводидактических единиц позволяет

сформировать у польских студентов представление о сов-

ременной русской картине мира, русском менталитете и со-

циальном сознании; обучить их механизмам декодирования

текстов СМИ и других артефактов современной культуры.

Projekt badawczy „Mediakoncept jako jednostka nauczania rosyj-

skiej lingwokultury w środowisku polskojęzycznym”

Artykuł przedstawia projekt badawczy, którego realizacja jest zaplanowa-

na na 2013 rok. Proponuje on wprowadzenie do programu nauczania

mieszczących się w nurcie lingwokulturologii jednostek mediakonceptu


150

jako wzbogacających proces nauczania języka rosyjskiego w środowisku

polskojęzycznym.

Słowa kluczowe: mediakoncept, jednostka nauczania rosyjskiej lingwo-

kultury

Research project «Media concept as a unit of studying of Russian

linguoculture in the Polish language audience»

The paper presents the research project which will be realised in 2013. It

proposes to introduce to the programme of teaching Russian in Polish au-

dience the media concept.

Key words: Media concept, unit of studying, russian linguoculture

Ольга Орлова – доктор филологических наук, доцент, заве-

дующая кафедрой теории языка и методики обучения русскому

языку и литературе Томского государственного педагогическо-

го университета. Область научных интересов: коммуникатив-

ная стилистика текста, когнитивистика, лингвоконцептология,

медиалингвистика, методика преподавания русского языка как

иностранного


151

Rafał Czachor

Д. Фурман, Движение по спирали. Политическая сис-

тема России в ряду других систем, Издательство

«ВесьМир», Москва 2010, 168 стр.

Rozpad Związku Radzieckiego spowodował, że Rosja,

a wraz z nią cały obszar byłego imperium, znalazł się w okresie

przejściowym, stanie transformacji, który – w opiniach licznych

badaczy – w bliżej nieokreślonej przyszłości miał w nowopowsta-

łych państwach zakończyć się ustabilizowaniem wartości demokra-

tycznych i gospodarki rynkowej. Z perspektywy dwóch dekad

przemian należy stwierdzić, że dogmat o nieuchronności demokra-

tyzacji obszaru postradzieckiego nie wytrzymał konfrontacji z rze-

czywistością. Znakomitej większości państw byłego ZSRR nie uda-

ło się zakończyć transformacji petryfikacją systemu demokratycz-

nego, funkcjonują w nich własne systemy hybrydalne, łączące

pewne pozostałości poprzedniego niedemokratycznego systemu

z wprowadzonymi w ograniczonym zakresie pluralizmem i wielo-

partyjnością. W przypadku największego państwa postradzieckiego,

pojawienie się takich pojęć jak „suwerenna demokracja” udowad-

nia, że okres przejściowy Rosja ma za sobą: wykształcony ustrój

polityczny jest rezultatem wielowiekowego doświadczenia władzy

absolutnej, wynika ze specyfiki kulturowej, ale jednocześnie dowo-

dzi że kraj nie będzie dążył do naśladowania zachodnich wzorców

ustrojowych. Do takich wniosków dochodzi czytelnik będącej

przedmiotem niniejszej recenzji pracy.

Monografia Ruch po spirali. System polityczny Rosji wśród

innych systemów autorstwa uznanego rosyjskiego badacza Dmitrija

Furmana jest pracą dokonującą podsumowania dwóch dekad rosyj-

skiej transformacji. Podzielona została ona na pięć rozdziałów,

przedstawiających chronologicznie: genezę i narodziny systemu,

jego rozwój, charakterystykę rozwiniętego systemu, wzrost we-

wnętrznych sprzeczności, prowadzących do „ostatniego kryzysu”

i możliwe rozwiązania wyjścia z kryzysu. Tytułowa spirala odnosi

się do najważniejszej tezy monografii, iż współczesny system poli-

tyczny Rosji jest prostym odtworzeniem historycznie ukształtowa-


152

nych instytucji i mechanizmów zachowań politycznych, znanych

w czasach carskich i radzieckich.

Analizując narodziny współczesnego systemu politycznego

Rosji, badacz podkreśla że „demokratyczna rewolucja”, jak określa

on konsekwencje pierestrojki i rozpad ZSRR, przyniosła poważne

zmiany systemowe, de facto „wykoleiła” Rosję z historycznie

ukształtowanych politycznych torów (gdzie samodzierżawie i bol-

szewizm stanowiły bliskie sobie i swoiste Rosji reżimy, potwier-

dzając tym samym słowa Nikołaja Bierdiajewa, że rosyjski komu-

nizm więcej czerpie z Iwana Groźnego niż z Karola Marksa). Na-

stępne lata (dekada rządów Borysa Jelcyna) były, zdaniem Furma-

na, czasem stopniowego powrotu do modelu władzy bezalterna-

tywnej i niepoddanej kontroli, choć odmiennego od modelu ra-

dzieckiego. Badacz słusznie zaznacza, iż współczesny system poli-

tyczny Rosji współdzieli swoje cechy charakterystyczne z innymi

systemami określanymi przez niego „imitacyjnymi demokracjami”,

m.in. Kazachstanu, Białorusi, Algierii czy Wenezueli. Rozwój no-

wego systemu po 1991 roku niewątpliwie został zdeterminowany

okolicznościami upadku poprzedniego. Jako dwie główne przesłan-

ki zaskakująco szybkiego i bezkrwawego rozpadu ZSRR autor

określa bankructwo idei komunistycznej i niepowodzenie Gorba-

czowowskiej wizji renesansu leninowskiego w warunkach global-

nego odejścia od utopijnych, quazireligijnych ideologii oraz federa-

cyjny charakter państwa radzieckiego, który w okresie pierestrojki

przyczynił się do wzrostu samodzielności lokalnych elit i emancy-

pacji poszczególnych republik.

Zastanawiając się nad przyczynami niepowodzenia demo-

kratyzacji większości państw postradzieckich, rosyjski naukowiec

podkreśla, że głoszenie przez władze wszystkich republik haseł

przywiązania do demokracji i wolnego rynku nie było świadomym

kłamstwem, ale raczej swoistym rozumieniem tych pojęć. W tym

kontekście modelowym przykładem wydaje się zachowanie Jelcy-

na, który, wedle jego własnych słów, niejednokrotnie „formalnie

naruszając zapisy konstytucji, podejmując antydemokratyczne kro-

ki, działał w celu wzmocnienia demokracji i praworządności” (s.

27). Natychmiastowe ustanowienie reżimu demokratycznego w Ro-

sji nie było, zdaniem Furmana, brane pod uwagę. Deklaracje demo-

kratyzacji i przywiązania do zasad praworządności miały charakter


153

formalny, bez napełniania ich rzeczywistą treścią. Przyczyn tego

stanu autor publikacji upatruje przede wszystkim w rosyjskiej kul-

turze politycznej: braku doświadczenia w wybieraniu władzy

zwierzchniej, nostalgii za czasami „porządku”, w imię którego

można byłoby poświęcić zdobycze demokracji, postrzeganiu demo-

kracji jako ustroju zupełnie obcego Rosjanom, niosącego chaos

i zagrożenie oraz rozpadzie więzi społecznych i skrajnej atomizacji.

Zarówno społeczeństwo, jak i elity rosyjskie w obliczu upadku pań-

stwa radzieckiego, pamiętając o poprzednich rewolucjach, poważ-

nie obawiały się zarówno anarchii, jak i krwawej dyktatury. W tej

sytuacji, gdy nie było alternatywnych wobec demokracji rozwiązań

ustrojowych, jednak ze względu na uwarunkowania psychologiczne

wprowadzenie demokracji okazało się niemożliwe, wykształcił się

ustrój autorytarny, imitujący demokrację, kamuflujący swoją istotę,

jednak będący najbardziej naturalnym sposobem wyjścia

z politycznego kryzysu (s. 35).

Rozwojowi współczesnego rosyjskiego systemu politycznego

poświęcony jest obszerny rozdział drugi recenzowanej monografii.

Obejmuje on okres prezydentury Borysa Jelcyna, w czasie której

w kilku poważnych kryzysach hartował się system bazujący na

zmonopolizowaniu sceny politycznej przez obóz władzy, wyklu-

czeniu możliwości alternacji władzy, stworzeniu wrażenia bezalter-

natywności. Godny odnotowania jest fakt, iż podobne kryzysy mia-

ły miejsce w wielu innych republikach postradzieckich – kryzys

konstytucyjny przeżyła Białoruś, konflikty głowy państwa z parla-

mentem destabilizowały politykę Kazachstanu, Azerbejdżanu czy

Białorusi, a zatem rozwój sytuacji w Rosji nie odbiegał od logiki

wydarzeń na całym obszarze Wspólnoty Niepodległych Państw.

Pierwszy poważny konflikt na rosyjskiej scenie politycznej miał

miejsce w 1993 roku: jego stronami był parlament i głowa państwa,

a spowodowany był „docieraniem się” aktorów politycznych w ra-

mach nowych uregulowań prawno-ustrojowych. W jego rezultacie

nastąpiła zmiana konstytucji, potwierdzająca dominację prezydenta,

który nie bez kozery był określany „carem Borysem”. Kolejny kry-

zys miał miejsce w 1996 roku i związany był z wyborami prezy-

denckimi. Mimo niepopularności w społeczeństwie rosyjskim, cho-

rującemu i ponoszącemu dotkliwe porażki polityczne Jelcynowi

udało się pozostać na zajmowanym stanowisku. Sprostanie Jelcyna


154

i jego „rodziny” – politycznego entourage’u tak poważnemu wy-

zwaniu udowodniło, że petryfikuje się system rządów, w którym

obóz rządzący podejmuje kluczowe decyzje, w tym dotyczącego

tego, kto będzie rządzić, zaś pozostali aktorzy polityczni nie mają

szans na zdobycie władzy, a społeczeństwo zaakceptuje każde na-

rzucone przez Kreml rozwiązanie. Autor monografii podkreśla, że

wykształcenie się takiego stanu rzeczy byłoby niemożliwe bez

sprzyjających warunków społecznych: w rosyjskiej świadomości

strach przed zmianą na szczytach władzy i ewentualnym chaosem

może być dużo silniejszy niż niezadowolenie z działań rządzących

(s. 79). Ostatni z kryzysów „dojrzewający” system polityczny Rosji

przeżył w 1999 i 2000 roku, gdy Jelcyn i jego zaplecze podjęli de-

cyzję o przekazaniu władzy następcy, gwarantującemu kontynuację

linii politycznej i nietykalność odchodzącemu prezydentowi.

Dmitrij Furman szeroko opisuje kulisy operacji poszukiwania

następcy i ich „doświadczania premierostwem”, w której oprócz

politycznej sprawności i efektywności wiele znaczącym czynni-

kiem była lojalność i wierność obozowi Jelcyna (z tego ostatniego

powodu na namaszczenie na prezydenta nie mogli liczyć tak sku-

teczni politycy Jewgienij Primakow i Wiktor Czernomyrdin). Ste-

rowana przez „rodzinę” Jelcyna błyskawiczna kariera Władimira

Putina w latach 1999-2000 sprawiła, iż do tej pory praktycznie ni-

komu nieznany urzędnik państwowy do wyborów prezydenckich

w marcu 2000 roku przystępował nie jako jeden z wielu pretenden-

tów, ale rzeczywisty przywódca, któremu społeczeństwo winno wy-

razić wotum zaufania. Zdaniem Furmana wybory te miały bezalter-

natywny charakter, sprowadzały się do aktu lojalności wobec panu-

jącej władzy (s. 96).

Rozdział drugi monografii uzupełnia analiza poczynań obozu

rządzącego, służących umocnieniu systemu politycznego bazujące-

go na bezalternatywnej władzy prezydenta. Wątek ten Furman roz-

patruje w kontekście sześciu elementów. Pierwszym było pokona-

nie separatyzmów wewnątrz Federacji Rosyjskiej, podporządkowa-

nie lokalnych władz podmiotów państwa rosyjskiego (reorganizacja

Rady Federacji – izby wyższej parlamentu, zmiana sposobu wyła-

niania gubernatorów, wprowadzenie okręgów federalnych jako su-

perstruktur kontrolujących wszystkie republiki, kraje i obwody

wchodzące w skład federacji) oraz opanowanie sytuacji na Kauka-


155

zie poprzez zainstalowanie „wasalnych”, jak pisze autor, reżimów

w niepokornych republikach (zwłaszcza w Czeczenii, gdzie rządzą-

cy klan w zamian za uznanie zwierzchności Moskwy i zagwaran-

towanie oczekiwanych wyników wyborów posiada de facto wolną

rękę w polityce wewnętrznej).

Drugim elementem wzmocnienia systemu było podporząd-

kowanie władzom oligarchów, którzy odgrywali kolosalną rolę

w utrzymaniu przy władzy Jelcyna oraz wynieśli na fotel prezyden-

ta Władimira Putina. Względy utracili oligarchowie popierający

obóz rządzący, a w szczególną niełaskę popadł Borys Bierezowskij,

jawnie przeszkadzający rządzącym elitom w przekazaniu władzy

W. Putinowi.

Trzecim elementem stało się stworzenie sprawnego partyjne-

go zaplecza obozu władzy – zadanie takie spoczęło na nowym

ugrupowaniu Jedinaja Rossija, głoszącemu hasła patriotyzmu, tra-

dycjonalizmu, lecz w istocie będącemu bezideowym tłem dla „na-

rodowego lidera”. Przemożny wpływ Kremla na system partyjny

sprawił, iż wykształcił się, używając pojęcia Furmana, „quazijed-

nopartyjny system” w którym oprócz dominującego ugrupowania

istnieje inna prokremlowska, bardziej lewicowa Sprawiedliwa Ro-

sja oraz ugrupowania niezależne od władz, lecz godzące się na rolę

koncesjonowanej opozycji w postaci Komunistycznej Partii Fede-

racji Rosyjskiej Giennadija Ziguanowa czy Liberalno-

Demokratycznej Partii Rosji Władimira Żyrinowskiego.

Kolejnym elementem umocnienia systemu stało się wzmoc-

nienie pozycji sił specjalnych w państwie oraz przeprowadzenie

szeregu specoperacji, kształtujących w społeczeństwie jednocześnie

poczucie zagrożenia bezpieczeństwa, jak i oparcia w sprawnej

strukturze administracji państwowej. Istotnym elementem konstru-

ującym nowy system polityczny, a zarazem udowadniającym jego

dojrzałość było podjęcie zagnieżdżenia w świadomości społeczeń-

stwa, dodajmy wciąż zagubionego w procesie transformacji, nowej

ideologii – „suwerennej demokracji”. Wreszcie, zaostrzając retory-

kę i zgłaszając prawo do samodzielnego uczestnictwa w budowie

ładu światowego, władze rosyjskie udowodniły, że czas przejścio-

wy kraj ma za sobą, a wzmocniony wewnętrznie, ze spetryfikowa-

nym systemem politycznym będzie dążyć do odbudowy utraconych

w latach 90. XX wieku stref geopolitycznego wpływu.


156

Bezproblemowe przekazanie władzy Władimirowi Putinowi,

a następnie jego zwycięstwo w wyrobach powszechnych autor trak-

tuje jako dowód na okrzepnięcie i ustabilizowanie się współczesne-

go systemu politycznego Rosji, który wszedł w swój „złoty wiek”.

Okresowi temu poświęcono trzeci rozdział monografii. Wbrew po-

glądom o indolencji obozu Jelcyna, obejmującemu po nim schedę

Putinowi pozostało jedynie doskonalenie systemu. W szybki sposób

władza osiągnęła położenie, w której nie istniały dla niej żadne po-

ważne zagrożenia: ustabilizowana została sytuacja w Czeczenii,

parlament utracił samodzielność, podobnie jak i oligarchowie, re-

gionalne elity prześcigały się w wyrażaniu lojalności, środki maso-

wego przekazu stały się narzędziami polityki informacyjnej Krem-

la, praktycznie nie istniała polityczna opozycja, sytuacja ekono-

miczna, jak i pozycja państwa na arenie międzynarodowej zdecy-

dowanie poprawiła się. Autor zauważa, że tak szerokich uprawnień

i swobody w działaniu, jak w kulminacyjnym momencie rozwoju

współczesnego systemu politycznego Rosji, nie mieli ani carowie,

ani radzieccy sekretarze (s.129). Koniec drugiej kadencji Putina ba-

dacz wiąże z początkiem narastania kryzysu wewnątrz systemu –

używając porównania do rozwoju organizmu żywego – Furman

stwierdza, iż osiągnął on szczytowy moment rozwoju. Rezygnacja

ze zmiany konstytucji i przekazanie urzędu prezydenta Dmitrijowi

Miedwiediewowi, wbrew logice rozwoju systemu politycznego

w którym „nie ma byłych władców”, podyktowane było, zdaniem

Furmana, chęcią zachowania choćby minimalnej łączności z „de-

mokracją europejską” i odróżnienia się od „dyktatur trzeciego świa-

ta” (s. 139). Tym samym rosyjski przywódca zatrzymał się przed

swoistym Rubikonem, wyznaczając granice rozwoju systemu bezal-

ternatywnej władzy prezydenckiej.

Czwarty rozdział monografii poświęcony jest analizie czyn-

ników destabilizujących system i potencjalnie zagrażających jego

trwałości. Za słabość każdej demokracji imitacyjnej badacz słusznie

uważa immanentne napięcie pomiędzy zachowywaną demokra-

tyczną formą a autorytarną treścią ustroju. Napięcie to nie jest za-

grożeniem dla systemu, dopóki nie ujawnia się ono na poziomie

społecznym. W przypadku społeczeństwa rosyjskiego, jak i innych

społeczeństw postsowieckich, znaczna część ludzi, przede wszyst-

kim średniego i starszego pokolenia, skłania się ku znanym sobie


157

z czasów ZSRR mechanizmom władzy. Obiektywnie zachodzące

procesy społeczne z czasem jednak wyzwolą falę niezadowolenia

z utrzymywania fasadowej demokracji, bez wprowadzania jej rze-

czywistych mechanizmów – w tym Furman upatruje pierwszego

zagrożenia dla rosyjskiego systemu politycznego. Potęguje je po-

grążanie się obozu władzy w iluzorycznym świecie pozbawionym

sprzężenia zwrotnego, dającego rządzącym sygnały o zapotrzebo-

waniach społecznych i koniecznych reformach. Drugim czynnikiem

osłabiającym system jest rozrost aparatu biurokratycznego do roz-

miarów niespotykanych w czasach ZSRR. Poddawanie politycznej

kontroli i biurokratycznym procedurom obszarów życia niezwiąza-

nych bezpośrednio ze sferą państwa sprawia, że obniża się intelek-

tualny i moralny potencjał zasobów kadrowych oraz rozwijają me-

chanizmy korupcyjne. Kolejny istotny element – brak ideologii

konsolidującej społeczeństwo oraz elity rządzącej. Jeśli w okresie

Jelcynowskim rolę swoistego zamiennika ideologii komunistycznej

wypełniała wizja powstania demokratycznego społeczeństwa i go-

spodarki rynkowej, „powrót do cywilizacji światowej”, to w obec-

nych warunkach spoiwem elit, ale już nie społeczeństwa, jest zwy-

kła lojalność wynikająca z klientelistycznych powiązań.

Zdaniem badacza brak żadnego jasnego wyobrażenia o przy-

szłości kraju, planu realizacji wyznaczonego celu sprawia, że cechą

obecnego systemu pozostaje wewnętrzna sprzeczność i niejasności

(s. 152). W tych warunkach, zdaniem Furmana, nieoczekiwany

kryzys systemowy jest nieunikniony, choć jego formę i czas nie da

się przewidzieć. Za najbardziej pożądany scenariusz badacz uważa

„odgórną rewolucję”, wyrażającą się w świadomym demontażu

obecnego systemu i budowie pełnowartościowej demokracji. Trans-

formację tę autor określa jako łatwiejszą, niż dokonana na początku

lat 90.: funkcjonuje własność prywatna, nie ma totalitarnej ideolo-

gii, a zmiany konstytucyjne w początkowym etapie transformacji

nie byłyby konieczne. Podstawową trudnością byłoby jednak po-

wstanie (dosłownie: stworzenie) demokratycznej opozycji przeciw-

ko rządzącym – kreowanie opozycji wobec samemu sobie, jest –

według słów Furmana – „psychologicznie nienaturalne” i nie ma

analogicznych przykładów w historii (s. 155).

W ostatnim, zastępującym zakończenie, rozdziale pracy ba-

dacz stara się krótko zarysować możliwe scenariusze rozwoju sytu-


158

acji i wyjścia z systemowego kryzysu. Pierwsze rozwiązanie to

ukształtowanie się ustroju demokratycznego – trzecia (po 1917

i 1991 roku, ale tym razem udana) próba demokratyzacji. Jej poten-

cjalny sukces byłby wynikiem postępującego rozwoju społeczeń-

stwa rosyjskiego, które jest coraz bardziej świadome i aktywne.

W myśl tego scenariusza odbyłyby się wolne wybory, w rezultacie

których zwycięska partia nie dążyłaby do monopolizacji sceny poli-

tycznej i utrzymania modelu władzy bezalternatywnej. Aby się on

zrealizował, musiałyby współgrać dwa elementy: przekazanie wła-

dzy przez obecnie rządzących przy jednoczesnym zachowaniu

przez nich politycznej relewancji. Taka sytuacja, w której przegra-

ny dotychczasowy władca zachowuje polityczne życie w rosyjskich

warunkach stanowiłaby zupełne novum, stąd też jest zdaniem bada-

cza mało prawdopodobna. Drugi scenariusz zakłada nieudaną próbę

demokratyzacji i powrót do modelu władzy bezalternatywnej. Sce-

nariusz ten niejednokrotnie realizował się w krajach „trzeciego

świata”, więc jego prawdopodobieństwo, również ze względu na

typowo „rosyjskie” uwarunkowania kultury politycznej, jest dużo

większe. Ukształtowanie się nowego systemu władzy bezalterna-

tywnej oznaczałoby dalszy „ruch po spirali”, a więc powtarzanie

znanego już cyklu prowadzącego przez fazę rozwoju do kolejnego

kryzysu.

Recenzowana praca, będąca ostatnim dziełem zmarłego

w 2011 roku wybitnego socjologa i politologa, jest bez wątpienia

jedną z najlepszych prac omawiających meandry rozwoju życia po-

litycznego współczesnej Rosji. Jasno zarysowana teza, wokół której

skonstruowana została praca, doskonały warsztat badawczy oraz

odnoszenie faktów do szerszego, międzynarodowego kontekstu

sprawiają, że dla każdej osoby zainteresowanej przemianami spo-

łeczno-politycznymi Rosji monografia ta winna być lekturą obo-

wiązkową.


159

Rafał Czachor

А.А. Гусейнов (ред.), Демократия и суверенитет: Мно-

гообразие исторического опыта, Москва 2010, стр. 236.

Najnowszym i najbardziej żywiołowo dyskutowanym projek-

tem rosyjskiej myśli politycznej jest przedstawiona przez prezyden-

ta Władimira Putina w Orędziu na 2005 rok koncepcja „suwerennej

demokracji”. Koncepcję tę rozwinął Władimir Surkow, dając po-

wód politologom, obserwatorom rosyjskiej sceny politycznej nie

tylko do stwierdzenia uformowania się nowego systemu politycz-

nego, ale i nadejścia momentu przełomowego w historii państwa.

Pojawienie się koncepcji „suwerennej demokracji” można bowiem

ocenić jako odpowiedź na potrzebę epoki, konieczność wyznacze-

nia kierunku reform i zakładanego efektu końcowego oraz wyraźny

sygnał dla społeczności międzynarodowej, udowadniający, że Ro-

sja jest pełnoprawnym i suwerennym podmiotem, mogącym samo-

dzielnie kształtować własny ustrój.

Recenzowana praca, Demokracja i suwerenność: różnorod-

ność doświadczenia historycznego powstała w wyniku będących

pokłosiem publikacji Nacjonalizacja przyszłości. Paragrafy o de-

mokracji (Национализация будущего. Параграфы pro демокра-

тию, сост. Л.В. Поляков, Москва 2007) debat w gronie pracow-

ników naukowych Instytutu Filozofii Rosyjskiej Akademii Nauk

(RAN). Publikacja została podzielona na dwie części, komplemen-

tarne w procesie analizowania pojęcia „suwerenna demokracja”.

Część pierwsza dotyczy zagadnienia niełatwego przyswaja-

nia reguł demokratycznych w Rosji, omawia uwarunkowania histo-

ryczne, kulturowe i mentalnościowe, wpływające na trudności

w adaptacji demokracji. Z lektury tej części publikacji wyraźnie

przebrzmiewa stwierdzenie konieczności podążania kursem demo-

kratyzacji, jednak bez określenia, jak pogodzić istniejące wzorce

demokracji z „rosyjską specyfiką”, między innymi w postaci długo-

trwałego doświadczenia totalitarnego. W otwierającym zbiór arty-

kule A. Gusejnow, dyrektor Instytutu Filozofii RAN, zarysował

najważniejsze tezy, podzielane przez pozostałych autorów recen-

zowanej pracy. Stwierdza on, iż Rosja jest integralną częścią Euro-

py, wniosła niebagatelny wkład w jej rozwój cywilizacyjny,


160

a obiektywne spóźnienie w procesie budowy ustroju demokratycz-

nego można tłumaczyć „długą drogą do demokracji”, którą prze-

chodziły jednak wszystkie kraje zachodnioeuropejskie. Zatem pro-

blem polega nie na określeniu kierunku zmian, gdyż co do wyboru

demokratycznej formy rządu nie ma wątpliwości, lecz na sposobie

połączenia uniwersalnych zasad ustrojowych z dotychczasowym

doświadczeniem historycznym Rosji. Gusejnow zadaje nieobce

znacznej części rosyjskich badaczy pytanie o możliwość zachowa-

nia przez Rosję mocarstwowego statusu w warunkach budowy

ustroju demokratycznego. Badacz explicite wyraża istniejące od

wieków w społeczeństwie rosyjskim przekonanie, że „im państwo

groźniejsze dla swoich obywateli, tym groźniejsze dla sąsiadów”.

Brak społeczeństwa obywatelskiego, niski poziom kultury politycz-

nej i przywiązanie do „dyscypliny pałki i strachu” służą jako argu-

menty uzasadniające wprowadzenie odgórnej modernizacji społe-

czeństwa, właśnie poprzez projekt suwerennej demokracji.

Omawiając problemy demokratyzacji Rosji, I. Pantin zwrócił

uwagę na cztery istotne fakty. Po pierwsze, o ile w Europie Za-

chodniej ukształtowanie się ustroju demokratycznego było wyni-

kiem długotrwałego procesu, wynikiem społecznych zapotrzebo-

wań, to w Rosji idea demokracji nie znajduje zrozumienia i nie ma

oparcia w społeczeństwie. Badacz podkreśla, iż na początku lat 90.

XX wieku w Rosji nie było ani ekonomicznych, ani społecznych

czy też kulturowo-psychologicznych przesłanek dla petryfikacji

systemu demokratycznego. Po drugie, w nadrabiającym polityczno-

ustrojowe zapóźnienie kraju zmiany były narzucane odgórnie, nie

były one rezultatem woli powszechnej, a co za tym idzie, społe-

czeństwo pozostawało w stanie anomii, nie rozumiejąc istoty i kie-

runku przemian. Po trzecie, autokratyczne i totalitarne doświadcze-

nie wykształciło mentalność prymitywnego człowieka nienawidzą-

cego bogatych i nieufnego wobec prawa, a więc całkowicie

sprzeczną z ideą obywatelskości. Po czwarte, Rosja jest wieloet-

nicznym „krajem krajów”, który nie może rozwijać się według jed-

nego paradygmatu. Słusznej diagnozie nie towarzyszą odkrywcze

postulaty: autor zaznacza iż określenie priorytetów „adekwatnego

rozwoju” winno odbyć się drogą „demokratycznej komunikacji

wszystkich zainteresowanych grup”.


161

W kolejnym artykule S. Nikolskij odnotowuje, iż praktyka

polityczna dwóch dekad niepodległej Rosji unaocznia regres swo-

bód demokratycznych w ostatnim dziesięcioleciu. Tłumaczył on lo-

gikę rozwoju rosyjskiego życia politycznego przez pryzmat trzech

modeli osobowościowych. Pierwszy, utożsamiany z Borysem Jel-

cynem i duchem ówczesnej epoki, bazuje na modelu człowieka

przedsiębiorczego, gotowego do ryzyka w celu osiągnięcia zakła-

danych korzyści. Drugi model, odnoszący się do cech osobowości

Władimira Putina określony został mianem człowieka wojennego,

a jego cechami jest posłuszeństwo, dyscyplina i dominacja siły nad

prawodawstwem. Dominacja tego modelu w aktualnym życiu poli-

tycznym kraju jest, zdaniem badacza, przesłanką odwrotu od de-

mokracji. Przyszłość państwa, sposób przezwyciężenia trudności

Nikolskij widzi w przekształceniu się człowieka wojennego w

człowieka kultury, a sam proces takiej transformacji określa histo-

ryczną koniecznością. W tym zakresie postuluje uświadomienie, iż

zmiany kulturowe możliwe będą w twórczych warunkach kreowa-

nych przez cały naród: jego zdaniem niezbędne jest wyzwolenie się

od głęboko zakorzenionego pytania „Kto winien?” i zadanie sobie

pytania „Co było zrobione nieprawidłowo i jak można to napra-

wić?”. Ponadto niezbędne jest stopniowe wyzwalanie się z dzie-

dzictwa okresu pańszczyzny i totalitaryzmu, które odcisnęły po-

ważne piętno, niszcząc więzi społeczne, obiektywnie utrudniając

budowę społeczeństwa obywatelskiego.

Za wartościowy należy uznać artykuł S. Ilinskiej, poruszają-

cy problem legitymizacji władzy we współczesnej Rosji. Badaczka

słusznie zauważa, że w rosyjskich warunkach, w postradzieckim

społeczeństwie potrzeba społecznego uznania mandatu rządzących

nie jest silnie artykułowana. Oznacza to, że nie ma nacisków na za-

chowanie i przestrzeganie demokratycznych procedur, z których

kluczowe znaczenie posiada możliwość alternacji władzy. Autorka,

w ślad za uznanym badaczem A. Melwilem, klasyfikuje rosyjski

system polityczny jako autorytaryzm elektoralny, który jest rezulta-

tem procesu transformacji w latach 90. W efekcie braku przesłanek

i społecznych nacisków na demokratyzację, ukształtowany system

bazuje na znanych z czasach ZSRR patrymonialno-

biurokratycznych mechanizmach legitymacji władzy. Słusznie za-

uważa ona niejednoznaczność i trudności w tworzeniu podstaw


162

ustroju demokratycznego, m.in. że wprowadzenie ograniczającej

demokrację władzy pionu prezydenckiego i zawężenie praw pomio-

tów federacji w dużym stopniu ukróciło samowolę regionalnych li-

derów, a „społeczeństwo obywatelskie” przejawia się wyłącznie

w walce z aparatem państwowym. Zatem kluczowym problemem,

z perspektywy badacza i teoretyka, nazywa ona nie brak legitymacji

do rządzenia (gdyż stan taki nie ma miejsca), lecz niedemokratycz-

ny sposób jej uzyskania na arenie wewnętrznej. Zdaniem badaczki

celem winno być nie próbowanie budowy idealnej demokracji

(gdyż taka nie istnieje), ale zaproponowanie własnego, wynikające-

go z doświadczenia historycznego, modelu ustrojowego. Zainicjo-

wanie zmian świadomościowych jest zadaniem, którego podjęcia

się nie próbuje ani władza, ani tzw. społeczeństwo obywatelskie,

a mijający czas jedynie oddala rządzących od rzeczywistych pro-

blemów i kontaktu ze społeczeństwem.

Artykuł W. Fiedotowej ma przede wszystkim charakter glos-

sy do przedstawionego przez będący swoistym think tankiem

D. Miedwiediewa Instytut Współczesnego Rozwoju (INSOR) ra-

port Rosja XXI wieku: obraz pożądanego jutra. Badaczka krytycz-

nie oceniła konstrukcję dokumentu, określając jego jednoznaczne

stwierdzenia odnośnie przyszłości kraju za zbyt kategoryczne i ma-

ło produktywne, zaś jego autorom zarzuciła brak znajomości teorii

i historii modernizacji. Ponadto stwierdza ona, iż raport ma wyraź-

nie ekonomiczny charakter i pomija kwestie społeczne, w tym pro-

blem modernizacji społeczeństwa, które, nawet wobec impulsów

ekonomicznych, zmian nie dokona per se. Autorka odwołała się

również do kwestii kształtowania się klasy politycznej odpowiada-

jącej podziałom socjopolitycznym oraz osiągnięcia balansu poli-

tycznych kultur jako sposobu włączenia obywateli w życie poli-

tyczne.

W zamykającym pierwszą część recenzowanej publikacji ar-

tykule O. Feoktistowa i A. Culadze, odwołując się do teorii K. Jun-

ga, omawiają najważniejsze archetypy rosyjskiej mentalności poli-

tycznej, m.in. przypominając o archetypie surowego cara jako per-

sonifikacji silnej władzy rosyjskiej oraz przekonaniu o osobliwej,

własnej rosyjskiej drodze rozwoju (przejawiającej się m.in. w kon-

cepcji „Moskwy jako trzeciego Rzymu”).


163

Drugą część książki rozpoczynają teoretyczne rozważania

A. Szubina poświęcone istocie demokracji. Stwierdza on, iż model

ustroju opartego na demos i kratos (władzy należącej do ludu) jest

trudny do zrealizowania i współczesne ustroje zachodnioeuropej-

skie, tak jak i inne, tylko częściowo wpisują się w tę koncepcję.

Badacz zauważa, iż demokracja jako określony typ środowiska ma

charakter elastyczny i zmienny: jakość demokracji jest uwarunko-

wana kompetencjami społeczeństwa. W wyniku tego stwierdzenia

stawia on tezę, iż demokracja w każdym społeczeństwie ma okre-

ślone granice, których zmiana jest możliwa wraz ze zmianami spo-

łecznymi. A. Szubin podkreśla przy tym znaczenie samorządu jako

podstawowego ogniwa demokracji, zacierającego granice pomiędzy

rządzącymi i rządzonymi. Odnosząc się do współczesnych prze-

mian ustrojowych, autor wskazuje, iż ustabilizowanie się ustroju

demokratycznego jest „obiektywną koniecznością”, jednak jako

optymalny model określa syntezę „idei socjalizmu i demokracji”.

W jego opinii przyszłość świata zależy od wyboru pomiędzy nastę-

pującymi alternatywami: „demokratyczny socjalizm albo barba-

rzyństwo”.

Artykuł M. Fiodorowej omawia historyczne transformacje

pojęcia suwerenności w koncepcjach N. Machiavellego, J. Bodina,

J.J. Rousseau, zaś kolejny artykuł W. Cymburskiego poświęcony

został idei suwerenności w okresie postradzieckim. Zdaniem bada-

cza, w przypadku państw Zachodu idea federacyjności kompliko-

wała zagadnienie suwerenności, gdyż za wzorzec państwa suwe-

rennego postrzegano unitarne państwo o ustroju absolutnym.

W przypadku Rosji imperialny absolutyzm nie doprowadził do

zbliżenia z ideą suwerenności. Cymburskij twierdzi, iż o rzeczywi-

stym procesie uzyskiwania suwerenności można mówić dopiero

w obliczu kształtowania się Federacji Rosyjskiej, gdy poszczególne

podmioty, zwłaszcza autonomiczne jednostki narodowe, kontesto-

wały narzucane z góry rozwiązania ustrojowe. W tym kontekście

suwerenność rozumie on jako władzę państwową w środowisku po-

liarchicznym. Odnosząc się do kwestii suwerenności w państwach

posttotalitarnych, badacz podkreśla, iż czasy reżimu niedemokra-

tycznego doprowadziły do połączenia w jedność kategorii narodu i

państwa. W wyniku tego procesu suwerenność narodu przekształci-

ła się w suwerenność państwa, która znajduje się w zakresie kom-


164

petencji wyższych urzędników państwowych. Tym samym krąg

beneficjentów suwerenności zawęża się, a naród-suweren ogranicza

się do przedstawicieli „kratokracji”. Postrzeganie suwerenności

zmieniły nieco tzw. „pomarańczowe rewolucje”, gdyż podważyły

zasadę domniemanego przekazania przez naród rządzącym prawa

decydowania m.in. w kwestii alternacji władzy.

Artykuł A. Glinczikowej stanowi omówienie możliwych

scenariuszy transformacji systemu politycznego Rosji. Autorka wy-

chodzi od stwierdzenia, iż demokratyzacja jest koniecznością na

mocy kilku czynników: zagrożenia poważnymi konfliktami spo-

łecznymi, delegitymizacją rządzących, nowym rozłamem socjal-

nym i cywilizacyjnym, a także zagrożenia ekonomicznym zapóź-

nieniem i problemami w relacjach z partnerami zagranicznymi. Ba-

daczka analizie poddała dwa modele: chiński i latynoamerykański,

zwracając szczególną uwagę na polityczną rolę organizacji poza-

rządowych jako reprezentantów interesów grup społecznych. We

wnioskach stwierdza, że Rosja jest skazana na przebycie własnej

drogi pokonywania paternalistycznego dziedzictwa. Jej zdaniem

społeczeństwo rosyjskie nie jest obecnie gotowe do poświęcania

osobistych swobód na rzecz wyższych celów oraz następuje oddzie-

lenie kategorii społeczeństwa i państwa. Przytoczone wyniki badań

socjologicznych wskazują, iż Rosjanie nie wyszli ze stanu anomii,

wciąż nie ukształtował się system, w którym społeczeństwo stałoby

się rzeczywistym podmiotem odbywających się procesów.

Publikację zamyka artykuł A. Mysliwczenki, poświęcony

wzajemnym stosunkom pomiędzy instytucją własności i kierowa-

niem państwowym. Podkreśla on przede wszystkim fakt, że wraz

z nabyciem przez Rosję statusu jednej z ważniejszych gospodarek

światowych istotnym celem staje się budowa trwałego ustroju de-

mokratycznego. Odnosząc się do pojęcia „suwerennej demokracji”

autor stwierdza, iż kurs na stabilizację sytuacji społecznej wyczer-

pał się, a kolejnym etapem rozwoju winna być demokratyzacja,

uwzględniająca konieczność wzmocnienia roli państwa jako me-

chanizmu koordynacji interesów społecznych, gwaranta praw czło-

wieka i indywidualnego rozwoju.

Z recenzowanego tomu, omawiającego aktualny dla bieżącej

polityki rosyjskiej projekt wyraźnie przebrzmiewa od wieków

obecna w rosyjskim dyskursie tematyka problemu stosunków


165

z Zachodem. Dyskusja na temat „suwerennej demokracji” jest prze-

jawem wciąż trwającego procesu określania wzajemnych relacji,

w których Rosja dąży do wyjścia z pozycji słabszego, wzorującego

się na Zachodzie podmiotu. Lektura recenzowanej pracy utwierdza

w przekonaniu, iż dialog ten, jak i proces określania nowej formuły

relacji z Zachodem wciąż będzie jednym z kluczowych zagadnień

rosyjskiej myśli politycznej.

170

SKŁAD REDAKCJI I LISTA RECENZENTÓW ZEWNĘTRZNYCH

ROCZNIKA W 2012 ROKU

RADA REDAKCYJNA

Nadieżda Bagdasarian – profesor nauk filozoficznych, Moskiew-

ski Państwowy Uniwersytet Techniczny im. N.E. Baumana

Aleksandra Guziejejwa – doktor nauk pedagogicznych, Tomski

Państwowy Uniwersytet Pedagogiczny, prezes stowarzyszenia

„Tomska Polonia”

Krzysztof Kusal – doktor habilitowany nauk humanistycznych

w zakresie językoznawstwa, profesor Uniwersytetu Wrocławskiego

Izabella Malej – profesor zwyczajny, doktor habilitowany nauk

humanistycznych w zakresie literaturoznawstwa, Uniwersytet Wro-

cławski

Jędrzej Morawiecki – doktor nauk humanistycznych w zakresie

literaturoznawstwa i socjologii, Uniwersytet Wrocławski

Anna Paszkiewicz – doktor habilitowany nauk humanistycznych

w zakresie literaturoznawstwa, profesor Uniwersytetu Wrocław-

skiego

Tatiana Strokowskaja – doktor nauk historycznych, Międzynaro-

dowy Uniwersytet Przyrody, Społeczeństwa i Człowieka „Dubna”

REDAKTOR NACZELNY

Rafał Czachor – doktor nauk humanistycznych w zakresie nauk

o polityce, Instytut Polsko-Rosyjski

SEKRETARZ REDAKCJI

Irina Popadeykina – magister filologii, Instytut Polsko-Rosyjski

REDAKTOR TEMATYCZNY – LITERATUROZNAWSTWO

Jelena Polewa – doktor nauk filologicznych, Tomski Państwowy

Uniwersytet Pedagogiczny

REDAKTOR TEMATYCZNY – JĘZYKOZNAWSTWO

Olga Orlowa – doktor habilitowany nauk filologicznych, Tomski

Państwowy Uniwersytet Pedagogiczny

REDAKTOR TEMATYCZNY – HISTORIA I POLITOLOGIA

Rafał Czachor – doktor nauk humanistycznych w zakresie nauk

o polityce, Instytut Polsko-Rosyjski

171

RECENZENCI ZEWNĘTRZNI ROCZNIKA W 2012 ROKU

Olga Guszczewa (Białoruski Uniwersytet Państwowy)

Natalia Kowaliowa (Tomski Państwowy Uniwersytet Pedago-

giczny)

Artiom Kollegow (Tomski Państwowy Uniwersytet Pedagogiczny)

Tatiana Kwiatkowska (Uniwersytet Śląski)

Wasilij Lipicz (Biełgorodzki Państwowy Narodowy Uniwersytet

Badawczy)

Tamara Lipicz (Biełgorodzki Państwowy Narodowy Uniwersytet

Badawczy)

Anton Mokiejew (Narodowy Uniwersytet Mineralno-Surowcowy

„Gornyj”)

Anastasija Russkich (Akademia Wojenna Republiki Białoruś)

170

СОСТАВ РЕДАКЦИИ И СПИСОК ВНЕШНИХ РЕЦЕНЗЕНТОВ

ЕЖЕГОДНИКА В 2012 ГОДУ

РЕДКОЛЛЕГИЯ

Надежда Багдасарьян – доктор философских наук, профес-

сор, Московский государственный технический университет

им. Н.Е. Баумана.

Александра Гузеева – кандидат педагогических наук, доцент,

Томский государственный педагогический университет, пред-

седатель общественной организации „Томская Полония”.

Krzysztof Kusal – доктор гуманитарных наук в области языко-

знания, профессор Вроцлавского университета.

Изабелла Малей – профессор, доктор гуманитарных наук

в области литературоведения, Вроцлавский Университет.

Енджей Моравецки – кандидат гуманитарных наук в области

литературоведения и социологии, Вроцлавский университет.

Анна Пашкевич – доктор гуманитарных наук в области лите-

ратуроведения, профессор Вроцлавского университета.

Татьяна Строковская – кандидат исторических наук, Между-

народный университет природы, общества и человека „Дубна”.

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР

Рафал Чахор – кандидат гуманитарных наук в области поли-

тических наук, адъюнкт, Русско-польский институт.

СЕКРЕТАРЬ РЕДАКЦИИ

Ирина Попадейкина – магистр филологии, Русско-польский

институт.

ТЕМАТИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР – ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Елена Полева – кандидат филологических наук, доцент, заве-

дующая кафедрой литературы Томского государственного пе-

дагогического университета.

ТЕМАТИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР – ЯЗЫКОЗНАНИЕ

Ольга Орлова – доктор филологических наук, доцент, заве-

дующая кафедрой теории языка и методики обучения русскому

языку и литературе Томского государственного педагогиче-

ского университета.

171

ТЕМАТИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР – ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ

Рафал Чахор – кандидат гуманитарных наук в области поли-

тических наук, Русско-польский институт.

ВНЕШНИЕ РЕЦЕНЗЕНТЫ ЕЖЕГОДНИКА В 2012 ГОДУ

Ольга Гущева (Белорусский государственный университет)

Наталия Ковалёва (Томский государственный педагогиче-

ский университет)

Артём Коллегов (Томский государственный педагогический

университет)

Татьяна Квятковска (Нижнесилезский университет)

Василий Липич (Белгородский государственный националь-

ный исследовательский университет)

Тамара Липич (Белгородский государственный националь-

ный исследовательский университет)

Антон Мокеев (Национальный минерально-сырьевой универ-

ситет „Горный”)

Анастасия Русских (Военная академия Республики Беларусь)

170

O INSTYTUCIE POLSKO-ROSYJSKIM

Fundacja Instytut Polsko-Rosyjski została ustanowiona

przez Irinę Popadeykinę i Rafała Czachora 25 stycznia 2011 roku

we Wrocławiu.

Rejestracja Instytutu przez Sąd Rejonowy dla Wrocławia-Fa-

brycznej miała miejsce 11 lutego 2011 roku. Fundacja działa na

podstawie Ustawy o fundacjach z dnia 6 kwietnia 1984 roku

(z późniejszymi zmianami).

Majątek Instytutu stanowią środki finansowe przekazane

przez Irinę Popadeykinę i Rafała Czachora w momencie powstania

fundacji oraz inne środki i mienie nabyte przez Instytut w trakcie

jego działania.

Instytut Polsko-Rosyjski nie prowadzi działalności gospodar-

czej. Wszystkie środki finansowe przeznaczane są na działalność

statutową.

Misją Instytutu Polsko-Rosyjskiego jest prowadzenie dzia-

łalności edukacyjnej, kulturalnej i naukowej w zakresie:

1. popularyzacji wiedzy, edukacji kulturowej, zwłaszcza

wśród dzieci i młodzieży;

2. upowszechnienia wiedzy o Rosji w Polsce oraz wiedzy

o Polsce w Rosji;

3. sprzyjania rozwojowi kultury, sztuki oraz nauki;

4.sprzyjania prowadzeniu badań naukowych.

Realizacja zadań następuje poprzez organizowanie, finanso-

wanie i prowadzenie działalności edukacyjnej, szkoleniowej, na-

ukowo-badawczej i wydawniczej.

Więcej o bieżącej działalności Instytutu na stronie internetowej:

www.ip-r.org Informujemy o możliwości dokonywania darowizn na rzecz

Instytutu Polsko-Rosyjskiego:

Fundacja Instytut Polsko-Rosyjski

ul. Legnicka 65

54-206 Wrocław

Nr konta: 38102052420000260202656510

Kod BIC (Swift): BPKOPLPW

Wszystkie uzyskane środki finansowe przeznaczane są na

działalność statutową, m.in. na wydawanie Rocznika Instytutu Pol-

sko-Rosyjskiego

171

INFORMACJA DLA AUTORÓW

„Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego” jest pismem po-

święconym studiom interdyscyplinarnym, ze szczególnym

uwzględnieniem polsko-rosyjskich kontaktów literackich, związ-

ków kulturowych, stosunków politycznych. Jego celem jest posze-

rzanie wiedzy o współczesnej Polsce i Rosji, przybliżenie wyników

badań naukowych nad kontaktami dwustronnymi.

W periodyku znajdą się następujące działy:

1. Polsko-rosyjskie studia komparatystyczne, w tym badania

nad współczesną kulturą polską i rosyjską;

2. Polskie i rosyjskie badania literaturoznawcze;

3. Polsko-rosyjskie studia politologiczne;

4. Recenzje i omówienia.

Zasady recenzowania artykułów naukowych

Wszystkie artykuły są recenzowane. Pierwszej z nich doko-

nuje zespół redakcyjny, druga ma charakter recenzji anonimowej,

której dokonuje naukowiec specjalizujący się w danej dziedzinie.

Do końca procesu recenzowania autor i recenzent pozostają sobie

nie znani. Redakcja przekazuje autorowi konkluzje recenzji oraz

ewentualne wskazówki. Negatywna ocena artykułu na pierwszym

lub drugim etapie recenzji oznacza nieprzyjęcie tekstu do druku

Wymagania edytorskie dla tekstów polskojęzycznych znajdują

się na stornie internetowej Rocznika: www.ip-r.org/rocznik

170

О РУССКО-ПОЛЬСКОМ ИНСТИТУТЕ

Фонд «Русско-польский институт» был учреждён Ири-

ной Попадейкиной и Рафалом Чахором 25 января 2011 года во

Вроцлаве (Польша).

Суд зарегистрировал Русско-польский институт 11 фев-

раля 2011 года. Фонд действует на основании польского закона

„О фондах” от 6 апреля 1984 года (с позднейшими изменения-

ми).

Имущество Института составляют денежные средства,

переданные Ириной Попадейкиной и Рафалом Чахором в мо-

мент основания фонда, и другие средства и имущество, приоб-

ретенные Институтом за время деятельности.

«Русско-польский институт» занимается некоммерческой

деятельностью. Все имеющиеся средства предназначены для

общественной деятельности.

Целью «Русско-польского института» является образо-

вательная, культурная и научная деятельность в области:

1. Популяризации знаний, культурного образования,

особенно среди детей и молодёжи;

2. Распространения знаний о России в Польше и о Поль-

ше в России;

3. Развития культуры, искусства и науки;

4. Проведения научных исследований.

Реализация задач осуществляется путём организации,

финансирования и проведения образовательной, научно-иссле-

довательской и издательской деятельности.

Больше информации о текущей деятельности «Русско-

польского института» на сайте: www.ip-r.org

Информируем о возможности перечисления доброволь-

ных денежных пожертвований на нужды «Русско-польского

института»:

Fundacja Instytut Polsko-Rosyjski

ul. Legnicka 65

54-206 Wrocław

Номер счёта: 38102052420000260202656510

Код BIC (Swift): BPKOPLPW

Все полученные финансовые средства предназначаются

для деятельности «Русско-польского института» согласно Ус-

http://www.ip-r.org/

171

таву РПИ, в частности для издательства «Ежегодника Русско-

польского института».

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ

«Ежегодник Русско-польского института» посвящён

междисциплинарным исследованиям, в которых особое внима-

ние уделяется русско-польским контактам в области культуры,

литературы, языка и политики.

Целью ежегодника является расширение знаний о сов-ре-

менной Польше и России, увеличение результативности науч-

ных исследований двусторонних контактов.

Журнал состоит из следующих разделов:

1. Русско-польские сравнительные исследования в облас-

ти культуры, истории, социологии, языка;

2. Русское и польское литературоведение;

3. Российско-польские политологические исследования;

4. Рецензии.

Правила рецензирования научных статей

Научная статья, поступившая в редакцию журнала „Еже-

годник Русско-польского института”, рассматривается главным

редактором на предмет соответствия профилю журнала, требо-

ваниям к оформлению. В дальнейшем статья направляется на

анонимное рецензирование специалисту в данной области.

После получения рецензии редакция направляет автору (авто-

рам) письмо, в котором даётся общая оценка статьи и приня-

тое решение. Редакция оставляет за собой право отказать

в публикации на основании рецензии.

Требования к оформлению статей на русском языке нахо-

дятся на сайте Ежегодника: www.ip-r.org/rocznik

Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego Nr 2 (3) 2012.pdf

Documents

Transcript of Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego Nr 2 (3) 2012.pdf